Он не стал долго мучить честного человека, которого сам попросил о встрече. Подошел.
– Никита?..
Они пожали друг другу руки. Алекс с трудом подавил Nice to meet you. Все-таки в русском языке не хватает ритуальной фразы, которой можно заполнить неудобную паузу.
– Пошли?..
И они двинулись. Времени был вагон. Непонятно, зачем этот парень назначил встречу так рано.
О чем говорить? Об отвратной погоде?..
Алексу как-то стремно. Не по себе.
– Ты ведь не в Москве живешь? – спрашивал Никита.
– В Англии. А как ты это понял?..
Алекс столько лет был лишен нормального общения. Так что непринужденно не выходило. Хотя это по-своему забавно.
По крайней мере с тех пор, как его выманили в Россию.
Никита остановился возле хипстерского (или мэрского?) киосочка.
– Может, кофе?
– Давай.
Никита взял капучино. Алекс – американо. Еще одна мелкая неловкость. Алекс настоял, что заплатит.
Двинулись было дальше, но Никита жестом пригласил присесть на скамейку.
Это даже смешно. Алекс так погрузился во всё дико-государственное, что частный флирт, вообще-то чуть ли не закономерный в этой истории, стал для него сюрпризом. Алекс даже не сразу его распознал. Поначалу-то просто – скучно отвечал на вопросы… как недавно в кабинете у следователя. Только теперь приходилось врать.
А жаль. Хороший вроде парень. Алекс и до этого думал, что его надо бы как-то отблагодарить, но теперь это стало уже не таким простым делом. Алекс лихорадочно соображал, что деньгами, пожалуй, совсем тупо; может, подошел бы парфюм или билеты на какой-нибудь концерт. Но билеты бы означали и какой-то – ненужный? – мостик в будущее?.. А зачем ему это все?..
THEO: прости
THEO: просто я за тебя очень волнуюсь
THEO: приезжай пожалуйста
THEO: мне кажется тебе не нужно там больше оставаться
THEO: я что то очень переживаю
THEO: приезжай мне без тебя плохо
THEO: я тебя люблю
THEO: fuck не думал что я это скажу
THEO: ну ладно думал
THEO: сука что ж ты теперь молчишь то
В Большом они с Никитой расстались как-то на полуслове; предполагалось, что их общение продолжится.
Церемония в зале уже шла, а в фойе заканчивали накрывать. Алекс даже растерялся: толкаться в пустой фуршетной зоне – значит привлечь внимание охраны, врываться в зал – тоже. Но как-то он вдруг парадоксально догадался (по красным канатам на лестницах), что – при пристойно полном партере – балконы Большого пусты. Должны быть пусты. Многочисленные ярусы. Благотворительной тусовке надо создать одномерную – плоскую – картинку для телекамер и ВИПов, которые не задирают головы… Более того, балконы оказались не заперты! У Алекса сегодня полоса удач. Переступая через красный канат, скрывшись за изгибом лестницы, нажимая на ручку тяжелой двери, на каждом этапе он чувствовал, как виртуознее и виртуознее трахает систему. Alpha Male
[22]. Жаль, что бородач Никита жестоко ошибался и в этом тоже.
Прошла команда на уничтожение архивов
Теперь, с богатого балкона, стараясь не слишком высовываться (хотя зал и был затемнен), Алекс видел их всех. И ее. Валерия Иглинская сидела в глубине сцены с десятком (примерно) коллег по балету, кино и прочей лабуде: так странно рассадили то ли попечителей премии, то ли ее штатных «хлопотателей лицом». Она была в длинном платье – золотистом или цвета шампанского, в лучах прожекторов не очень понятно – и сидела, картинно забросив ногу на ногу.
– Дорогие друзья! – говорил мужчина-ведущий женщине-ведущей. – У нас есть еще одна славная традиция. Каждый год поздравить нас приходит главный человек…
– Но это не Дед Мороз, – кокетливо вклинивалась женщина-ведущая.
– До Нового года еще далеко, и Дед Мороз управляет одну ночь, а наш гость – все остальные дни и ночи, – мягко журил ее мужчина-ведущий. – И только у нас он может позволить себе расслабиться и… запеть! Дорогие друзья! Сегодня с нами – [Mr. P.]!
Wow.
Зашумело, зашумело – зал начал вставать (Алекс, по понятным причинам, нет); неуверенно зазвучали аплодисменты, но быстро сложился ритм.
Бело-лунный прожектор, отменив освещение для всех, сосредоточился на будущем-одном – выхватывал белый же рояль и стул перед ним.
Ведущие аплодировали тоже, стоя на почтительном расстоянии.
Наваждение продолжалось секунд двадцать. Потом зал с шумом же начал садиться.
Ведущих и жюри высветили опять.
– Как ты думаешь, Ангелина, что самое сложное в работе главы государства? – спросил мужчина задушевно.
– Сдерживать агрессию всего мира?
Зал неуверенно зааплодировал.
– Я думал, ты ответишь как-то более женски, что ли… Помогать материнству, детству, сиротам – тем, чьими судьбами занят фонд «Наше дело», – и тут уж ведущий сам жестами призвал публику к овациям.
– А еще очень сложно не запеть, когда попадаешь в такую теплую компанию, как наша.
– Ты абсолютно права! И сейчас мы узнаем, удержится ли он от этого искушения! Дамы и господа! [Mr. P.] [Mr. P.]!
Зал начал вставать. Ведущие бешено аплодировали, едва не побросав микрофоны. Бело-лунный луч отразился в рояле и выхватил пустой стул перед ним.
Аплодисменты нарастали и не смолкали долго.
Затем на сцену дали свет.
– Евгений, а ты в курсе, благодаря чему ежегодная церемония вручения премии «Наше дело» так хорошо известна во всем мире?
– А она так хорошо известна? Мы многое стараемся не афишировать…
Зал понимающе посмеялся.
– Ну вот же… – Женщина достала почти большие, почти клоунские очки, сорвав еще одни аплодисменты, и зачитала по газете, которую с балкона было не разглядеть: «Единственное место, где [Mr. P.] всегда поет, не считая свойственных русским песен в бане».
– Мы не знаем, что происходит в бане, – ответил мужчина, – но очень хорошо знаем, что происходит здесь и сейчас. Дамы и господа! [Mr. P.] [Mr. P.] [Mr. P.]!
Зал встал. Люди аплодировали.
Бело-лунный луч осветил белый рояль, тут же пустивший блики на занавес сбоку и жюри позади.
– Ангелина, как ты думаешь, национальный лидер часто обновляет репертуар?
– Не знаю, Женечка. Меня так берет за душу «С чего начинается Родина» в его исполнении, что мне этого хватает на целый год.
