С падением в 1249 г. Силвиша, последней твердыни мавров в самой южной провинции страны Алгарви, Португалия обрела свои современные границы. Таким образом, она стала не только первым национальным государством в Европе, но изгнала мусульманских захватчиков с территории своей страны более чем за два столетия до завоевания мавританской Гранады Фердинандом и Изабеллой (1492), ознаменовавшего установление господства Кастилии на остальной части Иберийского полуострова. В позднее Средневековье большинство земель Португалии не использовалось, и положение все еще продолжает оставаться таковым по тем же самым причинам. Две трети Португалии занимают горы, склоны круты, и земли слишком каменисты и бесплодны; бедные почвы дают ненадежные и небольшие урожаи. Осадки в виде дождей выпадают крайне нерегулярно: иногда они чрезмерно обильны, иногда случаются засухи. Мало рек, которые судоходны на всем своем протяжении, и резкие колебания в них уровня воды (временами до 100 футов, то есть 30 метров) – одни из наибольших в мире. Дороги находились в ужасном состоянии, даже по средневековым представлениям. Городов и деревень было немного, и их разделяли большие расстояния. Они располагались на вершинах холмов или на расчищенных участках земли среди лесов и необозримых пустошей, поросших кустарником и вереском.
Население достигло максимальной численности около миллиона человек в позднее Средневековье. В Португалии, как и везде, эпидемия «черной смерти», или чумы, в 1348–1349 гг. унесла множество человеческих жизней; а сильно затянувшаяся война с Кастилией в 1383–1411 гг. отрицательно сказалась на населении приграничных областей. Но народ имеет способность к быстрому возрождению после национальных катастроф, и миллионная отметка вновь была достигнута и, возможно, превышена к 1450 г. Единственными городами к северу от реки Тежу (Тахо) были Порту, Брага, Гимарайнш, Коимбра и Браганса. Самым большим городом был Порту с населением около 8 тысяч жителей. Район к югу от реки Тежу (Тахо), наиболее плотно населенный еще при римлянах и мусульманах, отличался большим количеством городских поселений, но все они были крайне малочисленными. Лиссабон с его 40 тысячами жителей был самым большим городом в королевстве, другие города (за исключением Порту) и деревни насчитывали от 500 до 3 тысяч жителей. Хотя Лиссабон не раз становился столицей Португалии, король и двор не всегда пребывали там. Как и большинство монархов времен Средневековья и Возрождения, португальские короли вместе с двором постоянно переезжали с одного места на другое, часто посещая Эвору вплоть до прекращения Ависской династии в 1580 г.
Экономика в сельской местности основывалась в основном на обмене. Но налоги, в том числе и поземельный, платили чаще звонкой монетой, чем натурой, что приводило к росту денежного обращения. В Португалии золотые монеты не чеканились с 1385 по 1435 г., хотя иностранные монеты, включая английские нобли, находились в свободном обращении в начале правления короля Фернанду I (время восшествия на престол 1367 г.), когда страна стала относительно процветающей. Последующие войны с Кастилией, междуцарствие 1383–1385 гг., имевшее тяжелые последствия, привели к снижению качества чеканки монет при короле Жуане I, несмотря на постоянные протесты кортесов, которые были представителями трех сословий и собирались в его правление 25 раз. Серебряные монеты были также редки; в основном это был сплав серебра и меди, причем преобладала медь. Подавляющее большинство населения составляли крестьяне, которые выращивали зерновые культуры (в основном пшеницу и просо) и занимались производством вина и оливкового масла, что позволяла им земля. Рыболовство и добыча соли были занятием жителей побережья. Незначительная, но все же растущая морская торговля основывалась на экспорте соли, рыбы, вина, оливкового масла, фруктов, пробки, кожи во Фландрию, Англию, страны Средиземного моря и Марокко и на импорте пшеницы, сукон, железа, древесины и благородных металлов из Северной Европы и золотых монет из Марокко.
