Мы видим, что именно контрабандная торговля бразильским золотом, в которую были глубоко вовлечены англичане, стала головной болью португальского монарха при проведении фискальной политики в XVIII в. Слитки золота и золотые монеты перевозили английские корабли военно-морского флота и пакетботы, курсировавшие между Фалмутом и Лиссабоном. Это был самый удобный способ доставки, так как корабли не досматривались португальскими властями. Экипажи судов были вооружены, вопреки требованиям португальского правительства прекратить подобную практику. Враждебное отношение между обеими сторонами было следствием часто случавшихся стычек в портах. Контрабанда шла по пятам драгоценного металла, начиная от его добычи в Минас-Жерайсе из золотых россыпей неграми-рабами и вплоть до его тайной доставки из Лиссабона англичанами. Лорд Тайроули в 1732 г. писал: «Наказание за незаконный оборот золота очень серьезное, вплоть до конфискации имущества и высылки и до отправки на каторгу. Однако искушение тоже велико. Налог на чеканку монет (королевская пятая часть) составлял до последнего года 26,75 %, но согласно новому закону он был сокращен до 20 %. Торговцы золотом, считая этот налог неподъемным, пошли на риск, то есть вернулись к прежним занятиям, в которых им сопутствовала удача. Золото, что они поставляли в виде золотого песка или слитков, покупали наши английские посредники. Именно оно удовлетворяло время от времени нужды нашего монетного двора в Тауэре».
Два года спустя лорд говорил герцогу Ньюкаслскому: «Ваша милость, возможно, не знает, что едва ли имеется такой английский корабль, который, возвращаясь на родину из любого места в океане, не зашел бы в Лиссабон, особенно в то время, когда ожидается прибытие португальских флотов из Рио-де-Жанейро и Баии. Причина этого – надежда на то, что после разгрузки судов часть груза они могут взять на борт и доставить его в Англию. Это, милорд, страшно раздражает португальского монарха, потому что столь явно и неприкрыто нарушается запрет на вывоз золотого песка и золотых монет из его страны».
Семь лет спустя, накануне своего отъезда из Лиссабона, посол доверительно признавался герцогу: «Я скорее готов увидеть, как ящик Пандоры со всеми его бедами и несчастьями, какие только может представить воображение поэта, канет на дно этой реки, чем такая же участь постигнет хоть один английский военный корабль. Единственная цель его команды – сорвать куш за доставку купеческих денег в Англию». Лорд считал, что лучше всего предоставить право доставки контрабандного золота фалмутским пакетботам, чьи капитаны в этом деле отличались тактом и обходительностью в общении.
Несмотря на то что на таможне в Лиссабоне во время досмотра английских купеческих кораблей португальцы периодически конфисковывали партии золота, те же самые таможенники, имевшие скудное жалованье, часто за взятки возвращали его англичанам. Контрабандная торговля золотом, и не только им, а и многими другими товарами в европейских портах, продолжалась с переменным успехом. Причина этой торговли была одна – высокие таможенные пошлины. Корона, естественно, предлагала вознаграждение информаторам, но таковых в Бразилии было немного, поскольку и бедные и богатые колонисты получали прибыль от контрабанды. «Быть информатором – самое большое бесчестье для любого здешнего человека», – писал губернатор Баии в XVIII в. Многочисленные законы, грозившие серьезным наказанием контрабандистам, принимались по всей колониальной Португальской империи на протяжении трех столетий, что наглядно отражало неэффективность большинства из них. Мошенничество стало укоренившейся привычкой моряков всех стран, о чем лорд Маккартни писал в 1793–1794 гг., возглавляя посольство в Китай.
«Страсть к контрабанде настолько сильна и привычка к ней настолько неискоренима у людей, ставших ее рабами, что второй помощник капитана на корабле «Индостан» У.Н. Гамильтон, несмотря на то что все товары на судне не облагались пошлиной, не смог преодолеть искушения и провезти под шинелью посылку с часами. Это привлекло внимание таможенников-португальцев, и посылка была конфискована, но затем, по предъявлении протеста, была возвращена ее владельцу. И мы еще жалуемся на несправедливые действия этих людей, в отношении которых мы сами практикуем прямой обман. Если даже Гамильтону пришла мысль поступить таким образом, то что же говорить о других, у которых могли быть серьезные мотивы».
Что в итоге? Увлекательная история о контрабандной торговле бразильским золотом, когда она будет написана, даст на это ответ.
Глава 15
«Кафры Европы», Возрождение и эпоха Просвещения
Великий иезуит падре Антониу Виейра (1608–1697), истинный патриот Португалии, в отдельные моменты своей жизни, в минуту раздражения, называл своих соотечественников «кафрами Европы» (Cafres da Europa). Жозе Бонифасиу де Андрада и Силва (1763–1838), «патриарх» движения за независимость Бразилии, обличал своих сограждан, прибегая к очень похожим выражениям, когда двор Жуана VI все еще пребывал в Рио-де-Жанейро. Подобные обвинения португальцев в отсутствии у них стремления к познанию не следует принимать всерьез, однако они отражают общую претензию португальских интеллектуалов (как их назвали бы в наше время) и постоянно проживавших в стране иностранцев и приезжих к португальскому обществу, существовавшую на протяжении трех столетий. Ведущие гуманисты португальского Возрождения, такие как Жуан де Барруш, Са де Миранда и Луиш Камоэнс, выражали в своих произведениях одну и ту же мысль, что для португальцев, живших в стране и в колониях, благородное происхождение и материальное благополучие значили больше, чем образование и просвещение.
В 1603 г. Диогу де Коту, описывая подземные туннели, которые, как он ошибочно полагал, существуют между островом Солсетт и Камбеем, пришел к следующему выводу. Отказ исследовать их «объяснялся ограниченностью и отсутствием любознательности у представителей нашей португальской нации, ибо вплоть до настоящего времени ни вице-король, ни капитан Бассейна
[37], ни кто-либо еще иной не попытался раскрыть эту тайну, которая все еще ждет своего исследователя. Совсем не так обстоит дело у иностранцев, которые предприимчивее и умнее нас не только в таком важном деле, как это, но и в более банальных вещах, и не упустят возможность добиться исчерпывающего ответа на поставленный вопрос».
Два столетия спустя бригадир Кунья Матуш, проведя всю жизнь в Западной Африке и Бразилии, с сожалением заметил: «Фактически португальцы в наше время не могут ответить на упрек в том, что они плохо информированы. Я не знаю объяснения этому; может, это эгоцентричность, лень или нежелание, чтобы их считали рядовыми писателями. Возможно, имеет место высокая стоимость издания и необходимость государственной цензуры еше не опубликованных книг. Все это не дает португальцам возможности опубликовать свои литературные творения, если то, что они хотят сказать, в чем-то касается «интересов государства»… Все закончится не лучшим образом для Португалии, если губернаторы колоний не сделают достоянием общественности знания о географии и политическом устройстве стран, вверивших им свою судьбу. Со своей стороны я сделал все, что было в моих силах, и мне бы удалось сделать больше, если бы я получил необходимую поддержку».
