Шайе решил сократить схватку с троллем до четырнадцати минут, добавить в начале кадры из Хоббитона, кратко показать события, предшествовавшие Мории, и закончить фрагмент нарезкой кадров из всех трех фильмов.
«Ролик стал определенно лучше», – признает Джексон.
И все же в Каннах им всем было страшно. Можно быть сколь угодно уверенным, что твой проект достаточно красив, кинематографичен и верен духу Толкина, но нельзя заранее предугадать, какой будет реакция зрителей.
«Честно говоря, я не уверен, что даже сам когда-либо ощущал такое давление, не говоря уже о заботе об интересах клиентов», – признается Каминс. За полчаса до первого показа он стоял на лестнице за аппаратной вместе с Джексоном, Шайе и Ордески. Все молчали. «Не знаю, кто был бледнее всех. В тот момент решалась наша судьба».
* * *
Вход в кинотеатр «Олимпия» скрыт от посторонних глаз на Рю-де-ля-Помп, в стороне от набережной Круазетт, где даже ближе к полудню царит атмосфера падения Сайгона. Облачным пятничным утром 11 мая 2001 года я стоял там, мирно ожидая назначенного на десять часов показа фрагмента трилогии «Властелин колец» студии «New Line». Ситуация казалась мне несколько абсурдной.
Не было ни фанфар, ни красной дорожки – у закрытых дверей кинотеатра стояли лишь несколько журналистов, которые говорили по телефонам, пытаясь достать билеты на показ нового фильма братьев Коэн «Человек, которого не было», который должен был вечером состояться на той же площадке. Журналисты напускали на себя равнодушие, стараясь не выдавать волнения. Тем не менее этот показ уже казался главным на фестивале. Мы словно выходили на испытательный полигон. Хотя обычно журналисты, которые раз в год стекаются на южное побережье Франции, потирая руки, ожидают громких провалов, на этот раз нам всем хотелось лишь быстрее войти в кинотеатр и увидеть, что режиссер «Небесных созданий» сотворил с такой известной книгой. Мы по-детски предвкушали чудо. Мы хотели, чтобы все получилось хорошо.
Когда сотрудники «New Line» пришли открыть двери и возникла небольшая заминка, пока искали ключ, группу закаленных, видавших виды критиков, стоящих у дверей кинотеатра, охватила паника. Вероятно, изнутри мы были похожи на зомби из «Рассвета мертвецов». Проблему быстро решили, и те из нас, кто сумел сказать «друг» (то есть предъявить пропуск), вошли и заняли места в зале.
C детства кинотеатры были для Джексона храмами, и кинотеатр «Олимпия», как и «Эмбасси» в Веллингтоне, оказал особенно благотворное влияние на его карьеру. Именно там тринадцатью годами ранее бурными овациями встретили «В плохом вкусе», который удалось продать в десять стран. В 1992 году люди чуть не локтями пробивали себе дорогу на три показа «Живой мертвечины», которые Джексон с продюсерами отметили походом в кафе-мороженое.
«Олимпия» – прекрасный кинотеатр с роскошными коричневыми кожаными креслами, но «New Line», не желая рисковать, специально установила в нем новейшую звуковую систему за полмиллиона долларов. Раз уж они собирались сделать заявление, нужно было удостовериться, что все услышат его четко и ясно благодаря стереоколонкам «Dolby».
Джексон и Шайе поднялись на сцену, чтобы сказать вступительное слово. Они забавно смотрелись вместе: один был высок, одет с иголочки и несколько отстранен, а другой – невысок, полноват и одет в потрепанные шорты, которые, очевидно, помогали ему справиться с необходимостью выйти далеко за пределы собственной зоны комфорта. Казалось, он предпочел бы сидеть на галерке, ожидая возможности хоть одним глазком взглянуть на Средиземье.
«Пленку замочили в аэропорту, поэтому нам пришлось сушить ее феном», – нервно пошутил он, а затем сказал, что собирается показать нам незавершенный фрагмент картины с наложенным временным саундтреком (теми же героическими темами из «Храброго сердца», «Гладиатора» и «Последнего из могикан», которые он использовал для демонстрационного документального фильма), но в расширенной сцене в середине должна была прозвучать законченная музыкальная тема Говарда Шора. Итак, нам всем предстояло впервые услышать музыку к фильму.
После этого мы увидели калейдоскоп сцен и эпизодов, которые теперь кажутся такими знакомыми – если не считать нескольких кадров, не вошедших в финальную версию, – что атмосфера рождения легенды забывается. Но в тот день, когда мы нехотя покинули кинотеатр, нам правда показалось, что мы вошли в число избранных, которым теперь предстоит рассказать всем об увиденном. Никто не ожидал, что все получится настолько хорошо.
* * *
Фрагмент. На экране появился логотип «New Line», который сменился идиллической сценой прибытия волшебника. Гэндальф проезжал по каменному мосту и поднимался на холм к Бэг-Энду. Ферма Александра представала во всей своей зеленой прелести и казалась настоящей копией толкиновского Хоббитона. Все сразу показалось правильным: правильными были цвета, текстуры, бездельничающие хоббиты и затейливые, псевдоэдвардианские круглые двери, ведущие в норы. Когда Гэндальф Иэна Маккеллена, с первых секунд показавшийся всем идеальным, поприветствовал Бильбо Иэна Холма – к глупым хоббитским ужимкам которого пришлось сначала привыкнуть, – мы впервые смогли оценить проблему пропорций. Еще видны были цифровые уловки и шероховатости монтажа, но они были не так уж важны, и желание разоблачить обман пропало, как только герои обрели форму. Последовал калейдоскоп волшебных кадров, напоминающих фейерверки: исчезновение Бильбо с вечеринки, передача Кольца Фродо, встреча хоббитов с угрюмым Странником, мрачные предсказания Сарумана, батальные сцены, снег, Галадриэль, совет у Элронда, создание Братства и судьбоносное решение пойти по темному пути. «Мы не можем пройти по горе, – заявил Гэндальф. – Давайте пройдем под нею».
Книжный фрагмент о шахтах Мории сразу нашел у Джексона отклик. Не считая заснеженного перевала, путешествие по подземному городу гномов стало первым серьезным препятствием на пути Братства. Живописные руины из книги Толкина, высеченные прямо в горной цепи, были полны ловушек и чудовищ.
Этот фрагмент давал возможность оценить, как режиссер справился с созданием кинематографической истории, сохраняя верность книге. В Мории Средиземье Питера Джексона раскрывалось во всем своем великолепии: головокружительный восторг, рассыпающаяся, залитая серебристо-синим светом древность, захватывающие схватки с орками и другими противниками – и ни единой фальшивой ноты. Знакомые с книгой видели, что в этой сцене Толкин оставался Толкиным, хоть и обновленным.
Что касается компьютерной графики, быстро стало понятно, что Джексон не собирается ограничиваться известными ходами. В 14-минутной схватке с пещерным троллем камера не стояла в стороне, наблюдая за происходящим, а врывалась в гущу событий.
Отдавая должное Рэю Харрихаузену, Джексон был намерен превзойти своего кумира. Поэтапный характер покадровой анимации вынуждал Харрихаузена фиксировать камеру на месте. Оглядываясь назад, Джексон улыбается своей дерзости. «Я хотел последовать примеру Харрихаузена, но освободиться от его ограничений. Схватку с троллем мы снимали не с помощью заранее подготовленных кадров. Мы подбирались к троллю вплотную с ручной камерой, стараясь следовать за ним, пока он крушит все вокруг».
