По нашему мнению, одним из стимулов, побудивших Куваева назвать свой роман «Территория», было знакомство с повестью братьев Стругацких «Пикник на обочине». Этот культовый для советской фантастики текст преломился в книге Куваева на самых разных уровнях. Разумеется, тем или иным способом уравнивать названия «Территория» и «Пикник на обочине» – занятие абсурдное. Связующим звеном выступает в данном случае не автономно существующее заглавие, а ключевой для обоих текстов образ особого пространства: Территория у Куваева и Зона у Стругацких. И дело здесь не в синонимичности указанных слов, а в той совпадающей функции, которую Зона и Территория выполняют в художественных мирах интересующих нас произведений.
Но прежде чем перейти к её характеристике, уточним хронологию. Первая публикация «Территории», как известно, состоялась в 1974 году в журнале «Наш современник» (№№ 4–5). «Пикник на обочине» тоже увидел свет не в книжном издании, а в виде порционных поступлений читателям ленинградского журнала «Аврора», где был напечатан в 1972 году (№№ 7–10). Повесть братьев Стругацких Куваев прочёл в ходе работы над своим романом (уверенность в этом подкрепляется и наличием в сохранившейся библиотеке писателя номеров журнала «Аврора», и воспоминаниями Юрия Васильева, запомнившего, как его друг «вечерами напролет глотал братьев Стругацких, Брэдбери и Лема»).
Ошибочно полагать, будто Куваев, ознакомившись с «Пикником на обочине», принял решение встроить какие-то особенно понравившиеся куски повести в собственный текст или заняться плохо замаскированным цитированием полюбившихся отрывков. Отношения «Территории» к «Пикнику на обочине» сводятся, с одной стороны, к существованию в романе Куваева аллюзий на повесть Стругацких, а с другой – к реализации в обоих текстах общих сюжетных и образных схем, происхождение которых коренится не столько в плоскости литературных влияний и заимствований, сколько в сфере коллективного художественного бессознательного.
Не ставя перед собой задачи зарегистрировать все точки схождения «Территории» и «Пикника на обочине», остановимся на наиболее важных и заметных из них. Начать, пожалуй, нужно с того, что оба текста демонстрируют схожую организацию пространства, построенную на противопоставлении Большой Земли и периферийного локуса, именуемого в одном случае Территорией, а в другом – Зоной. Доступ к этим локусам – дело чрезвычайно затруднительное, сопряжённое с опасностями, преодолеть которые способны только люди особого покроя – северстроевские «боги» и хармонтские сталкеры. Хотя Территория появилась как результат длительных геологических процессов, а Зона стала следствием инопланетного вторжения пришельцев, устроивших «пикник на обочине» Вселенной, оба этих не до конца замкнутых анклава имеют приметы ярко выраженной неземной – или внеземной – реальности. Рэд Шухарт, отправляясь в Зону, получает возможность лицезреть и осязать артефакты иных миров, располагающихся, быть может, за миллионы световых лет от Земли. Но и Баклаков с Чинковым, садясь в самолёт в каком-нибудь подмосковном аэропорту, чтобы после многих часов лёта добраться, наконец, до Территории, знают: рейс их «кончится не на той планете, на которой начался». Сталкеров, с огромным риском для жизни совершающих регулярные вылазки в Зону, интересует прежде всего «хабар» – предметы инопланетного происхождения («пустышки», «белые обручи», «чёрные брызги», «этаки»), продажа которых приносит им гарантированный высокий доход. Куваевские профессиональные геологи и старатели также прокладывают сверхтрудные маршруты по Территории, чтобы разыскать «хабар» (они не пользуются этим словом, но если мы вспомним, что словари толкуют «хабар» как «прибыток» и «поживу», то употребление его в данном контексте будет вполне уместно), нужный Стране Советов: олово, киноварь, драгоценные металлы. Конечно, большая часть смелых разведчиков недр действует вполне легально, получая от государства вознаграждение за свой труд. Но среди тех, кто промышляет поиском «хабара» Территории, есть и люди, приближающиеся к статусу сталкеров, такие как напоминающий чем-то Стервятника Барбриджа беглый уголовник по кличке Пустой, «находящийся в бегах уже три месяца» и несущий с собой «два килограмма пылевидного золотого песка».
