Плавание из Лиссабона в Байю занимало в среднем около двух с половиной или трех месяцев; немного меньше времени требовалось, чтобы доплыть до Ресифи и немного больше – до Рио-де-Жанейро при благоприятной погоде и попутном ветре. Понятно, что переход в 2–3 месяца до Бразилии сильно отличался от путешествия в Индию, длившегося от 6 до 8 месяцев на переполненной каракке, в условиях свирепствовавшей на борту цинги и дизентерии. Природа, как правило, благоприятствовала плывшим в Бразилию, хотя суда, вышедшие из порта в неподходящий сезон, рисковали попасть в область штилей в экваториальном поясе или (на обратном пути) испытать на себе в конце осени и начале зимы силу неистовых штормов на широте Азорских островов. «Июль и август – самые лучшие порты полуострова», – заметил великий испанский адмирал дон Фадрике Альварес де Толедо. В 1690 г. королевским декретом было определено, чтобы бразильский флот каждый год выходил из португальских портов между 15 декабря и 20 января, а из Бразилии отплывал между последними числами мая и 20 июля. Последовавшие за этим декреты меняли сроки начала плаваний, но в действительности соблюдали их редко. Вице-король граф де Сабугоза жаловался в 1732 г. монарху, что купцы и капитаны фрегатов конвоя предпочитают отправляться в плавание, не принимая в расчет указанные сроки, но тогда, когда это необходимо в интересах их торговли. В этот период бразильские флоты были организованы в три отдельных конвоя, плавая соответственно из Лиссабона в Рио-де-Жанейро, Байю и Пернамбуку. Все эти флоты везли в Португалию золото, сахар, табак, кожи и лес, но самым богатым был флот из Рио. В этот порт стекалось золото с месторождений Минас-Жерайса, Гояса, Куябы и Мату-Гросу, а также серебряные монеты из Перу, доставляемые контрабандным путем через Сакраменто. Каждый флот сопровождали от одного до четырех военных кораблей. Золото, независимо от того, принадлежало ли оно короне или частным лицам, должно было перевозиться только на борту военных кораблей. Флоты прекратили свое существование в 1765 г. и появились вновь на краткое время в 1797–1801 гг.
Поскольку условия плавания в Бразилию в сравнении с плаванием в Индию были несравненно легче и при этом моряки не были столь долго оторваны от дома, набрать команду на бразильские суда не было столь острой проблемой, как для ост-индских кораблей. Но проблема все же существовала, и в командах моряков бразильских флотов, особенно в 1660–1730 гг., было много иностранцев. Некий итальянский миссионер и монах-капуцин заметил (явно преувеличивая), что практически люди всех рас и цвета кожи, что только есть под солнцем, были на корабле вместе с ним, когда он плыл в 1703 г. из Баии в Лиссабон. В переписке между губернаторами Бразилии и Советом по делам заморских владений в Лиссабоне, относящейся к XVIII в., постоянно присутствуют жалобы на «необъяснимое нежелание» жителей Португальской Америки идти добровольцами на военный или торговый флот. Это объяснялось отчасти тем, что королевская власть платила скупо, даже в «золотое время» короля Жуана V (1706–1750). Другой причиной было отсутствие у местных уроженцев понятия дисциплины в армии и на флоте. Об этом говорили также испанские вице-короли, упрекавшие мексиканцев и перуанцев в крайнем нежелании служить солдатами. В течение всего XVIII в. сохранялась нехватка опытных португальских морских офицеров, что объясняет тот факт, почему во флоте его королевского величества было так много голландцев, британцев, французов и даже какая-то часть испанцев. С другой стороны, были опытные выдающиеся командиры, такие как Антониу де Бриту Фрейре и Гонсалу де Баруш Алвин, которые почти без перерыва в течение 30–40 лет находились на королевской службе в индийском и бразильском флотах.
