Соня дошла до церкви, прочитала на фасаде: «Церковь Федора Стратилата, 1806».
– Ты повернула? Ты видишь церковь? Стоишь?
– Повернула. Вижу. Стою.
– Пройди через проход.
Соня прошла по узкому проходу мимо церкви, и вдруг – как чудо, ошеломляюще красиво – еще одна церковь, розово-белая.
– Ну как, Соня?
– Ох!
– Это, Сонечка, Меншикова башня, церковь Архангела Гавриила, – голосом экскурсовода пояснил по телефону Князев, – построена в тысяча семьсот седьмом, среди московской интеллигенции была известна как фаллический символ Москвы.
– Ты скоро? – нежным баском спросила Соня.
– Уже бегу.
Соня сидела на старой покосившейся деревянной лавочке у церкви, смотрела на розовую узорчатую красоту. Сидела и думала, впервые, – как-то все запуталось. Она не ожидала, что будет ТАК. Под «ТАК» Соня подразумевала все – и нежность, и страсть, и оставленного дома Антошу, и собственное вранье, и себя саму, сидящую на скамейке у Меншиковой башни, – все.
Грех, совесть – совершенно устаревшие понятия, правда? Почему она всю жизнь должна провести без любви? И КОМУ должна? Возьмем Анну Каренину – она ведь вышла замуж не потому, что ее выдали насильно, а за деньги и положение в свете, давайте уж называть вещи своими именами. Значит, это был договор: муж ей деньги и положение в свете, она ему верность. Как минимум.
Конечно, никакой муж, тем более с ушами, не имеет права лишить человека счастья. Но если бы она просто имела любовника и любила бы себе – это одно. А чтобы уходить, оставляя его опозоренным, несчастным, жалким, – это совсем другое. Каренин с ней так не договаривался.
А Соня исполняет свои обязательства – сидит себе тихонечко на скамейке у Меншиковой башни и… и Головин НЕ опозорен, НЕ несчастен, НЕ жалок. Встречается с администрацией города Сочи, обсуждает тендер на строительство.
И еще одно, очень важное. Как только Анна полюбила Вронского, она возненавидела Каренина. А, собственно говоря, за что? Ведь оттого, что у нее Князев, Головин же не стал хуже!
Как будто у Анны не было жизни с мужем ДО ТОГО, как будто она всю жизнь его ненавидела!.. Нехорошо. А вот Соня не стала к Алексею Юрьевичу хуже относиться – ведь он же не виноват, что она… что так все вышло.
…Наверняка Головин ей тоже изменял!.. То есть Соня этого не знала и прежде никогда об этом не думала, а сейчас подумала и решила: все-таки наверняка изменял, не мог не изменить хотя бы раз-другой за все годы брака. Так что все справедливо.
Теперь возьмем для примера Аришу. Полезно посмотреть, как другие люди живут, как эти другие люди легко ко всему относятся, сколько у этих других людей было любовников и какой у них при этом брак хороший. У Ариши не брак, а загляденье.
– Сонечка? Тут у меня… Слушай, Ариша так обрадовалась, что ты в Москве… – раздался в трубке виноватый голос Князева. – Ты иди пока к Арише, ладно?.. У нее там вечеринка, а я быстро, ладно? Я постараюсь…
– Постарайся в спешке не пришить кому-нибудь нос на затылок, – легко сказала Соня и, бросив телефон в сумку, тихонько всхлипнула от обиды – ну какого черта?!.
От Меншиковой башни до Аришиного дома идти две минуты – от Архангельского переулка направо. Соня повернула налево, прошла по Кривоколенному переулку, кривому, как Москва, подошла к салатному особняку, постояла у входа между липами, посмотрела в зарешеченное окно на первом этаже—там Князев. Пришивает кому-то нос на затылок.
Аришин дом второй от угла Архангельского, на шестом этаже балкончик странно выпуклой формы, торчит, как беременный животик. Напротив дворик, довольно заброшенный, с липами, бывший детский сад, а сквозь двор видна Менши-кова башня.
В квартире на Кривоколенном, как всегда, было многолюдно и, как всегда, играла музыка, на этот раз что-то из прошлой жизни, кажется Азнавур.
Ариша выскочила в прихожую, вся обмотанная крошечными серебряными колокольчиками, в чем-то невероятном, непонятно даже, что это – платье, комбинезон, шаль.
– Сонечка, дорогая, откуда ты? – воскликнул Игорь. – Ты одна?
Соня важно надула щеки:
– Я путешествую инкогнито.
– Понял, – сказал Игорь, поцеловал Соню и скрылся в глубине квартиры.
– Сонь, пойдем в ванную.
– Ты хочешь меня помыть с дороги? – удивленно засмеялась Соня. Все в этом доме выглядели абсолютно счастливыми: Ариша в колокольчиках, помолодевший Игорь с серьгой в ухе.
Оказалось, Арише нужно в туалет, но она сама не может самостоятельно размотать колокольчики и расстегнуть платье-комбинезон-шаль от о-очень известного модельера, поэтому с ней нужно ходить в туалет, и разматывать колокольчики, и расстегивать платье.
Ариша потянула Соню за собой в маленькую гостиную, у нее, как у всякой хозяйки салона, всегда был какой-нибудь главный гость.
– Сейчас я тебя с министром познакомлю, – сказала Ари-ша и подтолкнула Соню вперед, поближе к министру: – Это моя подруга из Петербурга, жена… – тут Соня больно наступила Арише на ногу.
Министр рассматривал Соню и доброжелательно кивал, одобряя то ли московско-питерские связи, то ли Сонину внешность.
– Я министров робею, – прошептала Соня, – и зачем мне министр?.. Я тут совсем по другому вопросу…
– Мало ли что, вдруг пригодится, – неопределенно сказала Ариша. – Ты не понимаешь, сейчас все решают личные связи… Видишь тетку в жутких розочках, ну вот же она, смотри… Я с ней в одной группе училась, она была дура-дурой! А теперь она знаешь КТО? Член правления знаешь ЧЕГО? Правда, она похожа на усохшую ворону?
– Ты че, Ариша? – оглянулась на них тетка в розочках.
– Обсуждаем, как ты прекрасно выглядишь, – отозвалась Ариша и, послав члену правления воздушный поцелуй, удалилась по своим хозяйским делам.
Министр целенаправленно напивался, икал, через слово повторял «бля» и «хрен», постепенно склоняясь к Соне, и наконец положил голову ей на колени.
– Поедете со мной в Макао? – пробормотал министр с Сониных колен.
– В Макао?.. Это бывшая провинция Португалии? Я бы с радостью, но туда простых китайцев не пускают.
– Вы что, китаец? – приподнялся министр.
– Да, – кротко ответила Соня, думая, сколько нужно времени, чтобы пришить нос на затылок, – я китаец.
– Тогда тем более. Азиаты самые азартные игроки. «Макао» – это китайский зал в казино «Шангри-ла». А хочешь, пойдем в ВИП-зал? Там, блин, минимальная ставка на покере пятьсот долларов… Зато мы там сможем побыть вдвоем. Блин.
Министр задумчиво икнул и задремал.
Соня еще немного посидела с министром на коленях, из последних сил сдерживаясь, чтобы не спихнуть министерскую голову с колен, как мяч, и принялась набирать номер Князева.
