Я юные годы
Провел в стороне от мира.
И радостью были
Лишь цинь у меня да книги.
Переходит на речитатив, но, в отличие от других персонажей, говорит естественным голосом.
И да, я даже учился на цине играть безуспешно, когда изучал и язык, и нравы страны Поднебесной, о, как я горел нетерпеньем увидать, понять, рассказать о державе восточной своим соплеменникам!
Так жизнь и прошла:
меж чашей вина и книгой на мандаринском,
меж рейсом в Пекин, из Пекина в Чаншу, оттуда автобус везет в Шаошан, где Кормчий Великий мальчиком бегал босым, оттуда в Тибет, из Тибета в Шанхай и вновь потом
в Лондон, где библиотека и винные лавки.
Цзинху играет все печальнее и печальнее. Сюин семенит к Стиву и вскидывает руки, держа нежные пальчики в горсти, она покачивает головой. Стив переходит на пение.
В те минувшие годы
побывал я в странствии дальнем,
так что даже увидел
берега Восточного моря.
Только путь оказался
очень длинным и очень долгим…
Арию перебивает деревянная трещотка, она задает новый ритм для перкуссии, и на сцене появляется Донгмей. Она одета так же, как Сюин, но одежда ее более темной расцветки, а рукава еще длинней. Донгмей боком семенит к авансцене, однако движения ее уверенные, в отличие от Сюин, энергичные, она поднимает правую руку и, растопырив пальцы, делает несколько жестов.
На востоке сияет солнце,
а на западе дождь пролился.
Луч любви потерялся в тучах,
и назад ему не пробиться.
Стив, будто только что заметив Донгмей, приближается к ней, делая ловкие фехтовальные движения. Донгмей оборачивается к нему и продолжает, но уже речитативом под нарастающий барабанный бой.
Я знала всегда, что к варвару с Севера быть не может любви, ведь жизнь породила нас разными, от шапки чиновника на голове до крошечных туфелек дамы.
Себя не послушалась я, хотела с любимым отправиться прочь, от жизни печальной
в родном поселении, но так получилось, да, так получилось, что быть перестал он любимым еще до того, а я не смогла отказаться, как простолюдинка с Севера
я поступила, и смерти себе я желала – но не только себе,
и ему.
Барабаны перестают играть, звучит мелодия эрхуан, Донгмей поет:
Нет, не услышать мне никогда
этой песни веселой,
что всегда распевают
на свадьбах у нас в Поднебесной.
Песня эта простая,
И название тоже:
«Сбылись мечты, мы ликуем».
И есть там такие слова:
Мелодия эрхуан сменяется более энергичной и торжественной мелодией сипи:
Воспеваем неразрывность наших уз.
Как прекрасен он,
Небесный наш союз.
Неразлучны вы, как фениксы теперь.
Донгмей хватается за сердце, лицо ее преисполняется страданием. Появляется Од. Он в белом халате с широченным рукавами, халат расшит розово-фиолетовыми цветами, на голове – шапка ученого, в руках веер. Грим его желтоват. Играет весь оркестр, аккомпанируя речитативу Ода.
ОД
Проклятая мигрень измучила меня. А до того был приступ невралгии. А перед тем подсунули за чаем печенье с клейковиной, я тут же чуть не умер. Здесь каждый норовит тебя вкруг пальца обвести, обвесить, обмануть иль просто не понять, что ты их просишь. Вот, например, еще недели три назад мне заказали украсить городские парки в провинциальном городе Ланьчжан, или Лунчан, названия не помню точно, пообещали щедро заплатить; направили две дюжины рабочих мне помогать; работу выполнил, как обещал, но местному парткому… нет, не понравились ему мои затеи, они с ужасной неохотой решили все оставить, как я сделал, конечно, уж было поздно все менять, но денег… да-да, но денег не дождался до отъезда, а значит, не дождусь их никогда. И вот от этого сначала невралгия, которую я принял за инфаркт, ну а сейчас мигрень. Дожить бы до Европы.
Произнося речитатив, Од в изнеможении левой рукой хватается сначала за живот, потом за сердце и наконец за голову, обмахиваясь веером, который держит в правой руке. К нему нерешительно продвигается Сюин, покачивая головой вправо и влево. Остальные персонажи стоят недвижно, будучи погруженны в собственные мысли и чувства.
Слива уже опадает в саду,
Стали плоды ее реже теперь.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Мига счастливей не будет, поверь.
Переходит на речитатив высоким, пронзительным голосом, который сплетается с трелями цзинху.
Только не знаю я ничего, кто же ищет меня, кто он будет, мой милый супруг, и будет ли он; или всю жизнь мне мыкать мое одиночество, сидя в конторе,
глядя в экран Lenovo, переводя в иероглифы постылые русские буквы;
нет, не будет такого,
я еду на солнца закат и там, в вечно вечернем краю, мне отыщется милый супруг.
Печальная ария сменяется торжествующим звучанием всего оркестра. Сюин, Од и Стив незаметно исчезают, оставив на сцене одну Донгмей. С разных сторон появляются Володя и Кириллов. Володя в подпоясанном халате чиновника и соответствующей шапке, на переносице – белый четырехугольник с непонятным черным иероглифом, короткая борода, начерненные брови, на веках – серый грим, глаза обведены розово-фиолетовым, губы накрашены ярко-красным, у кончиков рта – бело-черные пятнышки. Кириллов в полном белом гриме, на которым черном обозначены морщины и брови, искусственная треугольная борода закрывает нижнюю часть лица и шею, глаза его сверкают, он в широкой одежде сине-желтой расцветки. Движения Володи быстры, Кириллова – неторопливы. Они приближаются друг к другу, отвешивая учтивые поклоны.
У каждого в сердце
желание только одно:
Той тайной думы
никто не выскажет вслух,
Что жизнь человека –
постоя единый век,
И сгинет внезапно,
как ветром взметенная пыль,
Так лучше, мол, сразу
хлестнуть посильней скакуна,
Чтоб первым пробиться
на главный чиновный путь,
А не остаться
в незнатности да в нищете,
Терпеть неудачи,
быть вечно в муках трудов!
Торжественная музыка смолкает, остается цзинху. Володя первым выходит к середине сцены, опередив Кириллова, он поворачивается к зрителям, делает несколько ловких акробатических трюков и стремительных жестов руками, приговаривая под заунывные звуки.
