Екатерина присела в прощальном реверансе и вышла из кабинета. В секретариате она сунула конверт с деньгами в сумочку и резко остановилась.
Около окна стоял человек, на которого Екатерина боялась посмотреть. Она знала, кто это. Чувствовала. Это был не призрак и не видение, но возможно, плод ее больного воображения. Она замерла на месте и опустила голову – только не смотреть, иначе все исчезнет. Он подошел к ней вплотную и взял ее за руку. Генрих.
Екатерина вздрогнула, как от удара, и не поднимала на него глаз. Не верила себе. Наконец девушка решилась и робко взглянула на него, боясь, что все исчезнет. Ее наставник смотрел на нее, и она поняла, что это явь.
– Вы живы? – прошептала она и вцепилась в его руку мертвой хваткой.
Он молча кивнул. Тысячи мыслей проносились в ее голове. Счастье, смятение, обида, радость, боль, злость, любовь. Почему он так поступил с ней? За что?!
– Вы живы, – уже констатировала она. – И всегда были живы. А я хотела умереть.
Она хлестко ударила его по щеке. Обе девушки перестали стучать на машинках и с интересом уставились на них.
– Чего смотрите?! – зло крикнула им Екатерина. – Это вас не касается!
Девушки испуганно переглянулись и снова уткнулись в работу.
– Катрин, – начал Генрих, – прошу, простите…
Она не позволила ему договорить и снова дала пощечину:
– Для вас отныне и навсегда – Екатерина Павловна!
Секретарь хотел что-то сказать, но Екатерина, не поворачивая головы, протянула в его сторону руку и предостерегающе подняла указательный палец:
– Молчать! – грозно приказала она.
От такой наглости секретарь опешил и лишился дара речи.
– Как вы могли так обойтись со мной? – девушка смотрела в глаза человека, которого любила больше всего на свете, и который так вероломно предал ее. – Все это время я безутешно оплакивала вас. Вы понимаете, что я пережила?
– Понимаю. Но позвольте мне объяснить…
– Что? Что вы хотите мне объяснить? Объяснить, почему вы заставили меня пройти через эту боль, ужас, безысходность? Это? – ее голос срывался и дрожал.
Она злилась, но не отпускала его руку, словно боялась, что снова потеряет его. А Генрих продолжал смотреть ей в глаза с любовью и отчаянием.
– Вы обещали, что выслушаете мои объяснения. Помните?
– Так вы уже тогда знали, что произойдет?
– Да.
Она снова хлестнула его по щеке:
– Уже тогда знали и спокойно готовили этот спектакль. Хорошо, я выслушаю ваши объяснения. Но ничего другого я не обещала!
Хлопнула тяжелая дверь и рядом с ними громко взвизгнула женщина. Екатерина увидела Миргородскую, белую, как мел. Она осторожно ткнула кончиками пальцев в грудь фон Бега:
– Барон, Вы живы?!
– Да, как видите, – криво усмехнулся Генрих.
Через мгновение Елена Михайловна пришла в себя и расплылась в довольной улыбке:
– Рада, безумно рада! На месте мадемуазель Несвицкой я бы пришибла вас чем-нибудь тяжелым. Хотя, похоже, именно этим она и занимается, – Миргородская кивнула на покрасневшую щеку барона. – Ну, не буду мешать. Катенька, когда закончите, задушите барона в своих объятьях. Право, он это заслужил, несмотря ни на что.
Елена Михайловна похлопала Генриха по плечу и проследовала в кабинет Магистра. Секретарь, наконец, обрел дар речи.
– Немедленно покиньте помещение и выясняйте отношения в другом месте, – категорично потребовал он. – Недопустимо так вести себя в стенах Братства!
Генрих взял Екатерину под руку, и она крепко прижалась к нему. Больше она его не отпустит. Никогда.
Они молча вышли на улицу.
– У меня много вопросов, и я хочу получить объяснения немедленно, – твердо заявила девушка. – Слышите? Немедленно!
– Пойдемте в «Асторию»? – предложил Генрих.
– Хорошо, – ей было все равно куда идти.
Только бы быстрее выплеснуть на него все, что накопилось в душе, что тяготило и угнетало последний месяц. Они вошли в ресторан. Метрдотель едва не лишился чувств, увидев их:
– Господин барон? Вы?
– Да, я. Жив и здоров, как видите.
Метрдотель не сразу сообразил, зачем сюда явился фон Берг и что ему надо.
– Мы хотим пообедать, – намекнул ему Генрих.
– Да, конечно, конечно. Простите, но ваш кабинет сейчас занят, – он продолжал с удивлением смотреть на барона.
Девушка смерила его недовольным взглядом. Неужели нельзя найти другой кабинет?
– Нам нужно поговорить наедине, – Екатерина была сердита и нетерпелива. – И немедленно.
Метрдотель, наконец, очнулся:
– Я все понял. Следуйте за мной, прошу вас.
Он повел их на второй этаж и предупредительно распахнул дверь в полутемное помещение. Посреди роскошной комнаты стояла огромная кровать. Маленький столик на двоих скромно ютился в углу.
– Вы издеваетесь?! – гневно блеснула глазами Екатерина и повернулась к фон Бергу. – Так в «Астории» нет нумеров? Неужели?!
Генрих обреченно вздохнул.
– Я тут никогда не бывал, даю слово. Найдите, где нам можно поговорить без посторонних, – потребовал барон у метрдотеля. – Просто поговорить, и ничего больше.
Наконец метрдотель провел их в маленький кабинет без окон в глубине ресторана. Через мгновение появился официант и хотел положить перед ними меню.
– Не надо, – резко бросила ему Екатерина. – Принесите водку.
– И закуску – буженину, или стерлядь, – предусмотрительно произнес Генрих.
– А что будет пить мадемуазель? – любезно поинтересовался официант.
– Я сказала – водку! И быстро! – раздраженно потребовала девушка.
Официант вопросительно взглянул на барона. Тот кивнул:
– Принесите водку и лимонад. Не заставляйте мадемуазель ждать.
Скоро на столе появился маленький запотевший графин, кувшин с лимонадом и закуска. Официант наполнил хрустальные рюмки водкой и бесшумно исчез. Екатерина залпом выпила и закашлялась. Она схватила ломтик буженины и судорожно проглотила его.
– Пейте, – зло кивнул она Генриху на рюмку.
Он молча повиновался.
– Налейте еще, – потребовала девушка.
– Не надо, довольно, – попросил фон Берг.
– Я не собираюсь напиваться. Мне надо снять напряжение. Наливайте!
Они выпили еще по рюмке и Екатерина, наконец, перевела дух.
– Я слушаю, – она испепеляющим взглядом смотрела на Генриха.
– Прошу вас простить меня за всю причиненную боль. У меня не было выбора.
