Что касается Португалии, многие из этих церковных привилегий первоначально были дарованы ордену Христа, которому (в 1455–1456 гг.) была передана духовная юрисдикция над «землями и островами», уже открытыми португальцами или которые будут ими открыты в будущем. Этот духовно-рыцарский орден, наследник ордена тамплиеров, основал король Диниш в 1319 г. Со времени инфанта дона Энрике (Генриха Мореплавателя) главой ордена (Великим магистром и администратором) всегда становился только член королевского семейства. В декабре 1551 г., согласно папской булле Praeclara charissimi, этот орден, как и два других португальских военных ордена – Сантьяго и Ависский, – находились под управлением короля. Будучи одновременно королями Португалии и Великими магистрами ордена Христа, Мануэл I и его преемники имели право патроната над всеми церковными постами, бенефициями и приходами в заморских владениях. Этот патронат должен был охватить и те земли, которые еще только предстояло открыть в будущем, но которые уже были поделены между Португалией и Кастилией в 1494 г. согласно условиям договора в Тордесильясе. На землях Padroado, простиравшихся в середине XVI в. от Бразилии до Японии, ни один епископ не мог быть назначен на существующую кафедру и ни одна кафедра не могла быть учреждена без позволения португальского короля. И ни один миссионер не мог быть отправлен на новые земли без разрешения португальской короны, а если ему на это давалось позволение, то он мог отплыть только на португальском корабле.
Некоторые сторонники системы патроната уверяли, что король Португалии был своего рода папским легатом, а его церковное законодательство имело силу канонических указов. Помбал, зашедший столь далеко в своем регализме, заявил в 1774 г. недавно назначенному архиепископу Гоа, что португальский король уже в силу своего положения как верховный глава ордена Христа является «духовным прелатом» и облечен законной властью, «которая превосходит власть всех епархиальных епископов и ординариев вышеупомянутых церквей на Востоке». Даже на этом примере видно, что короли Португалии поступали так, как если бы представители клира и епископы были, во многих отношениях, простыми государственными служащими, подобно вице-королям и губернаторам. Короли отдавали им распоряжения, не обращаясь за одобрением к Риму, контролировали их деятельность и часто занимались законотворчеством в церковных делах. Они проводили ту же политику в отношении действовавших на территории Padroado провинциалов или глав религиозных орденов и даже, при случае, отдельных миссионеров и приходских священников. Они отказывались признавать законность любых папских посланий, булл и постановлений, имевших отношение к сфере интересов патроната, которые не были одобрены португальским монархом и не приняты в королевской канцелярии с пометой Regium Placet («Король согласен»). Десятина, собираемая короной, предназначалась для содержания миссий и церковных учреждений в заморских владениях. Часто ее средств не хватало для этих целей, и тогда из основных фондов королевского казначейства выделялись дотации, пенсии и производились другие выплаты. Хотя, как уже говорилось, королевские субсидии были «нерегулярные, запоздалые или так и не выплачивались никогда». С другой стороны, королевская администрация иногда использовала значительную часть десятины для покрытия дефицита в генеральной администрации, как это практиковалось в золотодобывающих районах Минас-Жерайса в XVIII в.
Короли Португалии, будь то представители Ависской династии, испанских Габсбургов (1580–1640) или династии Браганса, упорно защищали свои, без сомнения, обширнейшие привилегии, которые давал им патронат. Но одновременно они помнили об обязанностях, которые из этого вытекали. Не было также недостатка в прелатах и миссионерах, которые были готовы напомнить правящему монарху о его долге перед миссиями. Убеждение в том, что Португалия была нацией миссионеров, которая в своем миссионерстве шла впереди всех других стран западного мира и была истинным Alferes da Fe, то есть «знаменосцем веры», как гордо называл ее поэт и драматург Жил Висент (Висенти), было широко распространено среди всех классов общества. Эту мысль выразил Антониу Виейра в письме из миссии в Мараньяне к молодому королю Афонсу VI в апреле 1657 г.: «Цель других королевств христианского мира – это защита своих вассалов с тем, чтобы достичь временного счастья в этой жизни и вечного блаженства в будущей. А королевство Португалия, кроме этой цели, общей для всех, имеет свою особенную – проповедь и распространение католической веры в языческих землях, ради чего Господь и призвал ее в этот мир. И чем настойчивее Португалия стремится к этой цели, тем больше появляется уверенности в ее дальнейшем существовании; и чем больше она отклоняется от нее, тем более опасным и сомнительным становится ее будущее».
