Представьте себе, что вы стоите на Невском. Перед вами Екатерининский сад, за памятником Екатерине желтый с белыми колоннами Александрийский театр, слева павильон Росси и Аничков дворец, справа Публичная библиотека. Это самое красивое место в Петербурге! Кто-то из великих французов сказал – невозможно быть негодяем, если каждый день смотришь на красоту Парижа. Это неправда, конечно, можно быть негодяем! Но это и правда – если живешь в красоте, невозможно быть ОКОНЧАТЕЛЬНЫМ негодяем. Если каждый день дух захватывает от великолепия барокко и классицизма, то дух становится лучше.
Представьте себе, что вы прошли сквозь Екатерининский сад к угловому дому, поднимаетесь по лестнице, на третьем этаже стараясь не шуметь, открываете дверь ключом, попадаете в тамбур, где находятся две квартиры, и тихо-тихо на цыпочках прокрадываетесь мимо первой квартиры, и вдруг открывается дверь, и оттуда высовывается рука и – цап за плечо!
И так каждый день.
У меня дома Зверь – сидит в засаде.
– Ко мне! – скомандовала Вика и потянула меня за воротник к себе.
Вика – моя бабушка, по прозвищу Зверь.
Моя главная жизнь
– Садись, – велела Вика, и я уселась на гинекологическое кресло.
– Оргазм – это заблуждение непрофессионалов. Что женщина должна иметь оргазм, это глупость! – сказала Вика, побрызгала духами «Bulgari» носовой платок, вытерла пыль с туалетного столика смоченным духами платочком. Выглядит она при этом совершенно как лектор, который читает лекцию большой аудитории, – интонационно выделяет главную мысль и делает паузу, словно я за ней записываю.
– Оргазм не нужен женщине для продолжения рода, поскольку основной задачей женщины является беременность, вынашивание, роды, – сказала Вика, позвякивая браслетами и цепочками. Мы с Викой одеты одинаково – на мне джинсы и черный свитер, и на Вике джинсы и черный свитер, только у меня это просто одежда, а у Вики – концепция, она хочет выглядеть как богемная ленинградская девочка своей юности. Но ей мало быть девчонкой-хиппи, она хочет быть богатой дамой, поэтому на ней всегда одежда из разной жизни – солдатские ботинки и золотая сумка, рваные джинсы и норковая шуба, бриллианты и войлочные бусы, и все это кричит – эй, алло, Вика не дура, чтобы остановиться на одном имидже, Вика хочет быть все-ем!
– По исследованиям не помню кого, в тысяча девятьсот не помню каком году, не помню сколько процентов женщин могут иметь оргазм, а остальные – нет. Это я тебе как профессионал говорю.
Какой профессионал? Врач, ученый-биолог, сексолог, проститутка? Если спросить у Вики, она отмахнется, – профессионал и все.
– Когда у тебя будет первый секс… Я сама тебе скажу, когда уже будет можно. Так вот, нужно, чтобы ты не была сильно влюблена в своего первого мужчину, иначе это не будет чистый опыт, ты можешь перепутать оргазм с восторгом… или с ужасом.
Можно было бы подумать, что действие происходит в сумасшедшем доме. Но действие происходило не в сумасшедшем доме, а в моем родном доме.
С чего начать, с гинекологического кресла?.. У меня есть комната «дома у Санечки» и «дома у Вики». Дома у Санечки, в большой, парадной квартире с окнами на Александрийский театр, у меня совершенно неподходящая для девочки спальня-будуар с зеркалами и тремя (тремя!) антикварными комодами, но нет нормальной кровати и письменного стола, уроки я делаю на кухне, а сплю на изогнутой кушетке. Дома у Вики, в небольшой квартире с окнами на Казанский собор, у меня нормальная кровать, шкаф, письменный стол и гинекологическое кресло. Я складываю на него одежду, сижу на нем, разговариваю по телефону. У Вики все стены завешаны картинками, все поверхности заставлены безделушками, Вика никогда ничего не выбрасывает, и, уж тем более, она не выбросила гинекологическое кресло. «Это память о моем отце, знаменитом гинекологе», – объясняет Вика гостям. Как будто гинекологическому креслу полагается быть в доме гинеколога, как в доме моряка положено быть кортику, а в доме учителя – школьным выпускным фотографиям. На самом деле ее отец тайком вел домашний прием, и по оставшейся с тех лет привычке Вика продолжала считать, что это семейная тайна.
