– Мне ваши бутыльки не нужны… – Паша вдруг подумал, что все зря, он ходит по одному и тому же кругу, и все молчат или сцеживают ему правду малыми порциями. Как годовалого ребенка кормят с ложечки. И он вынужден мириться с этим обстоятельством. Он в этом городе чужой, вот они все и выгораживают друг друга, утверждая, что это убийство – дело рук заезжего гастролера.
Наступило молчание.
«Ничего я здесь не нарою, – со злостью подумал Рудягин. – Как идиот тут торчу. И этот следак тоже решил передо мной голубя мира разыгрывать, мать твою!» – не на шутку разошелся Павел.
– Я вас понимаю, – тихо сказал он с плохо скрываемым бешенством. – У вас здесь все родные, и существуете вы тут по принципу кота Леопольда из старого мультика: «Ребята, давайте жить дружно». А в Москве, между прочим, на минутку, уже три трупа таких, без рук. Не хило. Пока вы тут друг друга покрываете, у нас там люди гибнут. Так просто бы я сюда не приехал…
В глазах Игоря Константиновича заметалась растерянность. Было видно, что он не знает, как реагировать на Пашины слова.
– Эй, подожди, какие еще убийства? Расскажи по порядку.
Когда Павел рассказал, наступила тишина. Где-то бабахнула хлопушка. Небо уже серело, скоро будет темно, а ему еще переться через весь город в гостиницу…
– Ладно, зайди в дом, – предложил бывший следователь. – Немного потолкуем.
В доме было чисто, но обстановка аскетичная.
– Временно живу один. Жена уехала к старшей дочери помогать с внуками, так что холостякую. Могу предложить водку с домашними соленьями, еще картошка жареная осталась. Будешь?
– Буду.
После того как они разделались с хорошо прожаренной картошечкой, вкусными маринованными огурчиками и кабачками, а также упругими помидорами и крепкой водочкой, Валуев обронил, не глядя на Пашу:
– Ладно. Скажу я тебе кое о чем. Если что – от своих слов я открещусь, потому что и сам не знаю – можно это пришить к делу или нет… Решай сам. Может быть, это зацепка. А может, и хреновина полная. Слушай и думай…
Подслеповатая люстра на кухне светила вполсилы. По стенам скользили неясные тени.
– Там в кустах на месте преступления, нет, не на основном месте, а поодаль, я нашел маленький обрывок бумаги – размером чуть больше ногтя. Вроде как этот клочок ни о чем не говорил, но я-то знал: это был обрывок билета на концерт одной заезжей музыкальной группы, по которой сохли все подростки в то время. Моя старшая не была исключением. У нас даже скандал по этому поводу в семье вышел. Жена моя Валя ни в какую не хотела отпускать туда дочь ни одну, ни даже с подругой, так как боялась, что там будут подвыпившие ребята, у которых непонятно что на уме. А наша девица Татьяна ни в какую не хотела сдаваться. Подростки, они такие – как что втемяшится в голову, кричи караул. Это сейчас Танюха остепенилась, а тогда ветер в голове гулял. Сладу с ней никакого не было! Короче, натерпелись мы с женой, ее воспитывая. Младшая совсем другая получилась… Но это лирика и побочные разговоры. Так вот Татьяна – ни в какую. Пойду на концерт, и всё. Поэтому, как выглядел этот билет, я прекрасно помню… Вот сразу обрывок и опознал. – Он замолчал. А потом продолжил, возвысив голос: – Скажешь, что я должен был все сдать сразу и отработать разные версии. Но… Как-то муторно стало, и чего поднимать бодягу, если я не уверен, чтот этот клочок билета причастен к совершённому убийству.
Паша подавил вздох. Он понимал, что Валуев просто пытается облегчить свою совесть спустя столько лет. Он говорил и как бы заклинал Пашу поверить в то, что все было именно так, а не как-то иначе…
– Что сказать…
– Да. Надо было все сделать по-другому… Я понимаю. Но сделанного не воротишь.
Кто знает, подумал Паша, а может быть, поймали бы тогда преступника и были бы предотвращены все эти кошмарные убийства в Москве?
– Наверное, ты меня осуждаешь.
– Нет.
– Много народу было на этом концерте. Похоже, все подростки города слетелись туда… Я Таньку все-таки караулил у входа, беспокоились мы за нее.
– Ясно.
Павел ушел, оставив Валуева в расстроенных чувствах.
* * *
«Карл у Клары украл кораллы»… Он вспомнил, что Марина говорила о том, что Ольга направилась прямиком в психдиспансер. К кому? Зачем?
Уже было темно, он решил пойти к морю. Просто так. Наверное, в любых, даже самых незначительных на первый взгляд ритуалах есть свой смысл и особая прелесть. Они дают возможность более твердо стоять на земле, опираясь на привычные действия и жесты.
Утром он направился в городской департамент здравоохранения и узнал, что главврач в психоневрологическом диспансере новый. Прежний уволился четыре года назад и уехал в Москву. Его адреса они не знают… Павел поднял свои копии Ольгиных заметок. Она брала интервью у Евграфова Геннадия Константиновича – спрашивала его мнение об убийстве Вейде.
Почувствовав азарт, Павел позвонил Светлане и попросил ее пробить по базе данных адрес и телефон Евграфова.
В ожидании информации Павел сходил в местный краеведческий музей. Там среди портретов сотрудников музея висела фотография Стеллы Дмитриевны. Снимок Артура Вейде тоже там был. Тихий. Скромный, тихий человек в очках, робкая улыбка…
Светлана позвонила через два часа. Сообщила странное: Евграфов Геннадий Константинович был убит два с небольшим месяца назад. Убийцу не нашли. Убит он был около своего дома, когда возвращался с работы поздно вечером. Карманы у него обчистили, украли банковские карточки. Света дала контактный телефон его жены. Павел набрал ее номер и услышал то, что позволило ему восстановить картину происшедшего, а также найти связь между Евграфовым и Ольгой Горяевой. Жена Евграфова Валентина Петровна сказала, что они с мужем были на спектакле в театре «На грани» – смотрели «Сон Татьяны и Евгения». Там ее муж столкнулся со знакомой из родного города – Ольгой, отчество ее Валентина Петровна не помнила. Ольга записала телефон Евграфова, но позвонила уже после его смерти, это Валентина Евграфова запомнила. Самое ценное ее сообщение заключалось в том, что ее муж после спектакля сказал, что кое-что в театре напомнило ему рисунки его пациента. Эти же слова Евграфова его жена передала Ольге.
Сопоставив даты, Павел понял, что именно после этого Ольга поехала в родной город. Судя по словам Замойкиной, в интернат она не попала. Что ж! Теперь Павлу предстояло узнать, зачем же приезжала туда Горяева.
Глава десятая
Рука, протянутая в вечность
Старайся легко принять то, что неизбежно.
Платон
Стыдно сказать, но Анна ждала телефонного звонка Миши Глинского, однако решила не звонить ему первой. Хотя звонок по делу, могла бы и набрать сама.
Миша Глинский позвонил, когда она была в ванной.
– Я приеду сегодня после работы, – сказал он. – Часов в восемь. Идет?
