– Размечтался, – проворчал Купченя. – Это ж одиночки для буйных.., ну, у которых ломка или просто так кулаки чешутся. Отсюда просто так не выйдешь… А тебе зачем?
– Что-то мне наш доктор не нравится, – признался Глеб.
– А! И тебе тоже? Нет, Федя, я сразу просек, что ты парень умный, хоть память тебе и отшибло. Крутит чего-то наш Айболит. Он ведь по психическим болезням, а у меня, между прочим, ожоги. Мне, может, пересадка кожи требуется, а он, козел, “скорую” не вызывает и сам не мычит и не телится. Только главный тут не он, а Упырь. Черт меня дернул к машине твоей пойти. Да еще этот пистолет… Теперь Упырь с меня живого не слезет. Думают, брат, что я засланный. И ничего я им, козлам, доказать не могу. Про тебя, кстати, они то же самое думают.
– Что – то же самое?
– Ну, что засланный ты. Чтобы, значит, доказательства собрать, что здесь вместо турок наш брат вкалывает – хохлы да белорусы.
– Да откуда я теперь знаю, – сказал Глеб, – засланный я или нет? Говорю же: не помню ничего. Какие турки, почему турки?
Купченя принялся долго и путано объяснять, почему на стройках Москвы работают турки, кто такие нелегалы и чем они выгодно отличаются от тех же турок. Глеб, знавший все тонкости этой кухни не хуже своего собеседника, в который раз подумал, до чего же живуч институт рабства. Одного работорговца он прихлопнул несколько дней назад, но это капля в море. Если хочешь искоренить рабство как явление, этому нужно посвятить всю жизнь без остатка. Тогда тебе поставят памятник, назовут твоим именем улицу, а то и город.., а рабство будет преспокойно процветать дальше, приняв для маскировки новые, гораздо более изощренные формы.
Внезапно сбивчивый монолог Купчени прервался.
– Атас! – страшным шепотом сказал он и ловко поставил на место решетку.
Глеб тоже поставил решетку на место и на всякий случай спустился с унитаза на пол, целиком обратившись в слух. Тлеющий окурок он раздавил пальцами и засунул в заранее присмотренную щель.
У соседа негромко стукнула дверь, зашаркали по полу тяжелые шаги, потом раздались голоса.
– Здорово, симулянт! – произнес смутно знакомый Глебу бас.
– Оба-на! – радостно воскликнул Купченя. – Колян! Ты как сюда попал? Неужто Айболит нам свиданку дал? Или ты.., того, втихаря?
– Никаких тихарей, – басил Колян, – никаких свиданок. Все, брат, по закону. Я теперь у нашего доктора за медбрата. Он, понимаешь, забастовку объявил. Чего это, говорит, я один за всех отдуваюсь? Может, говорит, вы меня заставите еще и задницы этим симулянтам вытирать? Ну, я и напросился. Так что теперь будем каждый день видеться. Курить хочешь?
– А то! Давай скорей, уши пухнут. Уж я экономлю, экономлю… Когда, думаю, Колян еще раз придет? А ты – вот он. Ну, молоток!
В соседней ванной чиркнула зажигалка, и через отдушину снова потянуло дымком. Глеб с некоторым удивлением пожал плечами: на его взгляд, доктор Сергей Петрович вовсе не был перегружен настолько, чтобы вербовать медицинский персонал из числа строителей. И потом, почему он сделал это именно сейчас, когда оба его пациента начали поправляться?
– Кури скорей, – сказал тем временем Колян. – Я ведь не просто так пришел, а для процедуры.
– Для какой еще процедуры?
– А вот для какой!
– Э, э! – обеспокоенно воскликнул Купченя. – Ты чего? Убери эту заразу! Это что, прикол?
– Не прикол, а укол, – наставительно сказал Колян. – Доктор прописал, так что перестань орать. Давай свою ж.., гм.., афедрон свой давай.
– Кого?
