Суматра, второй по площади остров Индонезийского архипелага, был поделен на многочисленные крошечные государства, большинство из которых были к тому времени исламизированы. Ачех на северо-западной оконечности острова стал наиболее значительным султанатом во второй половине XVI в. Перец, росный ладан (бензойная смола) и золото были самыми ценными предметами торговли, которые экспортировали в Малакку, Индию и Китай; в портах Суматры можно было приобрести продукты питания и древесину. Индуистская империя Маджапахит (как и другие подобные государства региона, возникшая благодаря переселенцам из Индии) на острове Ява, которая одно время (1330–1400) контролировала большую часть Индонезийского архипелага, теперь представляла собой постепенно угасавшее государство в Центральной и Восточной Яве. Его место готовилась занять мусульманская империя Матарам; ислам стремительно распространялся по острову, особенно в прибрежных султанатах. Малые Зондские острова не представляли интереса для внешнего мира, за исключением острова Тимор, древесина произраставшего здесь сандалового дерева высоко ценилась в Китае. Мусульманские султанаты Тернате и Тидоре, «откуда купцы привозили пряные снадобья», соперничали за власть над Молуккскими островами, которые давали гвоздику, и прилегающими островами от Целебеса (Сулавеси) до Новой Гвинеи; причем султанат Тернате был более могущественным, чем его противник. Остров Борнео (Калимантан) был известен небольшим цивилизованным султанатом Бруней на северном побережье, но большая часть острова была покрыта девственными экваториальными лесами, населенными племенами охотников за головами, до которых не дошла проповедь ислама. Мусульманские купцы, ведя торговлю в исламизированных государствах Индонезии, постепенно вышли к группе островов, в наше время известных как Филиппины, где они обратили в ислам жителей нескольких островов. Их дальнейшее продвижение на север было вскоре (1565) остановлено испанцами, уже имевшими свои поселения на островах Себу и Лусон.
Этот общий обзор политической картины Азии начала XVI в. может быть завершен краткой заметкой о Китае и Японии. Династия Мин отказалась от прежней политики экспансии в дальних морях, и китайский флот больше не появлялся в Индийском океане, как это было раньше, когда их суда плавали к берегам Сомали и Персидскому заливу во времена Марко Поло и прославленного китайского флотоводца придворного евнуха Чжэн Хэ
[15]. Причины отказа от этой политики рискованных морских походов не совсем ясны, но весьма вероятно, что это было следствием постоянных пиратских нападений японцев на восточное побережье Китая и вечной угрозы его северным областям со стороны кочевников монголов и чжурчжэней (с 1635 г. назывались маньчжурами). Китайские купцы и мореходы из прибрежных провинций Фуцзянь и Гуандун, с молчаливого согласия или без него местных чиновников, продолжали торговать с отдельными филиппинскими и индонезийскими островами и, при случае, с Малаккой. Но масштабы торговли были незначительными, и императорское правительство либо игнорировало, либо порицало деятельность купцов. Корея прозябала в своем уединении, оправдывая данное ей прозвище «Королевство-отшельник», и ее правители признавали сюзеренитет Китая. Японию терзали внутренние войны; власть номинального императора и сёгуна не ставилась ни во что, а представители непокорной феодальной знати сражались между собой за землю и власть.
К счастью для португальцев, в то время, когда они появились в азиатских водах, у мощных государств Египта, Персии (Ирана) и Виджаянагара не было военного флота в Индийском океане. Даже богатые центры торговли Ормуз и Малакка, чье процветание зависело исключительно от морской торговли, не имели кораблей, рассчитанных на плавание в океане. Малайские суда, в основном типа лан-чара, были небольшими, они несли один прямой парус и ими управляли двумя веслами, крепившимися на корме. Было только несколько больших купеческих джонок, построенных в Пегу и на Яве. Но яванцы, отличные корабелы и моряки, которые в свое время ходили на Мадагаскар (и отчасти его колонизировали), теперь ограничили свою морскую торговлю Индонезийским архипелагом и его ближайшими окрестными островами. Арабы и выходцы из Гуджарата и другие мореплаватели, которых контролировали мусульмане и которые господствовали на торговых путях в Индийском океане, располагали большими океаническими судами и малыми каботажными. Но даже на самых больших судах не было артиллерии, а их корпуса не имели железных деталей. Тем самым они были значительно менее прочными, чем португальские каракки и галеоны, с которыми им предстояло встретиться.
