Экономика Бразилии в первой половине XVIII в. быстро развивалась благодаря Мадридскому договору (13 января 1750 г.), который утвердил новые границы между португальскими и испанскими владениями в Южной Америке. Хотя условия договора не были полностью проведены в жизнь, Бразилия обрела в основном ее современные границы, а Испания официально отказалась от всех своих требований на владение бразильской территорией, вытекающих из условий Тордесильясского договора, который формально был отменен. Некоторые предприимчивые жители штата Сан-Паулу и португальцы к тому времени уже установили сообщение между районом Мату-Гросу, расположенным далеко на западе Бразилии, и областью Амазонии по рекам Гуапоре и Мадейре. Официальное разрешение на это португальская корона дала в 1752 г. Мадридский договор также передал Португалии семь испанских иезуитских редукций на берегах реки Уругвай в обмен на труднодоступный и далеко расположенный аванпост Сакраменто на Ла-Плате.
Этот договор справедливо рассматривали как большую дипломатическую победу Португалии. Поскольку предыдущий опыт показывал, что легче убедить испанское правительство отменить инквизицию, чем заставить добровольно уступить хотя бы пядь американской земли любой иной европейской державе «и менее всего португальцам». Все же некоторые влиятельные деятели в Португалии не могли смириться со сдачей Сакраменто и были готовы саботировать выполнение договора, который был плодом труда секретаря короля Жуана, бразильца Алешандре де Гусмана. Один из его самых непримиримых противников был Себастиан Жозе ди Карвалью-и-Мелу, бывший португальский посланник в Лондоне и Вене. Это был человек, которому было суждено оказать наибольшее влияние, чем кому-либо до него, на историю Португалии.
Глава 8
Диктатура Помбала и ее последствия (1755–1825)
Рассматривать исторические события по простой схеме «жизнь того-то и того-то и его эпоха» и при этом привлекать биографию того или иного исторического деятеля – занятие, по признанию многих, не вызывающее доверия. Поскольку у автора появляется соблазн придать большую значимость «биографии», а не «эпохе». С другой стороны, есть личности – Оливер Кромвель в Англии, Людовик XIV и Наполеон I во Франции, Иосиф Сталин в России, – влияние которых на свою эпоху и последующие события, без всякого сомнения, настолько велики, что вполне оправданно (в широком аспекте) говорить об Англии Кромвеля, наполеоновской Франции и сталинской России. Точно таким же образом 22-летняя диктатура в Португалии Себастиана Жозе ди Карвалью-и-Мелу, широко известного под именем маркиза Помбала (титул этот был дарован ему в 1770 г.), являет собой период португальской истории, который оставил заметный след в жизни португальского общества, сохранившийся во многом до наших дней. Было бы глупо рассматривать даже краткую историю Португалии второй половины XVIII в., не сказав ничего об этом удивительном человеке, совмещавшем в себе доктора Джекила и мистера Хайда, оказавшем такое глубокое влияние на свою страну, сделав много полезного и много плохого. Безжалостное преследование иезуитов, варварские казни представителей аристократического рода Тавора и безумного падре Малагрида, политика регализма, доведенная до крайнего предела, радикальная реформа системы образования и его отношение к Англии и еврейской проблеме – все эти его деяния, вместе взятые, имели далекоидущие последствия. Он первым начал писать публицистику в яркой полемической манере, которой впоследствии подражали и его сторонники, и его критики при жизни и после его смерти. Если французские историки рассматривают эпоху Наполеона с противоположных точек зрения – за императора и против, то в Португалии авторы XIX и XX вв., писавшие о Помбале, расходятся еще более резко. Более того, Помбал – один из немногих португальцев в истории, который для многих интеллектуалов вне пределов Португалии и Бразилии настолько важная фигура, что его ставят в один ряд с Генрихом Мореплавателем, Васко да Гамой и (вполне можно допустить) с Антониу ди Оливейра Салазаром.
