Одна из основных причин появления у Помбала навязчивой антииезуитской идеи заключалась в проводимой им политике крайнего регализма и решимости подчинить Церковь практически в каждой области ее деятельности жесткому контролю со стороны государства. Он без долгих рас-суждений, не обращаясь к посредничеству Рима, смещал любого прелата, осмеливавшегося выказать свое недовольство, подобно незадачливому епископу Коимбры, вынужденно оставившему кафедру в 1768 г. Он величал короля в официальных документах «Великим Мастером Ордена Христа (а также Ависского и Сантьяго)», несмотря на то что, согласно каноническим правилам, правящий монарх был только «Правителем и постоянным администратором». Он присвоил монарху в тексте королевского декрета, обнародованного в апреле 1757 г., «право возведения в любом из моих владений церквей и монастырей для монашеских орденов, которые имеют официальное признание со стороны Святейшего престола, без разрешения епископов, приходского священства или любого иного представителя Церкви».
Он запретил португальской инквизиции преследовать «новых» христиан, но обратился к помощи ее трибунала, который использовал как орудие мести против тех людей, которых ненавидел, таких как падре Малагрида, и превратил его в репрессивный орган монархии. В итоге он изгнал папского нунция (кардинала) из Лиссабона под банальным предлогом, основывая свое решение на протоколе, принятом в июне 1760 г. Дипломатические отношения с папским престолом были возобновлены только десять лет спустя, когда он дал свое согласие на это в январе 1770 г. Это произошло лишь тогда, когда папа Климент XIV уступил во всех спорных вопросах и обратился к Помбалу в подобострастной и заискивающей манере. Неудивительно, что английский посланник в Лиссабоне в то время полагал, что Помбал старался подражать Генриху VIII и Томасу Кромвелю, чтобы добиться полной независимости португальской церкви; однако Помбал всегда считал себя практикующим добропорядочным католиком и, конечно, нисколько не был склонен к протестантизму. Именно предельный регализм в действительности вдохновлял его, о чем свидетельствует и его предписание архиепископу Гоа в 1774 г., что, как только принимается какой-либо королевский указ или новый закон, «люди всегда должны в разговоре называть его «святой» и «святейший», поскольку эти законы исходят от «Мессии помазанника Божьего».
Помбал ни во что не ставил привилегии церкви в стране, в которой большинство народа от короля до простолюдина находились под властью священника в гораздо большей степени, чем в любой другой стране мира, может быть, за исключением Тибета. Все это наглядно свидетельствует о действенности его диктатуры. Тюрьмы Лиссабона были полны несчастным народом всякого звания; заключенные содержались в подземных темницах без предъявления им законного обвинения, не представ даже перед судом. Информаторы и тайные агенты при подобной диктатуре плодились в невиданном количестве; в описываемые 1759–1777 гг. это было воистину царство террора. Люди понимали, что им нельзя высказывать критические замечания о Помбале даже в частной беседе между друзьями. Не существовало никакой явной и организованной оппозиции. Точное число жертв никогда не будет установлено, но около 800 человек были освобождены из тюрем Лиссабона и ближайших к нему городов, когда король Жозе умер и Помбал в феврале 1777 г. потерял власть. Подсчитано, что, по всей вероятности, вдвое больше людей умерло во время заключения; и, хотя некоторые счастливчики получили в эти годы свободу, общее количество арестованных и посаженных в тюрьмы на те или иные сроки по приказу Помбала достигало, вероятно, около 4 тысяч человек. Это было нечто беспрецедентное для Португалии, даже если принять во внимание террор инквизиции. «Священная канцелярия», в конце концов, воспринималась положительно многими тысячами людей, и аутодафе было любимым зрелищем лиссабонской черни, которую привлекало зрелище медленной и мучительной смерти сгоравших на костре несчастных евреев. Но в 1776 г. австрийский посланник в Лиссабоне, бывший в наилучших отношениях с Помбалом, сообщал своему правительству: «Эта страна, находящаяся в тисках деспотического правления маркиза Помбала, друга короля, его фаворита и премьер-министра, уверена в том, что только смерть монарха может вызволить народ из-под тиранического и невыносимого ига. Страна никогда не была в более бедственном положении и не имела более жестокого правителя».
Был ли король Жозе марионеткой в руках Помбала – вопрос спорный. Как и то, насколько активно поддерживал король диктатора и один ли Помбал занимался всеми государственными делами. Во всяком случае, вплоть до своей кончины монарх поддерживал все шаги своего министра. Перед смертью он подписал декларацию, обязывающую его дочь выпустить из тюрем всех политических заключенных и заплатить все долги, сделанные королевским двором. Королева Мария I сразу же освободила всех заключенных и начала выплачивать долги кредиторам, которые оставались непогашенными в течение многих лет. Она также приняла отставку Помбала, на которую тот согласился крайне неохотно, спустя несколько дней после того, как она взошла на трон. Враги Помбала, естественно, настаивали на предании его суду и смертной казни, но затянувшееся расследование показало, что каждый законодательный акт Помбала формально был одобрен и подписан покойным королем. Из уважения к памяти своего отца королева согласилась только на ссылку опального диктатора в его имение Помбал, куда он уже удалился после отстранения от власти, где и скончался после длительной и тяжелой болезни в мае 1782 г.
Как мы уже говорили, о диктатуре Помбала в Португалии высказываются противоречивые мнения, и еще только предстоит сделать окончательную оценку его правления. Возможно, наиболее убедительной была точка зрения каноника Антониу Рибейру-душ-Сантуша (1745–1818), которую поддерживали отдельные его современники, которые могли судить об этом.
«Этот министр старался проводить невозможную политику. Он хотел сделать нацию цивилизованной и в то же самое время превратить ее в нацию рабов; он хотел распространить повсюду свет философского знания и, наряду с этим, возвысить королевскую власть до деспотизма. Он способствовал более глубокому изучению законов природы, международного права и его норм, создав для этого кафедры в университете. Но он не осознавал, просвещая тем самым народ, что суверенная власть была установлена для всеобщего блага страны, а не одного лишь правителя, и что ей необходимо положить определенные пределы».
Другие критики утверждали, когда после падения Помбала появилась возможность безопасно высказывать свое мнение, что многие из его реформ задумывались слишком поспешно и произвольно, они были противоречивы и не соотносились с реальностью. Многие указы были впоследствии отменены спустя всего несколько месяцев после их принятия, так как Помбал, хотя и не терпел возражений, был готов выслушать конструктивные предложения и никогда не боялся переменить свое решение, если это не касалось иезуитов, в отношении которых у него была настоящая фобия. Отсутствие согласованности и системности в законодательстве, особенно в указах и законах, с помощью которых он намеревался энергично стимулировать развитие португальской промышленности, начиная где-то с 1765 г., были в основном следствием настоятельной необходимости принять быстрые и решительные меры, чтобы ослабить зависимость Португалии от импорта во время тяжелого экономического кризиса 1756–1775 гг.