Дальше. Почему бабушка разговаривает с внучкой не про пирожки и горшочек масла, а про оргазмы? Да очень просто – Вика всегда говорит о том, что ей хочется. Это ее принцип – зачем делать вид, что человеку в 14 лет интереснее про пирожки или уроки, чем про оргазмы? Вика ходит в университет на открытые лекции «Психология и физиология» и потом пересказывает мне. Она профессионал в учебе – любит учиться, любит блокноты, дневники, зачетки и прочую канцелярию, любит сказать «у меня завтра экзамен». У нее есть настоящий диплом инженера и много игрушечных дипломов, которые ей выдали на разных курсах, у нее есть даже диплом программиста.
Вика всегда собирается применить очередной диплом на практике. Сейчас Вика хочет стать психологом, получает психологическое образование дома. Это ей идеально подходит, чтобы считать себя профессионалом в любой области знаний.
Что еще? Вика вытирает пыль надушенным платком, а пол моет крошечной бумажной салфеткой. Это тоже просто – у нее нет пылесоса и швабры. Санечка говорит: «Викон, ты перфекционистка, не признаешь изнанку жизни». В Викиной жизни должно быть только красивое. Пылесос и швабра некрасиво, быть бедной некрасиво, быть одинокой некрасиво… что еще?.. Ну, конечно, – старой!..
– Маруся! Я же все-таки читаю тебе лекцию, ты хотя бы прояви интерес к лекции! Задавай вопросы! Как ты вообще учишься в лицее при таком отсутствии интереса? Спроси – а как у тебя? – сказала Вика готовым к скандалу голосом.
– А как у тебя? – вежливо спросила я. Знаю я все про Вику и ее оргазмы, знаю, какие у нее были замечательные любовники, могу назвать по именам всех восемнадцать.
И еще – почему у Вики прозвище Зверь?
Но как нам ее называть?
Санечка любит рассказывать, как я в детстве громко объяснила гостям:
– У нас Санечка ничего не делает, руководит театром, у нас главная Вика. Знаете, как Санечка называет Вику, когда ее нет дома?
– Не надо! Не говори! – полуобморочными голосами вскричали гости.
– Нет уж, деточка, скажи… – елейным голосом попросила Вика, и я при общем молчании торжественно объявила:
– Он говорит: «Вика Марусе бабушка, а мне ТЕЩЩА».
Страшно представить, КАК Вика улыбнулась Санечке!.. Санечка с Викой не могли меня поделить и не могли прийти к согласию по поводу моего воспитания, но ведь в нормальной семье так и полагается, что теща ссорится с зятем из-за воспитания внучки.
Быть бабушкой или тещей Вике кажется некрасиво, но Викина роль в нашей жизни была, конечно, не «бабушка с обедом», ее роль – шум за сценой.
Мы с Санечкой, как непослушные дети, все от нее скрываем, чтобы она нас не ругала. На всякий случай мы скрываем от нее не только плохое, а вообще все. Приблизительно раз в три дня над нами проносится буря. Скандал может разразиться по любому поводу: неправильное питание у меня, неправильные гости у Санечки, неправильный режим дня у меня и Санечки, плохое настроение – у самой Вики. Мы с Санечкой за глаза называем Вику Зверь, а Вика называет Санечку – этот человек. Санечка очень властный, как Карабас-Барабас. Говорит, что в театре должна быть сильная рука – его рука, а актеры как дети. Но это в театре он Карабас-Барабас, а дома у нас Вика Карабас-Барабас. А Санечка послушный Пьеро, а если не слушается, то исподтишка.
