Кира молчала. Пауза тянулась так долго, что Паша уже собирался повторить вопрос, когда услышал:
– Не повторяйте, я все поняла. Я просто обдумываю. Это так тяжело – погружаться в прошлое. – В голосе прозвучала тоска, и Павел подумал: сколько ей лет? Сорок? Пятьдесят? И как вся эта история отразилась на ней? Сколько ей лет было тогда, что она видела? О чем догадывалась?
– Это старая история… Я не хотела бы говорить о ней. Но, видимо, избежать разговора с вами не удастся. Сколько человек уже убито?
– Трое.
– Ужасно! И именно таким способом?
Павел кивнул.
Кира не сводила с него глаз.
– Да… коротким разговор не получится. В двух словах ничего не расскажешь. Придется вас все-таки чаем напоить.
– Но я не голоден, – запротестовал Павел.
– Не возражайте. Особых изысков у меня нет, но холодные куриные котлеты с фасолью имеются.
Перед Пашей появилась тарелка с едой. Потом – чашка чая.
– Мой отчим Артур Вейде был человеком незаурядным, – начала Кира. – Окружающие воспринимали его как белую ворону, настолько он выделялся среди всех своими манерами, речью… Он был словно из другого мира – того самого, дореволюционного, который уже исчез безвозвратно, и теперь его можно найти только на страницах старых книг.
– Сколько вам было лет, когда ваша мать вышла за него замуж?
– Двенадцать… Когда они поженились, моей матери было тридцать восемь, Артуру пятьдесят два.
– Кем была ваша мать?
– Она происходила из старого дворянского рода. У них было похожее происхождение и воспитание, поэтому они сошлись. Я могла это наблюдать своими глазами. У них у обоих было прошлое, чего не скажешь о многих жителях нашего города, которые без роду и без племени. Правда, это не их беда и вина.
– Вы выросли здесь?
– Нет. Мы приехали из Тулы. Я часто болела в детстве. Матери посоветовали переехать сюда, чтобы поправить мое здоровье. Так мы и оказались здесь. Мать работала преподавателем в музыкальной школе.
– А ваш отец?
– Он умер, когда я была совсем маленькой.
– Артур Вейде был раньше женат?
– Кажется, не был. Во всяком случае, я ничего об этом не знаю.
– Значит, детей у него не было?
– Нет.
– Что еще вы можете сказать об Артуре Вейде?
Опять последовало долгое молчание. Павел не хотел его прерывать, он понимал, что Кира собирается с мыслями, а также обдумывает, что и как сказать, с чего начать. Вполне возможно, что она решает про себя, какую часть правды ему приоткрыть. Но у него нет вариантов, он должен выслушать все, что она скажет, а уже потом будет сопоставлять факты и думать, что именно из рассказанного ему может быть ложью, а что правдой. Он боялся достать блокнот и начать делать пометки, потому что Кира могла замкнуться в себе и перестать отвечать на его вопросы. Непонятно было, чего от нее можно ожидать, он с трудом уговорил ее на беседу, поэтому решил сидеть тише воды ниже травы и не торопить собеседницу.
– Я уже сказала, что Артур Вейде был сложным человеком.
– Я это слышал. Принял к сведению. Но как можно расшифровать эти слова? Что вы имеете в виду?
– Ну… – Темные брови Киры сдвинулись. – Он изучал тайные науки, выражаясь по-современному, был эзотериком. Изучал глубоко… Он был человеком энциклопедических знаний. Кажется, он когда-то преподавал историю в одном из российских городов, а потом переехал сюда. Его бабушка и мать похоронены где-то в Подмосковье.
– То есть он не уроженец этого города?
Кира покачала головой:
– Нет. Он приехал сюда лет в сорок. Когда мне исполнилось восемнадцать, я стала жить отдельно от Артура и матери, а после смерти отчима снова переехала сюда, но моя мать скончалась пять лет назад. Артур Генрихович был завсегдатаем историко-литературного кружка при местном краеведческом музее.
– Я видел на его могиле странные знаки.
Кира метнула на него быстрый взгляд:
– Я же говорю вам, он был эзотериком.
– И кто, по-вашему, мог его убить?
– Не знаю. Какие-нибудь приезжие. – Голос Киры звучал неуверенно.
– Мне об этом говорят все! – не выдержал Павел. – Все, с кем я беседую, говорят мне о каких-то мифических приезжих.
– А вы думаете, его убил кто-то из жителей нашего города?
– Это кажется более логичным. Не находите?
– Не думаю.
– Почему?
Кира не ответила.
– Были ли у него враги? Он с кем-то конфликтовал? Может быть, перешел кому-то дорогу или случайно кого-нибудь оскорбил? Какой у него был характер?
Женщина посмотрела на него с удивлением.
– Враги? – Ему показалось, что она сейчас фыркнет. – Он был очень спокойным, тихим человеком, про такого говорят: мухи не обидит. Тип кабинетного ученого, которого окружающая действительность не особо интересует.
– Где работал Артур Вейде? На что вы жили?
– Он преподавал математику в колледже.
– Хорошо, этот пункт можем закрыть. Идем дальше по списку…
– Вы меня допрашиваете? – В голосе женщины прозвучала надменность.
– Я расследую серию жестоких убийств и хочу… Мы хотим, – поправился Павел. – Вся наша группа очень хочет, чтобы убийца был найден. Речь идет о смерти трех людей. Четырех, если считать вашего отчима, убийство которого было первым. Если у него вовсе не было врагов, почему его убили?
– Правда не знаю, – устало сказала Кира. – Мы все были ошарашены этим убийством. Нам оно казалось из ряда вон выходящим. Только обкуренный наркоман мог совершить такое. Другое на ум не приходит.
– Это вполне понятный ход мыслей. Вам, жителям города, хотелось свалить все на приезжего и забыть об этом кошмаре. С психологической точки зрения такое желание вполне объяснимо. Это удобнее, чем думать, что среди вас притаился жестокий и беспощадный убийца. Каково ходить каждый день по улицам и думать о каждом встречном, не он ли способен зверски убить… Разве я не прав? Идем дальше… Врагов у Артура Генриховича не было, и все-таки его убили. Значит, мотив все же был, просто он не очевиден, не лежит на поверхности. Скажите, Кира Георгиевна, остались ли после вашего отчима какие-нибудь бумаги?
– Их уже смотрели. Следователь, который занимался этим делом…
Придется обратиться к следователю, который вел это дело, отметил про себя Паша.
– А что еще осталось после Артура Генриховича? Документы, книги…
С минуту-другую Кира колебалась.
– Ну хорошо, идите за мной…
Вскоре Павел оказался в небольшой комнате, которая была кабинетом Вейде. Стол. Шкафы, полные книг, на стенах картины, кажется, западноевропейских мастеров. Паша подошел поближе.
