Открывающей ручкой холодильнику служит железный рычаг, напоминающий стоп-кран. А в недрах древнего «Тамбова» хранятся такие запасы, о существовании которых современные жители Тамбова, да и любого другого города, даже не догадываются. Не представляю, что в хоть в чей-то стандартный рацион входят «столетние яйца», маринованный папоротник и вяленая жеребятина. Короче, стёб высшей категории. Хорошо хоть среди этого безобразия нашлась нормальная человеческая еда. Спасибо, Геныч!
Обследовав ультрасовременный санузел, я понял, что друзья лишили меня приличного холодильника в пользу душевой кабины. В ней я расположился с комфортом — присел, раскинув ноги, включил аудиосистему и едва не вырубился под тёплым тропическим душем.
*****
Тяжёлый рингтон вырвал меня из сна в полдень.
— Макс, братишка, добрые друзья так не поступают. Ты ещё долго собираешься шифроваться?
— Геныч, я сплю вообще-то. А ты как узнал, что я дома?
— Обижаешь, у меня повсюду глаза и уши.
Отчасти так оно и было. Вспомнилось, как год назад, когда я, окрылённый любовью придурок, примчался к своей… невесте. Геныч тогда проявил немыслимую реактивность и спас меня от убийства. А я ведь чуть не возненавидел его за то, что помешал мне. А сейчас благодарен. Благодарен за то, что вырубил меня тогда и не позволил сломать свою жизнь. Даже за то, что знал всё о моей Ирке и ничего не сказал — ждал моего приезда, чтобы я вдали от дома дров не наломал.
Иногда мне казалось, что друг знает меня лучше, чем я сам. Наверное, так и есть, ведь мы дружим с детского сада. И мамы наши дружат, но уже дистанционно.
— Даю тебе полчаса на сборы, — прорычал мне в ухо Геныч, — а если не поторопишься, я приеду и сам вытряхну тебя из объятий розовых слоников. Как они тебе, кстати?
— В отличие от тебя спать не мешали, — буркнул я. — Геныч, через полчаса — никак, я жрать хочу, как волчара, лёг на пустой желудок.
— Отлично, брат, шашлык уже источает умопомрачительный духан и народ для разврата собрался.
Литр голодной слюны едва не забрызгал розовые хоботки на подушке.
— С этого и надо было начинать, — я подорвался с места. Руки уже застёгивали джинсы, а взгляд метался в поисках дорожной сумки.
*****
— Здорово, каторжанин! Похоже, не баловали тебя суровые северные поварихи, — Геныч, растопырив свои гигантские ручищи, уже встречал меня у ворот своего дома.
— Ты бы лучше поберёг свои опасные объятия для девочек, — сдавленно прохрипел я в железных тисках друга.
— Да-а, немало нежных тёлочек в них полегло, — мимоходом заметил Геныч. — А ты давай, Максимушка, рассказывай, кто тебя плохо кормил и где твой третий подбородок?
— Придурок! — я отвесил затрещину бритому затылку друга, но тут же взяв в захват его мощную шею, тихо сказал: — Спасибо тебе, брат… за всё.
— Спасибо не булькает, — Геныч боднул меня в лоб.
— Не, булькать мы будем вечером, а сейчас я за своей малышкой.
— И что — даже чаю не попьёте?
— Веди, давай! Надеюсь, она жива?
— За кого ты меня принимаешь, сынок, машина — это святое! — Геныч размашистым шагом протопал к массивному гаражу. — Почти каждую неделю выгуливал твою ляльку. Прошу!
Моя «бэшечка» улыбалась мне во весь радиатор, сверкая чёрным лаком. Не было бы рядом Геныча, я бы весь капот облобызал.
— Так, потом поворкуете, пойдём, а то Жека там весь шашлык сожрёт.
Еле сорвался от пацанов и больше двух часов мотался по городу. В последний раз я так кайфовал за рулём только когда права получил. Водил я уже тогда неплохо и в свой первый официально разрешённый заезд сжёг бак бензина. Тогда у меня тоже была «бэха», но древняя старушка. Эту малышку я купил сразу после армии, перед знакомством с Иркой.
А потом пришлось бросить свою резвую и верную девочку на целых полгода, чтобы обеспечить комфортную жизнь неверной ш-ш-шамотре Ирке. А потом ещё на год свалил, чтобы навести комфорт в собственной душе, да и в голове тоже. И как я мог столько обходиться без машины, она ведь — моё продолжение.
К дому я подъезжаю неохотно. Если бы с пацанами не договорился, то точно гонял бы до глубокой ночи. Но успею ещё. Да, моё место жительства мне определённо нравится, даже внутренняя гордость встрепенулась от того, что смог позволить себе такую роскошь. И самое классное — куча парковочных мест. Респект застройщикам и, кстати, с одним из них только что поедал шашлык.
Иду к парадной не спеша, озираясь, как в первый раз — иллюминация, как в Диснейленде, ровные ряды ёлочек и кустарников. Под мощный вокал Evanescence размышляю как здесь, наверное, красиво летом. Едва разминувшись с зазевавшимся мной, в подъезд прошмыгнула какая-то пигалица, и дверь захлопнулась перед моим носом. Никакого почтения к старшему поколению.
Открыл дверь своим ключом и тут же наткнулся на строгий взгляд консьержки. Как её там, Борисовна, что ли? Чёрт, забыл! Но тут же компенсировал приветствие широкой улыбкой, к тому же, сегодня уже виделись. Тётка удовлетворённо кивнула и скрылась в своей конуре. Молодец — блюдит!
— Минуточку! — крикнул я, услышав, как съезжаются дверцы лифта и ускорил шаг.
Хотя, к чему было торопиться, если имеются ещё два подъёмника. Правда, есть вероятность, что они под облаками зависли. Но лифт всё же не уехал. Джинсовая нога с рваной дырой на колене придерживала для меня дверь. Ну спасибо, пипетка, реабилитировалась.
Войдя в кабину, я мазнул взглядом по мелкой фигуре — джинсы, курточка, милое личико, задорный хвостик чёрных волос. Пигалица и есть, правда, немного старше, чем подумалось издали. Ничего интересного. Кроме… дырки на джинсах. Этот маленький неровный островок обнажённой кожи выглядел на удивление эротично и этим бесил.
— У Вас штаны порвались, — с раздражением подумал я… почему-то вслух, и на всякий случай, показал где именно. Захотелось ещё пальцем прикоснуться, но, к счастью, я ещё не настолько одичал на суровой чужбине.
— Дома заштопаю, — сердито ответила мелкая и нажала кнопку моего этажа.
«Боевой зайчонок», — сквозанула мысль, и я с трудом подавил смешок. Колено попутчицы не давало покоя, и чтобы не пялиться, куда не следует, я прибавил громкость в телефоне и прикрыл глаза. Из-под опущенных ресниц наблюдаю, как девчонка шарит по мне взглядом. Выражение её лица не разобрать, но вряд ли оно излучает добродушие. Наверное, мне должно быть стыдно за мою грубость, но мне почему-то смешно.
— Уважаемая, Вы во мне дыру протрёте, — уличаю мелкую за подглядыванием и, кажется, даже сквозь музыкальный фон слышу её возмущённое пыхтение.
Из лифта я выхожу первым, даже не взглянув на попутчицу. Но забыть о ней не получается, потому что, как только я подхожу к квартире, позади раздаётся возмущённый голосок:
— Эй, а Вы куда намылились?