В 1724 г. Роша Питта, хронист из Баии, гордо заявлял, что наша Португальская Америка посылает каждый год около сотни кораблей в Европу. Их груз состоит из 24 тысяч ящиков сахара, 18 тысяч роллов табака, большого числа выделанных и необработанных кож, «миллионов золота в виде золотоносного песка, слитков и звонкой монеты», а также строевого леса и других бразильских товаров. Он писал в эпоху наивысшего расцвета бразильской торговли. После 1760 г. в колониальном экспорте наступил спад в связи с падением добычи золота и ряда других причин, о которых мы уже писали. Последствия этого, до некоторой степени, были снивелированы резким увеличением торговли с регионами Мараньян-Пара и Пернамбуку-Параиба, импульс к развитию которой дали компании-монополисты Помбала. Первая компания имела в 1759 г. флот из 13 кораблей, в 1768 г. – 26, в 1774 г. – 32. У второй в 1763 г. было 31 судно, в 1776 г. их число упало до 17. Последствия ликвидации этих двух компаний между 1778–1788 гг. были компенсированы, в свою очередь, улучшением положения в морской торговле Рио-де-Жанейро и Баии после 1780 г. К 1796 г. город Спасителя на берегу залива Всех Святых вновь стал портом с самым большим товарооборотом в колониальном мире Португалии. Свои позиции он удерживал вплоть до прибытия в Рио принца-регента вместе с двором.
Глава 10
Патронат короны и католические миссии
Солдат-хронист Диогу де Коту, который провел всю свою сознательную жизнь в Индии и прекрасно знал то, о чем писал, рассказывает в шестой книге своих трудов Decada (1612): «Короли Португалии в своих завоевательных походах на Восток всегда имели своей целью объединить две власти – духовную и светскую, чтобы ни одна из них не могла существовать без другой». Францисканский монах хронист Паулу да Триндаде писал, находясь в Гоа, в своей книге Conquista Espiritual do Oriente («Духовное завоевание Востока»): «Два меча – власти государственной и церковной – всегда были вместе в завоевании Востока, мы редко видим, чтобы один применялся без другого; оружие вступает в дело тогда, когда такое право дает ему проповедь Евангелия, и эта проповедь только тогда приводит к результату, когда ей сопутствует и ее защищает оружие». Пример такого неразрывного союза креста и короны дает Padroado Real – королевский патронат над церковью в заморских владениях Португалии. Это было одно из самых ревниво охраняемых и упорно отстаиваемых исключительных прав португальской монархии, и на протяжении всего длительного и бурного времени борьбы за души людей это право было причиной ожесточенных споров между португальскими миссионерами и миссионерами других католических держав.
Португальскому понятию Padroado можно дать широкое определение: это сочетание прав, привилегий и обязанностей, дарованных папой португальскому монарху как покровителю римско-католических миссий и церковных учреждений на обширных территориях Африки, Азии и в Бразилии. Эти права и обязанности вытекали из текста папских булл и посланий, начиная с буллы Inter caetera 1456 г., принадлежащей Калликсту III, и заканчивая буллой Praecelsae devotionis 1514 г. Португальский Padroado Real на территориях за пределами Европы уже давно обладал теми же правами и обязанностями, что и Patronato Real испанской короны, которые были предусмотрены соответствующими папскими буллами и посланиями к «католическим королям» в период между 1493 и 1512 гг. Александр VI Борджа и другие папы эпохи Возрождения, вовлеченные в европейскую политику, перед лицом поднимавшегося протестантизма и турецкой угрозы в Средиземноморье не озадачивали себя вопросами христианского просвещения новых земель, открытых португальцами и испанцами. Викарии Христа не видели вреда в том, чтобы позволить монархам Пиренейского полуострова нести основное бремя расходов на строительство церквей, содержание церковной иерархии и на поддержку миссионеров, отправлявшихся для проповеди христианства к язычникам. В обмен на это правителям были дарованы широкие привилегии на поставление епископов на вакантные (или недавно основанные) кафедры в колониях, сбор церковной десятины и отдельных церковных налогов.
