Позже, начав работать в другом государственном учреждении, я столкнулся с устойчивой традицией разномастного и разнокалиберного воровства, прикрытого нехитрыми манипуляциями в бухгалтерском и кадровом учёте. Это воровство я резко прекратил, не вынося, как говорится, сора из избы. Одну ситуацию, однако, невозможно было исправить и неправильно было бы скрывать. По отчёту значительная сумма была израсходована на ремонт кровли. Но в сильные дожди сотрудники привычно подставляли под струи льющейся с потолка воды тазы и вёдра. Ни учредитель, ни прокуратура не ответили на обращения. С трудом отыскали руководителя конторы, якобы чинившей крышу. Он предложил «устранить мелкие недостатки в порядке выполнения гарантийных обязательств». И худо-бедно устранил. В эти же дни камеры видеонаблюдения зафиксировали, что из учреждения мимо безучастной охраны был вынесен ящик с новым дорогим оборудованием. Камера различала лица и номер машины, в которую загрузили ящик. На поданное в полицию заявление не последовало никакой реакции. Но через несколько дней, также ночью, какие-то люди выгрузили украденное оборудование перед служебным входом, нажали кнопку звонка и удалились. Ещё через несколько дней поздним вечером перед тем же служебным входом некто в капюшоне, забежав из-за моей спины, ударил меня кастетом в лицо и скрылся. Его лицо камера не зафиксировала, но он был описан свидетелями – он долго поджидал, когда я выйду после работы. Никакого расследования в ответ на поданное в полицию заявление не было проведено. Зато я и мой коллега стали получать СМС с угрозами и омерзительной антисемитской руганью. Скриншоты этих посланий вместе с номерами отправителей я передал полиции – и снова в ответ равнодушное бездействие.
В общем, пора было понять, что «милиция» бережёт не всех и охраняет не всё. Но временами вдруг встрепенётся по невесть чьему наущению и пойдёт рьяно проверять спектакли на экстремизм. А иные и вовсе объявит несуществующими.
Что же всё-таки заставляет доблестных российских правоохранителей время от времени со страстью и рвением приниматься за расследование каких-нибудь громких преступлений, часто мнимых? Кто и почему даёт им команду «фас»? В каждом случае, известном мне непосредственно или по рассказам встреченных в тюрьмах и судах людей, – свои особенности и свои подробности. Но почти всегда за этими расследованиями стоят интересы или обиды так называемых сильных мира сего. И только по приказу этих «сильных» охраняющие их разношёрстные силовики, не считаясь со временем и затратами, начинают действовать, обеспечивая заказанный результат.
XV
В суды апелляционной инстанции по продлению меры пресечения зэков, как правило, не возят, они участвуют в заседании в режиме телеконференции. Меня привели в клетку-студию, включили трансляцию и оставили одного. В результате какого-то технического сбоя (там всегда случались какие-нибудь сбои) к одному каналу подключили меня и ещё двух бывалых арестантов. Всё время, пока работала трансляция, они маячили в отдельном окошке на экране. Познакомились: одного звали Валера, второго я не запомнил. Я получил море доброжелательных и полезных советов, как сохранить здоровье в тюрьме и как вести себя на судебных слушаниях. Они одобряли мою улыбчивость, но опытным глазом определили, что я волнуюсь, и довольно толково и остроумно подбадривали. Когда с большим опозданием судья С. Ю. Александрова соизволила впустить публику, Таня и многочисленные друзья, входя в зал, знаками приветствовали моё изображение на большом экране в зале суда. Мои нечаянные новые знакомые одобрительно отозвались о столь впечатляющей поддержке и ещё больше заинтересовались. Я аргументированно и довольно напористо изложил свои доводы. Мои новые знакомые с интересом слушали и продолжали подбадривать меня ужимками и редкими репликами. Когда судья объявила короткий перерыв для изучения материалов, не выходя в совещательную комнату, в наступившей тишине, к большому удовольствию публики, громко прозвучал квалифицированный вердикт зэков: «Лёха! Тебя заказали!» Апелляционное заседание, так же как и суд первой инстанции, не завершилось одним днём. Судья оказалась не готова к напору хорошо подготовленных и мотивированных адвокатов. Поэтому, выяснив, что я подавал возражения на протокол Басманного суда, а ответ на них ещё не получен, решила воспользоваться этим поводом, чтобы перенести заседание.
Экран монитора погас. Я остался один. Болела голова. Сильно хотелось пить. Время тянулось, а меня всё не выводили. На стене, помимо кнопки вызова охраны, – телефонная трубка, предназначенная, должно быть, для вызова технического специалиста на случай сбоя в трансляции. Безответные длинные гудки. На кнопку тоже никакой реакции. Пришлось трясти решётку, стучать по ней башмаком и кричать. Заметно хромавший, а потому прозванный Жоффреем де Пейраком детина в камуфляже добродушно поинтересовался, по какому поводу шум. Я возмущался тем, что битый час никто не брал трубку и не реагировал на звонок. Зачем? Надо было сразу решётку трясти, примирительно ответил страж. Это был плохой совет – при других обстоятельствах за такой шум можно было угодить в карцер. На вопрос, почему вдруг это стало можно, де Пейрак ворчливо сообщил, что «ни хрена не работает». А так у них тут образцовая тюрьма, всё строго по правилам, как в американском кино: глазок, сигнализация, электрозамок, видеорегистратор, лицом к стене, имя, возраст, статья…
Прошло несколько дней. Судья Дударь, удовлетворившая замечания прокурора, скорее всего, ею же и написанные, отказалась принять мои. Утруждать себя сравнением аудиозаписи заседания с текстом протокола никто, разумеется, не стал. За это время судья Мосгорсуда Александрова сумела лучше подготовиться и продолжила рассмотрение апелляционной жалобы. Суд явил очередную увесистую порцию чудес.
Я снова участвовал в режиме телеконференции. Но вот Масляеву почему-то доставили лично, явно отводя ей какую-то особенную роль. При этом не явился её адвокат. Судья сочла возможным провести заседание в его отсутствие. Нина Леонидовна заявила об отказе от апелляции. Чувствовалось, что в силу каких-то неявных обстоятельств отношения Масляевой со следствием и судом приобрели новый истерический оттенок. Должно быть, Полковнику Цахесу оказалось недостаточно прежних лжесвидетельств и на Масляеву сильно давили, требуя новых.
В своей речи я рассказал, как задним числом появилась новая версия обвинения, и сравнил трюкача Цахеса с престидижитатором, на глазах изумлённой публики извлекающим из цилиндра кролика. Как оказалось, фокусы злых клоунов, глумящихся над законом и здравым смыслом, только начинались. Карпинская и Лахова представили материалы, которые убедительно доказывали, что решение Басманного суда о содержании меня под стражей незаконно, так как основано на преступной подделке следователя. При малейшем проблеске стыдливости и уважения к праву эти доводы не оставляли апелляционному суду шанса отклонить жалобу, оспаривающую решение судьи Дударь. Адвокаты попросили исследовать эти материалы в заседании. Отказаться от такого исследования можно только при согласии всех участников, но судья Александрова, демонстративно нарушая УПК, отказалась. Карпинская заявила ей отвод. Несложно догадаться, что, подобно коллеге Дударь, Александрова приняла решение оставить себя в процессе.