Это письмо, вероятно, не могло впечатлить 14-летнего безграмотного паралитика, недавно вступившего на трон. Однако, за исключением этого несчастного монарха, все другие правители относились к своим миссионерским обязанностям вполне серьезно. Конечно, они не могли согласиться с мнением епископа Кочина, который заметил о миссии на Цейлоне около 1606 г., «что это я, а не король, несу ответственность за нее в час смерти и на Страшном суде». Бесчисленные королевские депеши, приходившие вице-королям, губернаторам и епископам, начинались следующей фразой: «Ввиду того что первая и основная обязанность королей Португалии – это способствовать делу обращения в христианство всеми средствами, имеющимися в их власти…» Если иногда ее рассматривали как чисто формальный оборот речи, то гораздо чаще она выражала искренние намерения. Вице-короли, губернаторы и административные учреждения, такие как муниципальный совет Гоа, нечасто жаловались на то, что король тратит слишком много местных ограниченных средств на церковь и миссии, даже во время войны или острого экономического кризиса.
Следует признать, что монархи из Ависской династии не торопились создавать эффективную церковную иерархию в колониях. Первые португальские открытия в Африке и Азии пришлись на то время, когда властью в церкви обладал орден Христа (с резиденцией в Томаре), пока в 1514 г. не была учреждена епископия в Фуншале на Мадейре. Несмотря на удаленность этого острова в Атлантическом океане от мест активной миссионерской деятельности португальцев в Азии, менее чем через 20 лет был образован самостоятельный диоцез в Гоа, юрисдикция которого распространялась на земли, протянувшиеся от мыса Доброй Надежды до Китая. Только в 1557 г. в Гоа появился архидиоцез, в который вошли епархии Кочина и Малакки, а затем (в 1575 г.) и Макао. Подобная медлительность является резким контрастом быстрому развитию Patronato Real в Испанской Америке, где на Антильских островах еще до 1515 г. уже полностью сложилась церковная иерархия, а в 1548 г. в Мехико был уже архидиоцез. Как уже говорилось ранее, настоящее бурное развитие португальских миссий в Азии начинается с прибытия иезуитов, которые были самыми доблестными представителями и поборниками интересов Padroado на протяжении следующих двух столетий.
Первый вызов патронату был брошен испанскими миссионерами-монахами на Филиппинах, где они появились в 1565 г. Многие из братьев рассматривали эти острова как стартовую площадку для начала более важной миссионерской деятельности в Китае и Японии, где с 1549 г. вели проповедь исключительно португальские иезуиты. Испанские миссионеры нищенствующих орденов впервые попытались нарушить эту монополию в последней четверти XVI в., но прошло еще много лет, прежде чем они получили окончательное согласие Мадрида и Рима. Король Испании Филипп II (португальский король Филипп I) отдавал себе отчет в сомнительной лояльности своих новых подданных и в общем и целом согласился с мнением португальских советников, что две империи Дальнего Востока должны стать полем деятельности только иезуитских миссионеров португальского патроната. Его преемник Филипп III (или, вернее, герцог Дерма, правивший от его имени) был не намерен потворствовать португальцам; он был готов прислушаться к настойчивым требованиям своих соотечественников. В 1608 г. с согласия иберийских монархий папа Павел V аннулировал португальскую монополию на миссионерскую проповедь в Азии, тем самым предоставив испанским нищенствующим орденам возможность отправиться туда, куда ходили португальские корабли. В 1633 г. подобное разрешение было дано другим монашеским орденам, а в 1637 г. – обычным священникам. Все эти меры просто узаконили то, что давно происходило на практике.
