Режиссер решил провести с Катькой пробу, как в кино. Обычно в театре этого не делают, но Катька – неиграющая актриса, поэтому проба.
При слове «проба» Катька превратилась в креветку, как я в кабинете врача, – прилегла на кушетку, распустилась, опала и отупела лицом.
– Катька, наш спектакль – твой последний шанс, – говорит Вика.
Вика говорит «наш спектакль», «наш Чехов», «наши "Три сестры"». Уверена, что скандал в суши-баре повлиял на Санечкино решение, не будь скандала, он не пригласил бы молодого режиссера, а тот не предложил бы Катьке роль. Вика считает, что она благодетель театра, русской культуры, молодого режиссера, Чехова и Катькин.
– Викон, ты лучше говори – мой спектакль, мой Чехов, мои три сестры, – предложила Катька.
– Ты понимаешь, что это твой последний шанс? – настаивала Вика.
– Викон, я не хочу последний шанс, последний шанс звучит очень страшно, – возразила Катька. – Я лучше откажусь.
Вика хочет, чтобы Катька «была настроена по-боевому».
А Катька была как я, когда мне было семь лет.
Санечка повел меня кататься на карусели. Мы так бесконечно долго стояли в очереди, что когда я, наконец, уселась на лошадку, от долгого ожидания, предвкушения, надежды меня стошнило. …А лошадка, между прочим, оказалась не так прекрасна, как я думала, с некрашеным боком.
Вика держится как Катькин руководитель жизни. Взращивает ее как редкий цветочек в горшке, поливает, удобряет, расправляет листочки.
– Катька, это будет фурор!
– Фурор?.. – еще больше испугалась Катька. – Ужас!
Вика уговаривала, будила надежды, оскорбляла.
– Катька, ну неужели в тебе совсем нет никакого самолюбия, тщеславия, ты же актриса! Нет, ты дрянь какая-то, а не актриса!
– Пусть, мне и так хорошо, – кротко соглашалась Катька.
Умоляла:
– Катька, я буквально стою перед тобой на коленях, ради меня!..
– Что ради тебя? Опозориться, провалиться?! – кричала Катька. – Я знаю, что ты думаешь! Думаешь – ну, ты не Комиссаржевская, сыграешь как-нибудь, и сойдет.
– Да, – удивленно согласилась Вика, – а что? Я правильно думаю.
Шантажировала Катьку Санечкой:
– Этот человек не возражает дать тебе роль, значит, ты справишься!
– Это же не его спектакль, он не может сказать «нет» при выборе актеров, – резонно отвечала Катька.
– Он знает, что, если он только попробует отнять у тебя роль, ему не жить! Он в тебя верит!
И, наконец, Вика пустила в ход свой самый главный аргумент:
– Человек должен быть сильным, посмотри на меня!
– Ну ладно. Не хочу лишний раз на тебя смотреть, – сдалась Катька.
Мы скрыли от Вики, на какой день и час назначена проба. Пошли на пробу вдвоем.
У дверей театра Катька сказала:
– Втолкни меня.
Я втолкнула ее в дверь театра и осталась ждать в соседнем кафе. Санечка так отвел меня в первый раз в школу – я ушла в класс, а он сидел в машине, чтобы быть наготове, вдруг у ребенка начнется истерика.
Катька пришла через час с опрокинутым лицом.
– Провалилась? – мрачно спросила Вика. Она давно уже сидела за моим столом как перст судьбы. Откуда она всегда все про нас знает? Установила в наших карманах подслушивающее устройство?
– Да, провалилась, – независимо ответила Катька, – вот и хорошо, мне и не надо.
– Давай подробно, – потребовала Вика, – ты можешь от страха неадекватно оценить действительность.
– Ну… Я вышла на сцену и подумала: «Зачем все это, все бессмысленно. Все равно никогда…» – печально сказала Катька.
– Что никогда? Не дадут роль? – мрачно спросила Вика.
– Никогда Маша не будет счастлива, они никогда не будут вместе, никогда у Маши не будет от него ребенка, никогда… и тут я заплакала, не смогла говорить.
Катька думала о чеховской Маше или о себе? Что никогда Санечка не будет ее? Но спросить об этом нельзя. Даже у Катьки не все можно спросить, даже Вика не все может сказать.
– Мне все ясно, ты подумала про себя, – сказала Вика.
– Нет, что ты, – удивилась Катька, – я думала о Маше – бог ей не дал счастья. И ты знаешь, ведь так все и вышло…
– У кого так все и вышло?.. У Чехова? – простонала Вика.
Было слышно, как она от злости пощелкивает зубами. Вика страшно злится, когда мы не оправдываем ее ожиданий.
– Знаешь что? Я умываю руки. Тебе не нужна роль, тебе нужен врач. Опытный психиатр. Он тебя вылечит.
– Он меня вылечит, и ты найдешь мне работу в офисе. Мне дадут папки, скрепки, дырокол… – подхватила Катька. – Знаешь что? Я больше не хочу быть актрисой, я хочу дырокол.
Моя главная жизнь
КАТЬКЕ ДАЛИ РОЛЬ! КАТЬКЕ ДАЛИ ГЛАВНУЮ РОЛЬ!
Катьке дали Машу в первом составе.
– Он сказал: «Маша тоненькая как девочка и вдруг – грудь. Это значит, в ней спрятана сексуальность, которая просыпается на глазах у зрителей, когда у нее сначала нелюбимый муж, а потом любовник», – рассказывала Катька.
– Господи, грудь! – удивилась Вика. – Ну хоть это у тебя точно есть, хотя бы за это ты можешь не волноваться!
– А знаешь, так все и говорят. Знаешь, что говорят? Говорят: «В нашем театре еще никогда не давали роли за грудь! Что же, она будет грудью играть?..» – засмеялась Катька.
– Кто говорит?
– Все.
Моя другая жизнь
Вторник, дружба с Эликом.
– Хочешь помочь мне сделать лабораторную работу по психологии? – спросила я.
Элик кивнул.
У него нет никакого жизненного опыта, поэтому с ним можно говорить только об учебе.
– Существует зрелый человек и невротическая личность. Давай проверим, ты зрелый человек или невротическая личность?
– Надо знать признаки.
– Я тебе скажу. Зрелый человек может посмотреть на себя со стороны, а невротическая личность видит только себя.
Я могу посмотреть на себя со стороны. У меня большой нос с горбинкой. Санечка говорит «большой красивый носик». Я слишком худая, очень высокая. Элик мне по плечо, но он вообще малышка, меньше всех в классе. Длинная худая девочка и маленький аккуратный мальчик.
Когда мы идем до памятника Екатерине, люди думают – вот идут жирафенок и пони. Это тоже мой недостаток, что мне стыдно с ним идти. Но я же ЗНАЮ свои недостатки!
– Ты видишь свои недостатки?
– Я неорганизованный. У меня недостаточное чувство ответственности за учебу и свое будущее.
