Землетрясение в Лиссабоне произвело большое впечатление на всю Европу, и память о нем сохранялась долгое время. Вольтер описал его в своем «Кандиде», и Гёте вспоминал в автобиографическом сочинении «Поэзия и правда: из моей жизни» о том потрясении, которое поколебало его детскую веру во всемилостивого Господа. Британская община в Лиссабоне, естественно, серьезно пострадала в землетрясении, хотя торговля не понесла такие большие убытки, на которые сразу же после землетрясения поступили жалобы. Основной урон английской колонии в столице был следствием того, что многие лиссабонские торговцы, которым англичане продавали товары на условиях долгосрочного кредита, не могли выплатить свой долг, будучи окончательно разорены в результате постигшей их природной катастрофы. Но Эдуард Хей, консул в Лиссабоне, несколько месяцев спустя писал: «Поскольку бразильские купцы, как правило, люди состоятельные, можно твердо надеяться, что большинство из них заплатят долги, и я нисколько не сомневаюсь, что эта значительная часть нашей торговли будет развиваться и дальше, как и прежде». Хей был прав; и Вольтер был не так далек от истины, когда он цинично предположил спустя несколько недель после землетрясения, что англичане извлекут значительный доход от поставок строительных материалов для восстановления города. Несмотря на громкие жалобы купцов торговой фактории, что они полностью разорены, и их демонстративное нежелание платить налог на импорт, который взимался в целях собрать деньги на восстановление города, объем англо-португальской торговли в действительности увеличился за те пять лет, что прошли после землетрясения, и ее баланс сложился в пользу англичан. Это видно из следующих среднегодовых показателей (в тысячах фунтов).
Правда, объем англо-португальской торговли начал резко падать в 1760-е гг. Английский экспорт постепенно сокращался со среднегодового показателя в 1 миллион 200 тысяч фунтов за декаду 1750–1760 гг. до около 600 тысяч фунтов в 1766–1775 гг. Это было вызвано несколькими причинами, такими как резкое падение добычи бразильского золота и периодическими кризисами в торговле сахарным тростником, работорговле и в разработке алмазных месторождений. Эти факторы резко сокращали покупательную способность населения Бразилии, что, в свою очередь, влияло на состояние торговли английских и португальских купцов. Последовавшая за этим тяжелая и длительная экономическая депрессия была усугублена коротким, но неудачным участием Португалии в Семилетней войне, которая повлекла за собой значительные траты на вооружение и опустошение многих прифронтовых районов, несмотря на то что масштаб военных действий был незначительным.
Бразилия и Мараньян-Пара в XVIII в.
Значительное сокращение английского экспорта в Португалию в этот период купцы Лиссабона и Порту объясняли злостными кознями Помбала, не принимая во внимание более значительные экономические причины, о которых было упомянуто выше. Отчасти утверждения английских купцов были обоснованны, поскольку Помбал явно пытался ограничить их привилегии и экономическое могущество. Он стремился сократить импорт иностранных промышленных товаров и промышленного сырья, особенно в связи с падением после 1760 г. добычи бразильского золота, и создал и возродил некоторые местные отрасли промышленности и организовал несколько торговых компаний на основе правительственных концессий. Каждая из них пользовалась особыми привилегиями, и, когда возникал конфликт интересов, им отдавалось явное предпочтение перед английскими торговыми факториями в Лиссабоне и Порту. Две такие компании были основаны с целью монополизировать торговлю в Амазонском регионе (Мараньян, Пара) и на северо-востоке Бразилии (Пернамбуку, Параиба), а третья – в области Дору, призванная конкурировать с английскими виноторговцами. Создание этих монопольных компаний было прохладно встречено многими португальцами. Так, предприниматели, занятые в Бразилии в мелочной торговле (comissarios volantes) на комиссионной основе, пострадали еще больше, чем богатые английские купцы. Но Помбал безжалостно подавлял любое проявление несогласия, откуда бы оно ни исходило.
Лиссабонская торговая палата (Mesa do Bem Comum), которая осмелилась критиковать образование бразильских компаний, была сразу же распущена Помбалом. Некоторые из ее ведущих членов были отправлены в изгнание или посажены в тюрьму; остальные вошли в новую, реорганизованную под жестким государственным контролем палату под названием Торговое собрание (Junta do Comercio) (1755). Стоявшие на самой нижней ступени социальной лестницы рабочие, протестовавшие против Винной компании Дору в Порту и устроившие беспорядки на улицах, подверглись жестокому наказанию: 17 из них были казнены. Как все диктаторы, Помбал был убежден, что он лучше знал, в чем было благо для всей нации, которой он правил. «Я считаю абсолютно необходимым, чтобы только компании вели торговлю в королевстве и его колониях, – писал он в 1756 г., – и все купцы обязаны стать их членами или же вообще прекратить заниматься торговлей. И они, несомненно, должны быть уверены в том, что я знаю лучше их интересы, чем они сами, да и интересы всего королевства».
Помбал решительно отверг все многочисленные протесты английских купеческих факторий в Лиссабоне и Порту по поводу игнорирования их действительных или мнимых жалоб. Тем не менее его антибританская политика была сведена только к экономическому национализму. Его дипломатические усилия были направлены на то, чтобы английское правительство относилось к Португалии как к равному союзнику, а не как к зависимому сателлиту. Он не имел намерения выходить из англо-португальского союза и принимать сторону «Семейного соглашения» между Бурбонами Франции и Испании, направленного против Великобритании. В беседе с лордом Киноллом, британским посланником в Лиссабоне в октябре 1760 г., Помбал говорил, «что король, его господин, обязан проявлять заботу о благосостоянии и интересах своих подданных в первую очередь, отдавая ей предпочтение перед всеми другими делами». Так как Португалия не производила достаточного количества промышленных товаров и продовольствия и ей приходилось полагаться в основном на импорт из-за границы, Помбал признавал, что «по здравом размышлении он пришел к выводу, что королю, его господину, следует отдавать предпочтение в делах торговли подданным Великобритании перед всеми другими иностранцами и считать их интересы стоящими на втором месте после интересов своих подданных». В разговоре с лордом Помбал остроумно заметил, что «наша торговля с этой страной процветает, и нам грех жаловаться, и ни одно государство не сотрудничает с нами столь тесным образом. И он надеется и верит, что подданные его короля в Бразилии станут, после изгнания иезуитов, более цивилизованными; их потребности, конечно, вырастут, и спрос на британские товары с каждым годом будет увеличиваться. Что он знает, как выгодна была Великобритании торговля с Португалией, и что она являлась единственным поставщиком пряностей, что позволяло нам обеспечивать наши большие расходы».
