Поэтому чиновники в колониальных владениях получили негласное позволение заниматься выгодной для себя торговлей. Это предполагало, что «частная торговля» не будет первенствовать и не повредит официальной торговле, которая велась через фактории и таможни, расположенные в основных портах Португальской империи. Иногда в некоторых местах капитаны (коменданты) или губернаторы вели всю торговлю самостоятельно, заключив договор с короной. В таком случае им платили меньше на протяжении всего трехгодичного срока пребывания во власти. Комендант Мозамбика рассказывал в 1677 г. голландскому шкиперу: «Мы, как частные предприниматели, не можем продать ни один товар, как только ему. И потому, что он тоже купец, он купит наши товары за золото или слоновую кость, и при этом мы предоставляем ему список наших товаров». Конечно, эта система монополий и ограниченной частной торговли на практике неизбежно порождала злоупотребления. Колониальные губернаторы и высшие чиновники становились негласными партнерами в коммерческих сделках и кредиторами. Жалобы на жадность и продажность правительственных чиновников в общем и комендантов африканских и азиатских крепостей в частности являются основной темой в официальной и неофициальной корреспонденции на протяжении более трех столетий.
Не все колониальные губернаторы были столь же продажны и циничны, как дон Альваро де Норонья, комендант Ормуза в 1551 г. Он хвастался тем, что если его предшественник, отпрыск рода Лима, получил со своего места доход в 140 тысяч пардао, то он соберет денег еще больше. Но другие губернаторы были не менее алчны, людей честных на этом посту было наперечет. Подобная система «кормлений» особенно процветала в отдаленных областях империи, влияние вице-короля и чиновников короны было крайне незначительным и запоздалым. Капитан Жуан Рибейру, прослуживший на Цейлоне и в Индии 19 лет, рассказывал в 1685 г.: «Я не сомневаюсь, что среди тех, что были комендантами крепостей, были люди достойные, но они не могли ничего поменять в сложившейся ситуации. Беды, виновником которых был один человек, помнятся гораздо дольше, чем добро, совершенное сотней добропорядочных людей». Когда Педру де Мелу ушел с поста капитана Рио-де-Жанейро в 1666 г. после трехлетнего правления, Совет по делам заморских территорий в Лиссабоне поставил монарха в известность, что, по общему мнению всех советников, он был единственным колониальным губернатором, к которому не было выдвинуто никаких претензий. Два года спустя те же советники сокрушенно докладывали королю: «Нет предела грабежу и другим преступлениям, которые совершают многие губернаторы, так что их надо не только судить, но и обезглавливать прямо на месте». Когда король Жуан IV спросил священника Антониу Виейру, не следует ли разделить большую по территории колонию Мараньян-Пара на два губернаторства, известный иезуит ответил ему, что лучше оставить все как есть, «так как один вор на государственной службе меньшее зло, чем два».
Решительная попытка лишить торговых привилегий всех государственных чиновников, от вице-короля и губернатора вплоть до капитанов (комендантов) и их же ранга гражданских чиновников, была предпринята в 1720 г. королем Жуаном V. Королевский указ, оглашенный в сентябре того же года, строго запрещал всем вышеупомянутым чиновникам заниматься любой торговлей под каким бы то ни было предлогом. Всеобщее, хотя и довольно скромное, повышение жалованья чиновников всех этих категорий, затронутых реформой, было призвано компенсировать их финансовые потери из-за лишения их торговых привилегий. Стоит ли говорить, что этот закон был полностью неэффективен в долгосрочной перспективе, да и первые результаты были довольно контрпродуктивны. Дальновидный герцог Кадавал, когда король и его советники в Лиссабоне еще только обсуждали реформу, как-то заметил, что, если губернаторы и высшие чиновники в колониях не получат разрешение вести какую-либо торговлю, чтобы получать честный доход, будет очень сложно найти подходящих кандидатов на их должности. В таком случае у них не будет побуждающего мотива служить в нездоровых и опасных для жизни местностях. Запоздалое признание в полном провале реформы, имевшей благие цели, нашло отражение в очередном королевском указе, вышедшем в апреле 1785 г. и адресованном высокопоставленным чиновникам Мозамбика. Их обвиняли, наряду с другими противозаконными действиями, в занятии торговлей с привлечением не только собственных капиталов, но и денег из королевской казны. Делали они это при помощи третьих лиц под вымышленными именами. В то время как в своих официальных отчетах чиновники описывали неразвитость колонии и вопиющую нищету ее жителей, сами они сколачивали значительные состояния, занимаясь розничной торговлей в качестве компаньонов, не участвующих активно в деле, но известных. Суровые наказания, грозившие нарушителям указов 1720 и 1785 гг., не возымели должного эффекта, как и подобные им законодательные акты, принимавшиеся со времен Афонсу д’Албукерки, который не уставал напоминать королю Мануэлу, что его самые опасные враги в Индии были его чиновники.
Обличая нечестность королевских чиновников в Индии, Албукерки также критично относился к их компетентности, утверждая, что всего лишь один конторский служащий, обучавшийся у Бартоломео Маркионе, известного купца и банкира из Флоренции и предпринимателя в Лиссабоне, мог бы заменить их всех, вместе взятых. В этом он преувеличивал. Некоторые мелкие чиновники приобрели опыт в торговле в Гвинее и Марокко. В портах Южной Испании существовало хорошо зарекомендовавшее себя объединение чиновников короны, обязанностью которых было осуществлять снабжение продовольствием и всем необходимым португальских крепостей в Марокко. Во всяком случае, португальцы на Востоке вскоре во всех деталях ознакомились с особенностями межпортовой торговли в муссонной Азии. Торговлю, в большей своей части, вели casados, которые трудились индивидуально, торгуя в небольших объемах. В XVII в. купцов британской и голландской Ост-Индских компаний поражала удивительная торговая хватка португальских конкурентов.
Правительственные чиновники и духовенство, занятые в морской торговле, обычно располагали большим капиталом, чем середняк casado, и поэтому он часто жаловался на неравные условия конкуренции. Достаточно часто они сотрудничали; и первые и вторые также выступали в качестве коммерческих партнеров азиатских купцов и правителей. Здесь надо упомянуть, в качестве наиболее яркого примера, Франсишку Виейра де Фигейреду, который, базируясь в 1642–1665 гг. в Макасаре, совершал стремительные торговые вылазки на Тимор, в Макао, Манилу, Батавию, Бантам,
Мелиапор, Мадрас, Гоа и другие места. К сожалению, невозможно определить объемы торговли, которую вели в Португальской империи государственные чиновники и частные предприниматели, и ее значимость, поскольку значительная ее часть осуществлялась контрабандным путем, и уцелели лишь отдельные бухгалтерские книги и записи. Одно из редких исключений – сохранившийся гроссбух Антониу Куэлью Герейру, который служил солдатом, а затем правительственным чиновником в Бразилии, Анголе, Индии и на Тиморе в 1678–1705 гг. Повсюду он много торговал, его партнерами по бизнесу были четыре губернатора, инквизитор и иезуит, не считая трех женщин и двух мастеров серебряных дел. Большая часть прибыли, которую получили, таким образом, счастливчики, вернувшиеся в Португалию, не была инвестирована в дальнейшие торговые проекты, но была потрачена на приобретение недвижимости – домов и земельных участков и, таким образом, на формирование майората.
