Одним из самых сильных аргументов испанских монахов в критике монополии португальцев и иезуитов на миссию на Дальнем Востоке был тот факт, что, как бы ни хотелось этого, ни Португальское королевство, ни Общество Иисуса не могли дать необходимое количество проповедников для спасения душ язычников. Иезуит Нину да Кунья, неофициальный посланник Жуана IV в Риме, сообщал королю в 1648 г. о своей беседе с папой Иннокентием X. Его святейшество «утверждал, что на завоеванные Португалией земли не обращали никакого внимания и что только в Конго требовалось прислать 60 миссионеров. Нужда в миссионерах в Индии и других завоеванных странах столь велика, что, по самым надежным сведениям, даже если по приказу Его Величества туда направили бы всех португальских монахов, потребность в миссионерах все равно будет удовлетворена в наименьшей степени. Он добавил, что, даже если я и попытаюсь оспорить это утверждение, мне придется оспорить самоочевидную истину. Это лишь докажет, что я не озабочен сутью дела и не понимаю, что патронат над завоеванными землями был установлен только ради спасения человеческих душ».
Папа Иннокентий X продолжал утверждать, подобно трем своим непосредственным предшественникам, что монополия Португалии на миссионерскую деятельность была неэффективна и изжила себя и что другим европейским странам надо разрешить отправить своих миссионеров в Америку и Азию, не допуская вмешательства португальцев.
Довольно равнодушное отношение большинства пап эпохи Возрождения к заморским миссиям нисколько не разделялось их преемниками в XVII в. Урбан VIII (1623–1644), в частности, был горячим сторонником дела миссии. К этому времени папы поняли, что обширные привилегии, которыми они так щедро одарили португальский и испанский патронаты, во многом причиняли одни неудобства и подрывали папский авторитет. Папы ничего не могли поделать с Испанской империей в Африке, в которой короли Испании твердо проводили политику своего патроната вплоть до возникновения движения независимости в начале XIX в., подобно тому как это делали короли Португалии, представители Габсбургов или из дома Браганса в Бразилии. Но положение португальцев в Африке и Азии стало более уязвимым после того, как голландцы и англичане покончили с их монополией на море. Тем самым папство в XVII и XVIII вв. на этих двух континентах смогло лишить португальский патронат ряда прав, а другие значительно ограничить. Урбан VIII и его преемники оправдывали свои действия не только неспособностью Португалии обеспечить миссии достаточным персоналом, но и другой, более специфической причиной. Именно тем, что дарованные первоначальные привилегии для проведения миссии касались только тех земель, которые имели эффективное португальское управление, но они не действовали в независимых азиатских и африканских королевствах.
Португальская гордость и патриотизм категорически отторгали подобное папское отношение, и монархи из династии Браганса всячески сопротивлялись этому и упорно защищали права своего патроната. Король Жуан IV достаточно корректно утверждал, что португальская монархия никогда не пыталась препятствовать туземцам-миссионерам в осуществлении своей миссии в рамках португальского патроната. Требовалось исполнить лишь некоторые условия – иметь на это разрешение португальского короля, отправляться в плавание на португальских кораблях и подчиняться португальскому правительству в лице их провинциальных чиновников и начальников религиозных общин (что касалось и миссионеров-португальцев). Это было вполне справедливо, стоило только вспомнить наиболее известных деятелей в истории португальской миссии, таких как Ксаверий, Валиньяно и Риччи на Востоке, Аншиета и Меаде в Бразилии. Португальские монархи настаивали, что окончательный выбор миссионеров должен быть их прерогативой, а не Рима. Они заявляли, что могут отказать тем кандидатам, которых найдут не подходящими для проведения миссии или потенциально нелояльными, например испанцев, а при случае итальянцев, фламандцев и других, которые пришли из стран, находившихся под контролем испанской короны во время Войны за независимость Португалии 1640–1668 гг. Равным образом можно понять и то, что папство не собиралось соблюдать вполне обоснованные, но угрожавшие его влиянию требования со стороны португальского патроната, и настаивало на посылке миссионеров по собственному выбору в те области Африки и Азии, которые не находились под португальским владычеством.
Возраставший контроль папы за миссиями осуществлялся в первую очередь через Священную Конгрегацию пропаганды веры, основанную в Риме в 1622 г., и также посредством учреждения различных французских и итальянских миссий в Африке и на Востоке. Первый секретарь этой конгрегации итальянский священник Франческо Инголи, который занимал этот ключевой пост в течение 27 лет, был настроен против португальцев и резко критически отзывался об иезуитах. Он положил много времени и трудов, изучая донесения об условиях работы миссий португальского патроната, всецело полагаясь на сведения, полученные от христианина из Гоа, в прошлом брахмана, Матеуша ди Каштру. Среди многочисленных грехов деяния и недеяния, в которых Инголи обвинял португальский патронат и его приверженцев, были право короля назначать служителей церкви; уравнивание в правах королевских указов и папских посланий; выделение недостаточных средств на содержание церквей; существование вакантных епископских кафедр; нежелание епископов поставлять в священники уроженцев Азии, даже когда последние имели для этого все предпосылки и необходимое образование, как, например, брахманы из Гоа; насильственное крещение язычников; отказ иезуитов сотрудничать с другими монашескими орденами и вытекавшие из этого факта случаи давления на новообращенных. Некоторые епископии в патронате были настолько обширными, что епископы не могли в полной мере выполнять свои духовные обязанности, даже если и прилагали к этому усилия. И последнее, но не менее важное критическое замечание, высказанное в адрес португальцев, – это то, что они уделяли повышенное внимание внешним церковным обрядам и церемониям, но пренебрегали духовным развитием каждого члена церкви.
Некоторые критические утверждения были явным преувеличением (Матеуш ди Каштру совсем не был беспристрастным свидетелем), другие несправедливы (Рим отказывался признавать независимость Португалии и посвящать в епископы португальцев между 1640 и 1668 гг.), но несколько замечаний были действительно верны. Более того, они подкреплялись подобной информацией из других источников, таких как свидетельство Антонио Альбергати, папского сборщика налогов в Лиссабоне в 1623 г. Он уверял, что жестокое и аморальное поведение португальцев в Африке и Азии являлось большим препятствием в деле обращения в христианство. По его словам, португальские священники, как приходские, так и из среды монахов, обладали невысоким интеллектуальным уровнем, хотя это не касалось иезуитов, и больше беспокоились о своих меркантильных интересах, чем о деле миссии. Он высказал мысль, что единственное средство покончить с этим достойным сожаления положением вещей – это начать подбирать миссионеров другой национальности, не португальцев, и отправлять их в Азию по суше через Сирию и Персию (Иран). Его предложение было принято не сразу, но во второй четверти XVII в. под его влиянием в Риме сформировалось критическое отношение к португальскому патронату, особенно его структурам в Азии, и не только среди кардиналов Конгрегации пропаганды веры. В 1658 г. с ее одобрения и благословения папы в Азию отправились первые апостолические священники, члены нового миссионерского общества Франции Societe des Missions Etrangeres de Paris (Общество иностранных миссий Парижа). Вслед за ними отправились многие другие миссионеры, в основном французы и итальянцы, которые подчинялись только Святому престолу и совершенно не зависели от португальского патроната. Самые первые апостолические священники становились титулярными епископами in patribus infidelium (в стране неверных), и одной из их основных задач было формирование местного клира на территориях, которые не были заняты португальцами.