«Три сословия», представленные в кортесах, были аристократия, духовенство и народ (порт. povo). Но в последнее сословие не входили непосредственные представители трудящихся классов, лишь только делегаты от гильдий некоторых городов. Аристократия и духовенство в целом были привилегированными классами, обладавшими различными правами: это и освобождение от налогов, и иммунитет от произвольного ареста и заключения. В случае, если это были крупные земельные магнаты, такие как герцог Братанса, то им были отчасти подсудны их вассалы и арендаторы, хотя королю Педру I (1357–1368) удалось утвердить за монархом право апелляционного суда и передать право отправления правосудия судебных инстанций на местах и отдельных частных лиц королевской власти. На более низкой ступени общества после аристократов стояло мелкопоместное дворянство или рыцари и оруженосцы (порт, cavaleiros и escudeiros). В XIV и XV вв. слово «идальго» (порт, fidalgo, или fdho d’algo «сын того-то дворянина») стало синонимом слова «дворянин» (порт, nobre). В португальском языке слово fidalguia («знать» или «дворянство») сменило слово nobreza с тем же самым значением. Звание cavaleiro («рыцарь, дворянин»), первоначально означавшее «посвященный в рыцарское достоинство», стало почетным общественным званием, но более низким по сравнению с fidalgo. Fidalgo-cavaleiro был рыцарем, в чьих жилах текла благородная, дворянская кровь; cavaleiro-fidalgo не происходил из благородного сословия, но был посвящен в рыцари за свои заслуги перед монархом. К 1415 г. представители дворянства (nobreza) уже не представляли собой того феодального рыцарства, которое завоевало свое положение благодаря доблести, проявленной на полях сражений; это были люди, «жившие по обычаям дворянства» (viviendo a lei da nobreza). Иначе говоря, в своих поместьях на собственной земле, имея в своем распоряжении «слуг, оружие и лошадей».
Духовенство не представляло собой однородного класса; на одном полюсе были митрофорные прелаты королевской крови, на другом – едва умевшие читать сельские священники. Существовали также явные различия между черным духовенством различных монашеских орденов и белым, служащим в миру. Первое, в большей части, имело высокий социальный статус. Как и везде в Европе, в этот период церковная жизнь оставляла желать лучшего во многих вопросах. Внебрачное сожительство в среде священства было довольно распространено, если мы будем судить по тому факту, что между 1389 и 1438 гг. 2 архиепископа, 5 епископов, 11 архидиаконов, 9 деканов, 4 певчих, 72 каноника и около 600 священников получили официальное разрешение узаконить в правах своих внебрачных детей. В это число не входят клирики ордена миноритов и других орденов, которые не стали беспокоить священноначалие своими просьбами. Прямо скажем, невысокий уровень церковной морали сопровождался низким уровнем церковного образования.
Университет, основанный в 1290 г. королем Динишем в Лиссабоне, не смог за два столетия своего существования обеспечить нужные стандарты обучения. Папа Николай IV решительно запретил преподавание в нем теологии, и, хотя этот запрет соблюдался не так строго, папа Климент VII в 1380 г. отказал обучавшимся в Лиссабоне богословам в официальном разрешении на преподавание где-либо (facultas ubique docendi). Многие монахи нищенствующих орденов, подобно цистерцианцам из наиболее известного монастыря Португалии Санта-Мария в Алкобасе, определенно учились в Лиссабоне; однако ни один португальский монах не мог считаться чужеземными братьями своего ордена достаточно подготовленным теологом, пока он не закончил обучение в каком-либо университете вне Португалии. Одна причина подобного состояния дел заключалась в очень плохом знании латинского языка в среде многих португальских священников, монахов и членов братств. В результате монашествующие ордена посылали своих наиболее способных братьев на учебу в университеты за границей, включая Оксфорд и Париж. Ректорат Лиссабонского университета жаловался на эту практику в 1440 г., но она продолжилась и в следующем веке. Более того, неоднократный перевод университета по воле монарха из Лиссабона в Коимбру и обратно не способствовал поддержанию на должной высоте академического образования. Интеллектуальный уровень студентов этого единственного португальского университета, который навсегда обосновался в Коимбре в 1537 г., уступал, по общему признанию, таковому университетов Парижа, Оксфорда, Саламанки и Болоньи.
