Двое его преемников в Индии, соответственно в 1719 и 1721 гг., также высказывали свое предпочтение судам бразильской постройки. Одним из судов-долгожителей XVIII в. был 66-пушечный фрегат Nossa Senhora do Livramento, построенный в Баии в 1724 г., который совершил несколько кругосветных путешествий в Индию между 1725 и 1740 гг.
Португальская монархия прилагала значительные усилия для развития судостроения в Бразилии в конце XVII и XVIII вв., так как породы бразильских деревьев отличались более прочной древесиной, чем, в частности, индийский тик, и были более устойчивы к корабельному червю. Но в Бразилии отсутствовала в достаточном количестве дешевая и квалифицированная рабочая сила, в отличие от Индии, Китая и Филиппин (до некоторой степени). Владельцы плантаций сахарного тростника возражали против использования своих рабов в качестве рабочей силы и заготовки строевого леса без соответствующей оплаты со стороны короны. Требовались не только опытные корабельные плотники, конопатчики и рабочие иных профессий из Португалии, но и не следовало также забывать о том, что и расценки на такелаж и другое корабельное снаряжение в Португальской Америке были выше. Священник-иезуит, рассуждая в 1618 г. о возможности постройки галеонов в Бразилии, пришел к выводу, что только строительство одного галеона обойдется в два раза дороже, чем в Европе. Споры о том, где выгоднее строить океанические суда – в Португалии, Бразилии или Индии, продолжались вплоть до XVIII столетия. Королевская администрация была настойчива в своих усилиях, и королевские судостроительные верфи появились в Баии, Рио-де-Жанейро и Белене. На них были построены великолепные суда, подобные выше упомянутым, но отдельные суда были подвергнуты жесткой критике из-за своих конструкторских ошибок. Из всех бразильских верфей именно верфь в Баии, которая существовала с 1655 г., была, несомненно, самой важной. Здесь строились суда для местных купцов и военные корабли для Индии. Плотники и работники для верфи набирались среди негров-рабов и белых (бывших осужденных).
Всегда была сложной и проблема набора необходимого количества экипажей для обслуживания морского пути в Индию. Матросы для океанического плавания не рождаются за один день, а потери от болезней и высокая смертность всегда были характерны для морских переходов в Индию. Есть раннее свидетельство 1505 г., как в матросы набирались совершенно неграмотные деревенские парни, о чем писал хронист Кастаньеда, рассказывая анекдотические истории о селянах-моряках. Эта «деревенщина» не могла отличить правого борта от левого, когда судно уже выходило из устья Тежу, и, чтобы помочь им ориентироваться, на один борт повесили связку лука, а на другой – чеснока. «Теперь, – было сказано лоцману, – достаточно приказать матросам повернуть штурвал на лук или на чеснок, и тогда они быстро все поймут». На это можно смотреть как на исключительный случай, однако на протяжении трех столетий существования морского пути в Индию не снижалось количество жалоб, что вместо опытных матросов на флот приходят портные, сапожники, лакеи, пахари и молодые новобранцы (mocos bizonhos), несмотря на строгие правила, призванные пресечь подобные нарушения. В 1524 г. осведомитель в Кочине сообщал в Португалию, что на всю Индию было всего лишь 300 португальских матросов, «включая больных и здоровых». Диогу ду Коту в 1558 г. уверял, что в Гоа насчитывалось всего лишь около 400 португальских матросов, пригодных к службе, что было исключительным показателем. Нехватка моряков в Европе особенно обострилась во время существования союза двух иберийских монархий с 1580 по 1640 г., когда многие португальские матросы предпочитали поступать на службу к испанцам, поскольку они платили больше и короли Испании были готовы и дальше пользоваться их услугами. Это объяснялось тем, что испанцы также все время испытывали нехватку моряков. Капитан Огастес Херви сообщает, что, когда испанский флот в 1731 г. отплыл из Кадиса в Ливорно, «матросы были настолько не обучены морскому делу, что снасти, погруженные на борт в невероятной спешке, были помечены с помощью игральных карт, и команды им подавались соответственные: «Тяни туз пик!», «Крепи червонного короля!».
Утверждалось, что за шесть месяцев плавания из Лиссабона в Гоа необученные матросы приобретают опыт и становятся настоящими моряками. Конечно, так часто и происходило, но касалось это не всех. Мартин Афонсу ди Соза (Соуза), один из опытнейших португальских капитанов своего времени, так описывал в 1538 г. королевскому министру сложившееся на флоте в Индии положение. Каждая каракка должна была иметь команду от 120 до 130 человек, среди которых были как матросы, уже имевшие опыт, так и юнги. Хотя большинство юнг были подростками, но они работали наравне со всеми, обучаясь морскому делу. Они делали самую тяжелую работу на судне и спали на шкафуте между фок- и грот-мачтой. Многие из них ни разу не ступали на палубу корабля до того, как отплыть из Лиссабона в Гоа. Ди Соза так писал об этом: «Пусть никто не говорит вам, что, когда они прибыли сюда, уже были моряками. Это самая большая ложь в мире, поскольку они просто бродяги, которые ни разу не видели моря. И чтобы стать моряком, необходимо служить много лет юнгой. Я уверяю вас, что эти типы могут запросто дезертировать и перейти на сторону мусульман… так как у них отсутствует чувство долга, и, как только они обнаружат, что им недоплатили хотя бы фартинг за их службу, они тут же уходят».
Вероятно, самый верный вывод об этой вечной проблеме, присущей и испанскому флоту, сделал проницательный наблюдатель, испанский монах-доминиканец Доминго Фернандес де Наваррете столетие спустя, описав свои впечатления от кругосветного путешествия: «Я знавал матросов, которые даже после плавания во многих морях так и не научились ориентироваться по компасу, не могли отличить шкот и тали от иных снастей, в то время как другие меньше чем за месяц узнали о всех морских терминах, так что можно было подумать, что они изучали это ремесло много лет».
Одна из причин трудностей вербовки в Испании и Португалии необходимого количества матросов на флот заключалась, по всей вероятности, в том, что в обеих странах с большой неприязнью и даже неуважением относились к морской службе. Это было тем более странно, когда мы вспомним, что эти два иберийских королевства были пионерами в морской экспансии Европы и что они обязаны своим величием и славой в XVI в. в основном своим морским открытиям и завоеваниям. Тем не менее во мнении и испанцев, и португальцев солдат занимал гораздо более высокое положение в обществе в сравнении с матросом. Этот факт нашел отражение не только при рассмотрении дел в суде и при представлении к королевским наградам, но и в официальной переписке, и в классической литературе Испании и Португалии. Испанский гуманист Луис Вивес называл матросов Fex Maris («отбросы моря»); а португальский хронист Диогу ду Коту, в отличие от кабинетного ученого Вивеса, бывалый и опытный путешественник, утверждал, что большинство матросов были «жестокие и бесчеловечные по своей природе люди». Вице-король Индии маркиз Тавора, направляясь в Гоа, сообщал в 1750 г. государственному секретарю в Лиссабон, что «грубость и бессердечие матросов невозможно выразить словами. Я уверяю Вас, что это всеобщее правило для этих людей, когда они больше сожалеют о смерти курицы на борту, чем о потере пяти своих товарищей».
