Постоянная эмиграция «новых» христиан, талантливых финансистов и коммерсантов, начиная с правления Жуана III и вплоть до правления Жуана V, способствовала процветанию Амстердама, Лондона, Руана и Ливорно, но явно вредила португальской экономике. Это была одна из причин, и, возможно, основная, почему иностранные торговые компании в Лиссабоне и Порту, и прежде всего английские «фактории» в этих городах, имели такую большую долю в экспортной торговле Португалии, включая торговлю с Бразилией.
Лорд Тайроули утверждал в 1732 г., что «самые крупные поставщики в Португалию наших товаров из шерсти – это евреи Лондона», многие из которых бежали от преследований португальской инквизиции, но продолжали торговать с Лиссабоном под вымышленными именами. Естественно, они предпочитали скорее иметь дело с английскими купцами в Лиссабоне, нежели с португальскими торговцами, в таком случае их товары и капитал подвергались меньшей опасности быть конфискованными Священной канцелярией. Раттон утверждал, что в 1755 г. было только три португальские фирмы в Лиссабоне, которые практиковали двойную бухгалтерию, директора которых прекрасно разбирались в иностранных валютах, весах и мерах, в обороте товаров и в курсах обмена валют в Лондоне, Амстердаме и Париже. Более того, все эти три фирмы (Бандейра, Феррейра и Бриту) имели иностранных партнеров, и купцы-иностранцы в Лиссабоне посылали своих сыновей за границу обучаться делу коммерции, как поступил сам Раттон, во Францию и Германию. Он был согласен с тем, что Aula do Commercio (Высшая школа коммерции), учрежденная Помбалом, проделала замечательную работу и к концу столетия подготовила опытных специалистов. Сообщения французских консулов в Лиссабоне на протяжении периода 1760–1790 гг. говорят о выросших оборотах торговли португальских купцов с Бразилией, которые уже не выступали больше только в роли торговых агентов иностранных фирм (в основном английских), основанных в столице, как было до того. Но дальнейшему складыванию сильного и опытного класса торговцев сильно помешали революция и Наполеоновские войны и последующая гражданская война в стране.
Жалобы Португалии на иностранных, в частности английских, купцов, монополизировавших ее экспортную торговлю, зачастую преувеличенные, имели под собой все основания в период 1654–1764 гг. Привилегированное положение английских купцов, восходившее еще к Средневековью, было подтверждено в результате подписания договора 1654 г., навязанного Кромвелем беспомощному королю Жуану IV, что было своего рода диктатом. Маркиз д’Абрантеш в 1726 г. был недалек от истины, когда утверждал, что договор «имел самые пагубные последствия среди всех договоров, когда-либо заключенных с коронованной особой». Согласно соглашению 1654 г., англичане получали освобождение от многих налогов, иммунитет от вмешательства инквизиции и широко понимавшееся право экстерриториальности. Большинство этих привилегий были впоследствии распространены на других торговцев-иностранцев в Португалии, первыми среди которых в 1662 г. стали голландцы. Частые жалобы англичан на постоянные ограничения их привилегий отклонялись или попросту игнорировались; все были свидетелями их значительно увеличившихся объемов торговли и ее стоимости в эти годы. Португальцы, со своей стороны, продолжали твердить о том, что англичане и в меньшей степени другие иностранцы вели активную контрабандную торговлю с Бразилией и незаконно вывозили из Лиссабона в колоссальных количествах золото, в чем читатель уже успел убедиться ранее.
Подобные практики были неизбежны в те времена, когда все правительства стремились проводить монопольную политику и часто взимали высокие налоги с пользовавшихся большим спросом товаров. Стоит только вспомнить страстное желание приобрести контрабандные бренди (коньяк) и табак в Англии в XVIII в. и еще более сильную страсть к контрабандному чаю, которая проявилась как раз перед принятием парламентом акта Питта 1784 г. «Психоз мошенничества» (psychose de fraude), проявление которого строго задокументировали в испано-американской трансатлантической торговле Югетт и Пьер Шано, присутствовал в большей или меньшей степени в морской торговле всех морских и колониальных держав. Португальцы не были исключением из этого общего правила, как мы уже видели, и здесь требуется привести всего лишь несколько типичных примеров.
Афонсу д’Албукерки, который в неподражаемой манере описывал, как низкооплачиваемые колониальные чиновники совершают хищения, занимаются контрабандой и наглым образом пользуются налогами Короны, говорил королю Мануэлу в 1510 г.: «Народ в Индии имеет растяжимые понятия о совести, и они думают искупить свое воровство, отправившись в паломничество в Иерусалим». На протяжении почти всего времени от правления короля Мануэла и до правления короля Жозе именно «новые» христиане приняли на себя главный удар обвинений, как правдивых, так и лживых, в том, что они стали не только монополистами и оптовиками, но и закоренелыми торговцами-контрабандистами. Во время «60-летнего пленения» в 1580–1640 гг. испанцы засыпали петициями своего короля, в которых они жаловались на португальских марранов, монополизировавших всю торговлю вице-королевств Мексики и Перу, «начиная от самого последнего негра и заканчивая драгоценнейшим жемчугом». Такие жалобы, несомненно, были часто надуманными, но следует признать, что эти португальские торговцы были весьма активными и имели влияние в таких отдаленных городах, как Картахена-де-Индиас, Мехико, Лима, Потоси и Буэнос-Айрес.
Типичнейшим образчиком испанских сетований было письмо жителя Картахены-де-Индиас Грегорио Пальма де Уртадо, отправленное монарху в июне 1610 г. Он утверждал, что португальский купец в этом порту Жорже Фернандеш Грамашу был главным организатором торговой сети, чьи агенты обманным путем присваивали подати казначейства. Он отправлял морским путем «большое количество контрабандных товаров, в качестве перевалочного пункта служила Бразилия», а также использовал для доставки грузов имевшие патент португальские невольничьи суда из Кабо-Верде и других мест. Фернандеш Грамашу сообщал своим корреспондентам в Лиссабоне (используя для передачи информации возвращавшиеся в порт приписки невольничьи корабли и посыльные суда, которые не сопровождали конвои) о состоянии рынков в Испанской Америке, чтобы можно было поставлять товары в соответствии с часто менявшимся спросом прежде, чем о том станет известно испанским купцам, отправлявшим свои флотилии один раз в год. Уртадо призывал короля депортировать всех португальцев, проживавших в Испанской Америке, тем самым лишив монополистов и оптовиков Лиссабона возможности иметь там своих надежных агентов. Картахена-де-Индиас была основным портом, через который шла португальская работорговля. «Новые» христиане, которые взяли в свои руки заключение контрактов на ввоз рабов, имели своих агентов в основных европейских портах, а также в Бразилии. Попытки иберийских государств и инквизиции наконец решить эту проблему, начав выявление основных агентов тайной сети в Испании и Португалии и конфискацию их капиталов, привели всего лишь к тому, что основные торговые потоки перенаправили на себя английские купцы в Лиссабоне, которые по закону были неподсудны инквизиции. Место в торговле купцов и финансистов из криптоиудеев не могло быть занято «старыми» христианами, потому что они не обладали, как их конкуренты, давними и надежными коммерческими связями в основных европейских портах, где образовались общины марранов.