Привычка португальцев называть всех мусульман, которых они встречали от Марокко до Минданао, «маврами» затемняет тот факт, что, когда они вышли в Индийский океан, арабы уже больше не господствовали в морской торговле муссонной Азии от Ормуза до Кантона, как это было раньше. Арабские корабли все еще можно было часто встретить в западной части Индийского океана, но в его восточной части их место почти полностью заняли индийские торговцы-мусульмане и моряки из Гуджарата, с Малабарского берега, из Бенгалии и с Коромандельского берега. Купцы-тамилы из Калинги и с Коромандельского берега все еще держали в своих руках значительную часть торговли индийским текстилем с Малаккой, куда они приходили на своих кораблях. Но повсюду индусские купцы вели торговлю только на побережье, отправляя свои товары на мусульманских судах. Это было следствием ряда общественных и религиозных кастовых запретов, которых, несомненно, не было в более ранние века, когда властители Чолы в Южной Индии предпринимали с внушительными силами морские походы против суматранской империи Шривиджайя. Но к 1500 г. среди индуистов высшей касты установилось воззрение, что переход через океан сам по себе уже есть акт отступничества и, чтобы загладить вину, необходимо совершить дорогие очистительные обряды. Кроме того, когда они поднимались на борт мусульманского (или европейского) судна, это тоже вменялось им в вину, как непозволительное общение с людьми ритуально нечистыми. Невзирая на эти предрассудки, многие индусы, жившие в прибрежных районах Индии от Гуджарата до Бенгалии, к XIV в. обратились в ислам.
Господство в морской торговле в Индийском океане сначала арабов и позднее, в значительной степени мусульман индийского происхождения, в основном из Гуджарата, в обоих случаях было достигнуто мирными средствами. Те, что были заняты в морской торговле, отправляясь в плавание, оставляли свои семьи на берегу. В первую очередь так поступали мусульмане, которые, следуя строгим правилам, обрекали женщину на затворничество. Арабы, выходцы из Гуджарата, другие купцы и моряки, торговавшие на Цейлоне, в Малакке и Индонезии, неизбежно брали женщин, на время или постоянно, в тех портах, где они останавливались, ожидая попутного ветра, чтобы вернуться домой. Их дети воспитывались уже как мусульмане; когда они вырастали, то теперь уже сами помогали распространить свою веру среди соотечественников. Подобные мусульманские торговые колонии росли и процветали; самые богатые и влиятельные их представители, раньше или позже, но обязательно получали право строить мечети в портах, где они жили. Затем они приглашали муллу, духовного наставника; и уже теперь муллы в свою очередь помогали привлечь новых приверженцев ислама. Так последователи пророка распространяли свою веру и устанавливали торговые связи на обширном пространстве от поселений суахили на восточном побережье Африки до Островов пряностей и Индонезии, не прибегая к насильственным методам убеждения, что было характерно для первоначального этапа экспансии ислама от Аравийской пустыни и до Пиренеев и Гималаев. В частности, на западном берегу Индии они тесно взаимодействовали с индусскими купцами и раджами; ни та ни другая сторона не пыталась обратить друг друга в свою веру. Все это укрепило мусульманскую торговую монополию в Индийском океане. Португальцы сразу же поняли, что они могут покончить с ней только при помощи грубой силы, а не на пути мирного соперничества.
