Следует, однако, признать, что, несмотря на то что большинство советников муниципалитетов в колониях ответственно и серьезно относились к своим обязанностям, неизбежно были случаи непотизма, коррупции и хищений муниципальных средств. В XVIII в. в Португалии советники все реже посещали заседания городского совета, да и сами заседания проводились все реже, и повестка дня рассматривалась поверхностно. Хотя этого и нельзя сказать обо всех муниципалитетах. Где появлялись подобные тенденции, как в Португалии, это свидетельствовало о формировании своего рода самодостаточной олигархической системы правления, когда в ротации советников участвовали одни и те же лица и их родственники. Между прочим, ничего подобного в таких масштабах не было в Испанской Америке того времени. Самые важные муниципальные советы в полной мере использовали свое право непосредственного обращения к короне, и во многих случаях им удавалось повлиять на ее политику и добиться отмены или изменений непопулярных королевских указов. Эти прямые контакты также предоставляли королевской администрации возможность проверить отчеты вице-королей, губернаторов и архиепископов. Монархи из династий Ависской, Габсбургов и Браганса были благодарны муниципалитету в Гоа за предоставленную им объективную информацию. С другой стороны, они же иногда считали, что муниципалитеты заходят слишком далеко в своем протесте против непопулярных указов и правительственных решений. Муниципальным советникам Баии в 1678 г. был сделан строгий выговор за то, что они поступали так, будто делили ответственность за управление Португальской империей с самим принцем-регентом доном Педру. В любом случае монарх и его советники почти всегда внимательно выслушивали просьбы и требования ведущих колониальных муниципалитетов, даже в случае отрицательного ответа.
В противоположность часто высказываемым утверждениям, муниципалитеты в колониях не были простыми «подпевалами», штамповавшими любое решение вышестоящих государственных служащих, независимо от того, были они вице-королями или судьями высокого суда. Несмотря на все свои ошибки и даже там, где советники превратились в самодостаточную закрытую группу, они продолжали все же представлять кроме своих интересы иных местных классов. Их власть, влияние и престиж сохраняли свою значимость на протяжении всего колониального периода, меняясь в зависимости от времени и места. Наиболее важную роль играл муниципальный совет Макао, чье участие в управлении этим особым поселением в течение двух с половиной столетий было весьма значительным. Китайские власти обычно имели дело только с советом, который представлял особый уполномоченный, но не с губернатором, который командовал только фортами и малочисленным гарнизоном. Наиболее достопримечательный факт, что муниципалитет Макао непрерывно выполнял свои обязанности до 1833 г., в то время как другие муниципалитеты в Португалии и ее колониях были лишены указом 1822 г. всех своих функций, за исключением чисто административных. Бразильские муниципалитеты постигла та же самая судьба и почти в то же самое время; их права были сильно ограничены в результате новых правительственных реформ в Португалии в 1828–1834 гг., касавшихся провинциальной администрации.
Quem nao esta na Camara esta na Misericordia (Кто не служит в муниципалитете, тот трудится в братстве милосердия) – так звучит пословица, хорошо знакомая жителям Алентежу. И это справедливо по отношению к обеим общественным институтам в заморских владениях. Подобную мысль в «золотом» Гоа, даже после того, как его слава давно померкла, доносит до нас поговорка, что тот, кто хочет жить высоко, широко и красиво, должен попытаться стать советником в муниципалитете или братом милосердия, а еще лучше – тем и другим. Филиалы в колониях братства Santa Casa da Misericordia были основаны приблизительно в то же время, что и муниципалитеты. В некоторых поселениях, например в Макао и Мозамбике, братства появились раньше. Как и в случае с муниципалитетами, братства в колониях образовывались по образцу португальских, или, если быть точнее, по образцу дома милосердия в Лиссабоне, который был учрежден под патронатом короля в 1498 г. Благотворительные организации-братства в крупных городах оставались средневековыми по своему характеру: они делили призреваемых на дворян и плебеев вплоть до начала XIX (или, в некоторых случаях, до XX в.). Первых называли «братья высокого положения». Лиссабонский дом предусматривал содержание 600 человек, половина из которых были дворяне, а другая половина – ремесленники и торговцы, среди которых были и представители гильдий. В некоторых колониальных братствах, таких как Макао, все братья были «высокого происхождения», поскольку никто из редкого белого населения не относил себя к рабочим, которые зарабатывают на жизнь трудом своих рук. В Гоа и Баии было сохранено деление на братьев высокого и низкого происхождения. Количество братств менялось. В Гоа первоначально было 100 братств, в 1595 г. – уже 400, а к 1609 г. их число возросло до 600, но впоследствии резко сократилось вследствие экономического упадка города.
Уставы братств менялись в зависимости от времени и места, но отличались от лиссабонского лишь незначительными деталями. Пересмотренный и принятый в 1618 г. устав братства в Лиссабоне, который с небольшими изменениями действовал в большинстве колониальных братств, требовал, чтобы все его члены были «добропорядочными и с хорошей репутацией, имели страх Божий, были скромными и милостивыми». При малейшем несоответствии предъявляемым к ним требованиям, которые мы теперь перечислим, их немедленно исключали.
1. Чистота крови, без какой-либо примеси мавританской и еврейской, как самого участника братства, так и, в случае если он женат, его жены.
2. Незапятнанная репутация, о которой свидетельствуют дела, слова и законопослушное поведение.
3. Возраст не менее 25 лет в случае, если кандидат холост.
4. Вне подозрения искренность намерений служить в братстве не ради денег.
5. Ремесленник и лавочник обязаны наблюдать за производством работ других членов братства, а не трудиться самим.
6. Умение читать и писать и быть образованным.
7. В достаточно благоприятных обстоятельствах избегать малейшего искушения пустой траты средств, принадлежащих братству, и использования их в своих интересах.
Нельзя было ожидать от человеческой натуры, что она сможет соответствовать всем этим завышенным требованиям, особенно в колониальном обществе. Любой человек, которому довелось хоть раз обогнуть мыс Доброй Надежды или попытать своего счастья в Бразилии, был горд как Люцифер и старался казаться идальго, как только получал для этого шанс, о чем имеется масса свидетельств, и не только португальских. Злоупотребления и растраты, конечно, имели место, особенно в XVIII в., но в целом братства милосердия отличали высокая честность их участников и эффективность в течение столетий. Этот факт признавали многие иностранцы, которые в остальном критически отзывались о португальцах, включая французского врача Шарля Делло-на, который жил в Португальской Индии в 1673–1676 гг. «Благотворительность – вот что лежит в основании этого благородного и славного общества, – писал он, – едва ли есть город в пределах Португалии, который не тратил бы деньги на дела милосердия, имея перед собой ту же цель, что и братства, хотя в остальном они ни в чем не зависят друг от друга». Все братства считали дом милосердия в Лиссабоне своим fons et origo (первоисточником) и стремились ему соответствовать.
