Июль
– С новогодней ёлки, – сказал Старый Воробей, – прошло уже шесть месяцев, ровно полгода. Запомни, что второе полугодие начинается в самый разгар лета. А пошёл теперь месяц июль. А это самый хороший месяц и для птенцов и для зверят, потому что кругом всего очень много: и солнечного света, и тепла, и разной вкусной еды.
– Спасибо, – сказала Зинька.
И полетела.
«Пора мне остепениться, – подумала она. – Дупел в лесу много. Займу, какое мне понравится свободное, и заживу в нём своим домком!»
Задумать-то задумала, да не так просто оказалось это сделать.
Все дупла в лесу заняты. Во всех гнёздах птенцы. У кого ещё крохотки, голенькие, у кого в пушку, а у кого и в пёрышках, да всё равно желторотые, целый день пищат, есть просят.
Родители хлопочут, взад-вперёд летают, ловят мух, комаров, ловят бабочек, собирают гусениц-червячков, а сами не едят: всё птенцам носят. И ничего: не жалуются, ещё и песни поют.
Скучно Зиньке одной.
«Дай, – думает, – я помогу кому-нибудь птенчиков покормить. Мне спасибо скажут».
Нашла на ели бабочку, схватила в клюв, ищет, кому бы дать.
Слышит – на дубу пищат маленькие щеглята, там их гнездо на ветке.
Зинька скорей туда – и сунула бабочку одному щеглёнку в разинутый рот.
Щеглёнок глотнул, а бабочка не лезет: велика больно.
Глупый птенчик старается, давится – ничего не выходит.
И стал уж задыхаться. Зинька с испугу кричит, не знает, что делать.
Тут Щеглиха прилетела. Сейчас – раз! – ухватила бабочку, вытащила у щеглёнка из горла и прочь бросила. А Зиньке говорит:
– Марш отсюда! Ты чуть моего птенчика не погубила. Разве можно давать маленькому целую бабочку? Даже крылья ей не оторвала!
Зинька кинулась в чащу, там спряталась: и стыдно ей и обидно.
Потом много дней по лесу летала, – нет, никто её в компанию к себе не принимает!
А что ни день, то больше в лес приходит ребят. Все с корзиночками, весёлые; идут – песни поют, а потом разойдутся и ягоды собирают: и в рот и в корзиночки. Уже малина поспела.
Зинька всё около них вертится, с ветки на ветку перелетает, и веселей Синичке с ребятами, хоть она их языка не понимает, а они – её.
И случилось раз: одна маленькая девочка забралась в малинник, идёт тихонько, ягоды берёт. А Зинька над нею по деревьям порхает.
И вдруг видит: большой страшный медведь в малиннике.
Девочка как раз к нему подходит, – его не видит.
И он её не видит: тоже ягоды собирает. Нагнёт лапой куст – и себе в рот.
«Вот сейчас, – думает Зинька, – наткнётся на него девочка, – страшилище это её и съест!
Спасти, спасти её надо!»
И закричала с дерева по-своему, по-синичьему:
– Зинь-зинь-вень! Девочка, девочка! Тут медведь. Убегай!
Девочка и внимания на неё не обратила: ни слова не поняла.
А медведь-страшилище понял: разом поднялся на дыбы, оглядывается: где девочка?
«Ну, – решила Зинька, – пропала маленькая!»
А медведь увидел девочку, опустился на все четыре лапы – да как кинется от неё наутёк через кусты!
Вот удивилась Зинька:
«Хотела девочку от медведя спасти, а спасла медведя от девочки! Такое страшилище, а маленького человечка боится!»
С тех пор, встречая ребят в лесу, Синичка пела им звонкую песенку:
– Зинь-зинь-ле! Зинь-зинь-ле!
Кто пораньше встаёт,
Тот грибы себе берёт,
А сонливый да ленивый
Идут после за крапивой.
Эта маленькая девочка, от которой убежал медведь, всегда приходила в лес первая и уходила из лесу с полной корзинкой.
Август
– После июля, – сказал Старый Воробей, – идёт август. Третий и – заметь себе это – последний месяц лета.
– Август, – повторила Зинька.
И принялась думать, что ей в этом месяце делать.
Ну, да ведь она была Синичка, а синички долго на одном месте усидеть не могут. Им бы всё порхать да скакать, по веткам лазать то вверх, то вниз головой. Много так не надумаешь.
Пожила немножко в городе – скучно. И сама не заметила, как опять очутилась в лесу. Очутилась в лесу и удивляется: что там со всеми птицами сделалось?
Только что все гнали её, близко к себе и к своим птенцам не подпускали, а теперь только и слышно: «Зинька, лети к нам!», «Зинька, сюда!», «Зинька, полетай с нами!», «Зинька, Зинька, Зинька!»
Смотрит – все гнёзда пустые, все дупла свободные, все птенцы выросли и летать научились. Дети и родители все вместе живут, так выводками и летают, а уж на месте никто не сидит, и гнёзда им больше не нужны. И гостье все рады: веселей в компании-то кочевать.
Зинька то к одним пристанет, то к другим; один день с хохлатыми синичками проведёт, другой – с гаичками-пухлячками. Беззаботно живёт: тепло, светло, еды сколько хочешь.
И вот удивилась Зинька, когда Белку встретила и разговорилась с ней.
Смотрит – Белка с дерева на землю спустилась и что-то ищет там в траве. Нашла гриб, схватила его в зубы – и марш с ним назад на дерево. Нашла там сучочек острый, ткнула на него гриб, а есть не ест его: поскакала дальше и опять на землю – грибы искать.
Зинька подлетела к ней и спрашивает:
– Что ты, Белочка, делаешь? Зачем не ешь грибы, а на сучки их накалываешь?
– Как зачем? – отвечает Белка. – Впрок собираю, сушу в запас. Зима придёт – пропадёшь без запаса.
Стала тут Зинька примечать: не только белки – многие зверюшки запасы себе собирают. Мышки, полёвки, хомяки с поля зёрна за щеками таскают в свои норки, набивают там свои кладовочки.
Начала и Зинька кое-что припрятывать на чёрный день; найдёт вкусные семечки, поклюёт их, а что лишнее – сунет куда-нибудь в кору, в щёлочку.
Соловей это увидел и смеётся:
– Ты что же, Синичка, на всю долгую зиму хочешь запасы сделать? Этак тебе тоже нору копать впору.
Зинька смутилась.
– А ты как же, – спрашивает, – зимой думаешь?
– Фьють! – свистнул Соловей. – Придёт осень – я отсюда улечу. Далеко-далеко улечу, туда, где и зимой тепло и розы цветут. Там сытно, как здесь летом.
– Да ведь ты Соловей, – говорит Зинька, – тебе что: сегодня здесь спел, а завтра – там. А я Синичка. Я где родилась, там всю жизнь и проживу.
А про себя подумала: «Пора, пора мне о своём домке подумать! Вот уж и люди в поле вышли – убирают хлеб, увозят с поля. Кончается лето, кончается…