Он родился в 1699 г., а его жизненный путь завершился в 1782 г. Он происходил из семьи мелкопоместного дворянина незнатного рода и прожил первые 40 лет своей жизни в полной неизвестности. Имея прекрасное физическое сложение и рост более шести футов, обладая при этом железным здоровьем, он вел малоподвижный образ жизни. Вплоть до отстранения от власти он сохранял ясность мысли и работоспособность, несмотря на повторявшиеся приступы мучившей его болезни. Его привлекательная внешность помогла ему подыскать себе подходящую партию; в 1733 г. он женился на престарелой вдове аристократического происхождения. Но его брак не дал ему возможности занять подобающее место в высшем обществе, к чему он стремился. Жуан V, который почувствовал некую жестокость в его характере, отказался предоставить ему важный пост в правительстве. Он объяснил это тем, что Помбал безжалостен к людям. Когда в 1738 г. он был назначен посланником при Сент-Джеймсском дворце, у него не было никакого дипломатического образования и знания внешней политики. Он изучал юриспруденцию в Университете Коимбры, который по своему уровню значительно уступал Оксфорду и Кембриджу того времени. За шесть лет пребывания в Лондоне он так и не выучил английский, зато бегло говорил по-французски. Он жадно читал во французском переводе английские книги, официальную корреспонденцию и документы; но его пространные депеши из Лондона не обнаруживают в нем глубокого знатока ни английского общества, ни британской экономики. Он был часто приветлив и неформален в общении с людьми, хотя его чрезмерная болтливость утомляла иностранных дипломатов.
На Помбала глубокое впечатление произвела процветающая английская экономика и морская мощь британской державы. Его также поражало вопиющее противоречие между привилегированным положением англичан в Лиссабоне и Порту и теми жалкими условиями, в которые были поставлены немногочисленные португальцы, посещавшие Лондон. Он с возмущением говорил о том, как кокни развлекались тем, что бросали камни в безобидных португальских матросов (совсем как в сатирических карикатурах журнала «Панч» столетие спустя). Это можно было объяснить невежеством накачавшихся джином лодочников с Уоппинг-Стайрс, но Помбал добавляет: «Обеспеченные люди, которые видят эти оскорбления, не порицают открыто подобное поведение, храня молчание, и тем самым внутренне одобряют его». На основании статьи 15-й англо-португальского
Договора о союзе 1703 г. он потребовал для себя налоговой скидки и освобождения от уплаты ряда налогов, требуя предоставления тех же привилегий, которыми пользовались многие британские посланники в Лиссабоне. Раздосадованный постоянными и многочисленными жалобами Помбала, герцог Ньюкаслский, министр иностранных дел, встал на ту точку зрения, что король Жуан V, будучи абсолютным монархом, должен неизменно следовать англо-португальским договоренностям, в то время как конституционный монарх Георг II мог изменить свое мнение под давлением парламента. Английское правительство было раздражено постоянной критикой Помбала тех статей договора, что ущемляли права португальцев, и потому намеренно не преподнесло ему обычного подарка для отбывающего посла, когда он был отправлен со специальной миссией к королевскому двору в Вену в 1745 г.
Помбал прожил четыре года в австрийской столице, хотя и не добился особых дипломатических успехов на своем посту. Его первая жена умерла, и он женился на племяннице австрийского фельдмаршала Дауна, что дало ему доступ в высшее общество Вены. Невеста была вдвое моложе его, но брак был долгим и счастливым. Безжалостный диктатор был самым образцовым семьянином в частной жизни, его глубокая привязанность к жене и детям была взаимной. Помбал вернулся в Лиссабон незадолго до смерти короля Жуана V. Благодаря своей жене-австриячке он быстро снискал расположение королевы Португалии, уроженки Австрии, и через нее получил доступ к наследнику трона дону Жозе. Как только тот наследовал своему отцу, он сделал Помбала министром обороны и иностранных дел, оказав ему большее доверие, чем кому-либо из своих министров. Но именно великое Лиссабонское землетрясение 1 ноября 1755 г. ускорило возвышение Помбала, ставшего настоящим диктатором Португалии на протяжении последующих 22 лет. Были и другие чиновники высокого ранга кроме Помбала, действовавшие смело и решительно в этой невиданной прежде катастрофе. В руинах лежали две трети Лиссабона, в результате землетрясения погибло от 5 до 15 тысяч жителей города. Но именно к Помбалу в этой критической ситуации, пусть и неосознанно для себя, обратился король Жозе, и именно Помбал убедил монарха восстановить столицу на том же самом месте, а не переносить ее в Коимбру или куда-либо еще, как предлагали многие. Спустя три недели после катастрофического бедствия в День Всех Святых британский посланник в Лиссабоне сообщал своему правительству, что Помбал уже обсуждает планы восстановления пострадавшего от удара стихии города, «которые вполне легко могут быть осуществлены при помощи золота и алмазов, добываемых на приисках Бразилии».