Раз уж мы упомянули золото, нельзя не напомнить, что если герои Куваева согласны на золото в любой форме, огромных ли это размеров самородок или крошечная крупинка в промывочном лотке, то сталкеры Хармонта мечтают исключительно о Золотом Шаре, исполняющем сокровенные человеческие желания.
И в пределах Зоны, и на некоторых участках Территории встречается особая категория людей, которые никому не служат, в том числе и самим себе (даже Рэдрик Шухарт – верный слуга своей собственной персоне, несмотря на его способность искренне любить других: Мартышку, Гуту, отца или Кирилла Панова). Эти люди живут, подчиняясь ритму природы, какой бы аномальной она ни была, и образуя с ней симбиотическое единство. По словам Рэда Шухарта, где-то «в горах… на северо-западе» обитают какие-то «пастухи», наладившие с Зоной режим сосуществования. Загадочным пастухам Зоны соответствуют чукчи-кочевники Территории, олицетворяемые в первую очередь стариком Кьяе.
И в повести Стругацких, и в романе Куваева действуют организации, отвечающие за «научно-хозяйственное» освоение Зоны и Территории. В первом случае это Хармонтский филиал Международного института внеземных культур, во втором – пресловутый Дальстрой. Каждая из этих административных единиц идентична, по сути дела, государству в государстве и характеризуется полувоенной дисциплиной.
Но главными «героями» и того и другого текста следует всё-таки считать Зону и Территорию. Остановимся подробнее на их пространственно-временных параметрах, на том, что с лёгкой руки Михаила Бахтина принято называть хронотопом.
Что касается пространства, хотя правильнее вести речь о едином пространстве-времени, то и сталкерам, и работникам Дальстроя приходится прокладывать маршруты через места, полные смертельной опасности. Уже само «название Территории, даже само решение попасть туда служит гарантией приключений», – читаем мы у Куваева. О тех смертельных ловушках, которые приготовила сталкерам Зона, рассуждать можно бесконечно: встреча с «ведьминым студнем», «комариной плешью», «жгучим пухом» и «мясорубкой» приводит, как правило, либо к тяжёлым травмам, либо к летальному исходу (нужен настоящий талант, чтобы, подобно Рэду Шухарту, обходить эти аномалии Зоны, сохраняя жизнь себе и своим спутникам). Фактически и Зона, и Территория требуют постоянных человеческих жертвоприношений. Можно даже утверждать, что получение «хабара» подчиняется правилу эквивалентного обмена: чтобы выбросить на чёрный рынок Хармонта очередную партию артефактов Зоны, чтобы дать государству золотой песок или нужное для оборонных целей олово, необходимо принести ответный дар в виде чьей-то смерти, болезни или увечья. Зона и Территория не могут расставаться со своими сокровищами просто так – они жаждут возмещения утраченного даже за счёт человеческой жизни.
Вполне понятны поэтому ощущения Рэда Шухарта, который выходит из зоны с такой редкой добычей, как «полная пустышка». Своё состояние он описывает с бьющей через край экспрессивностью: «Заперся в кабинке, вытащил флягу, отвинтил крышечку и присосался к ней, как клоп. Сижу на лавочке, в коленках пусто, в голове пусто, в душе пусто, знай себе глотаю крепкое, как воду. Живой. Отпустила Зона. Отпустила, поганка. Стерва родимая. Подлая. Живой. Ни хрена новичкам этого не понять. Никому, кроме сталкера, этого не понять». Он ещё не знает, что Зона отпустила его не просто так, а выторговав себе солидное отступное – жизнь Кирилла Панова, который умрёт через несколько часов после возвращения из совместной вылазки с Шухартом.