– Задницу! Не в глаз же тебя колоть…
– Даже не мечтай. Вылей это дерьмо в унитаз, и весь базар. Нет, ну ты что, в натуре, – совсем оборзел? Задницу ему подавай. В лесу раздавался топор дровосека…
– Дровосек отгонял топором гомосека, – подхватил Колян. – Давай, снимай штаны, что ты ломаешься, как целка… Не бойся, не трахну.
– Кто тебя знает? И вообще, я же сказал: отвали. Пусть доктор колет, если ему приспичило. Тоже мне, медик нашелся. Шприц ему доверили… Уйди, говорю, от меня! Дай человеку спокойно покурить! Иди сначала на чучеле потренируйся.
– Сам ты чучело. То, на чем тренируются, называется муляж. Давай свои полушария, не выкобенивайся.
– Ты откуда такой грамотный? Муляжи какие-то знает, афедроны… Когда успел институт закончить?
– Мне доктор все объяснил. Иди, говорит, кольни Купченю в афедрон. И на муляже дал попробовать.
– Вот иди и еще попробуй. Когда диплом получишь, приходи. Нет, Колян, правда, кончай гнилой базар. Вон оно, очко, туда и вылей. На хрена мне какие-то уколы? Мне пересадка кожи нужна, а этот козел уколы мне прописывает. Так ему и скажи: Вовка, мол, послал тебя, козла бородастого, куда подальше вместе с твоими уколами. Не хочешь в нормальную больницу отправлять, так и не приставай. Шрамы у меня и без уколов появятся, как миленькие. Нет, ну скажи: что я, не прав? Ты лучше вот чего, ты мне бухалова принеси – хоть в шприце, хоть за щекой… Грелку, что ли, найди. Тоска же смертная, прямо выть охота, особенно по вечерам. Принесешь?
– Посмотрим. Штаны снимай. Сидевший на краешке унитаза Глеб насторожился. В последних словах новоиспеченного медбрата ему почудилась смутно знакомая недобрая интонация. Так говорят люди, привыкшие навязывать другим свою волю при помощи огнестрельного оружия.
– Да отвали ты… – начал было Купченя, но фраза осталась незаконченной. За стеной послышался какой-то беспорядочный шум, возня, придушенный вскрик – видимо, Колян зацепил своего приятеля по больному месту, кто-то коротко, одышливо выматерился, потом наступила пауза, а после паузы ушей Глеба достиг тяжелый шум падения. Что-то с отчетливым треском ударилось о каменные плиты пола, и Слепой мог поклясться, что это была чья-то голова. Чья именно, догадаться было нетрудно. Видимо, лекарство, которое бородатый доктор прописал своему пациенту, оказалось сильнодействующим.
– Коз-зел, – слегка задыхаясь, произнес Колян. Спохватившись, Глеб бесшумно поднялся с унитаза, без единого звука плотно прикрыл за собой дверь ванной, скользнул в палату и нырнул под одеяло, благо снимать ему было нечего – из одежды у него имелись только трусы и майка. Он лежал, повернувшись лицом к стене, ровно и глубоко дышал и с досадой думал о том, что такое происходит с ним впервые: решительный момент настал, а у него ничего не готово. Вот-вот дверь распахнется, и на пороге появится убийца, а встретить его нечем, разве что тапочком швырнуть. И бежать некуда, и совершенно непонятно, кто все-таки твой враг… Черт знает что, подумал Глеб. Приблизится – убью. Надо постараться сделать это одним ударом, потому что на второй меня уже может не хватить. Здоровый, гад… Такого, пожалуй, не свалишь одним ударом…
Он услышал, как открылась дверь. Тяжелые шаги протопали через тамбур и остановились, судя по звуку, на пороге палаты. Глеб не шевелился. Шаги ничего не значили. Возможно, протопав по тамбуру, убийца теперь легко и бесшумно скользил к его кровати. Слепой ждал прикосновения к коже, ждал малейшего дуновения, которое выдало бы находившегося рядом человека, но вместо этого от двери раздался осторожный оклик:
