Самое неприятное было уже в Питере, когда мне пришлось объяснять в банке, что я одновременно забыла код и потеряла саму карточку, да и паспорт тоже куда-то делся…
Я не могла получить свои деньги долго, очень долго, да еще банковский менеджер по работе с клиентами предложил мне за счет банка проверить вменяемость…
…Так что лучше вообще не думать о будущем в смысле денежных вложений, потому что не всегда удается их так легко получить.
Гораздо важнее думать о будущем своих детей, и я решила – начну думать о Мурином будущем прямо сейчас.
– Давайте обсудим Мурину судьбу, – предложила я. – Куда Муре поступать, если у нее нет никаких наклонностей, кроме как врать, что у всех двойки, и ее личная двойка на этом фоне смотрится почти как тройка?
– Муре еще год учиться в школе, почему именно сейчас? – удивилась Ирка.
– А когда?! – удивилась я, и мы стали обсуждать Мурину судьбу.
– Куда тебя тянет, Мурочка? – спросила мама.
– Меня тянет в «Бенетон», в «Манго» и в «Мехх», – честно ответила Мура.
– Нечего тут даже обсуждать, – мама махнула рукой. – Наша Мурочка пойдет на филфак.
И правда, это самое простое решение. Куда же еще можно отдать девочку из интеллигентной семьи?
В мое время (звучит ужасно, как будто мне лет двести-двести двадцать) таких, безо всяких склонностей, девочек родители сдавали в технические институты, как бутылки в ларек. Отдавали девочку без диплома, взамен получали девочку с дипломом. И эти девочки там как-то даже прилично учились. Любой человек средних способностей в состоянии учиться везде, хоть на металлургическом, хоть на театроведческом. Потом, конечно, могут возникнуть проблемы. Сейчас, например, из этих девочек образовалось целое поколение сорокалетних тетенек вообще без всякого места в жизни…
Да, на филфак. К тому же, Мурка учится в самой престижной гуманитарной гимназии города. Там учились дети всех-всех-всех – Собчака и Гребенщикова, консулов, артистов и т.д. И наша Мура также получает там глубокие знания по всем предметам.
– Конечно, на филфак. Сейчас мы все вместе проверим Мурины знания, – предложила мама. – Мурочка, детка, кто написал «Грозу»?
– Не помню.
Мама нервно почесала за ухом Льва Евгеньича (обычно они в холодных отношениях, потому что мама не любит воров), неловко озираясь по сторонам, хотя никого, кроме нас с Иркой и Петра Иваныча, не было.
– А «Вишневый сад», кто написал «Вишневый сад», Мурочка?
– Грибоедов, – ответила Мура, но, увидев наши лица, моментально сдала назад: – Не Грибоедов? А кто?
– Что написал Достоевский, Мура?! – спросила мама, бессильно откинувшись в кресле и закрыв глаза.
Мура добрая девочка и всегда хочет порадовать бабушку.
– Знаю! «Бесы» и «Отцы и дети»… – с готовностью сказала она. – Нет, ну только не надо меня уверять, что не Достоевский! Лягушку в «Отцах и детях» резали?! И старушку резали там же! Что, нет? Зато я знаю, Чехов написал «Ваньку Жукова» и продолжение, ну, когда он вырос, – «Дядя Ваня».
– Мурочка! Теперь мы поговорим о поэзии! Каких ты знаешь русских поэтов? – вкрадчиво произнесла мама, и у меня вдруг возникло ощущение агрессии с ее стороны.
– Маяковский! Маяковский написал «Человек в штанах». Еще русских поэтов знаю – Пушкин, Лермонтов, Блок, Евтушенок.
– Кто раньше жил, Блок или «Евтушенок»? – подозрительно спросила мама.
Но Муру сбить было трудно.
– Одновременно.
Мама думает, что Мурка придуривается, но я-то знаю – ничего подобного. Разве что совсем чуть-чуть, для увеселения публики. Вся мировая культура просвистала мимо нашей Муры. Трудно сказать, кто виноват, – семья или школа, но ведь не я же, и не моя Мура! Значит, остается школа! Эта элитарная школа полностью отбила у Муры охоту к процессу познания.
Для меня не читать – то же самое, что не есть, не пить и вообще не жить. Я читаю всегда – утром, до того, как встать, за едой, в машине в пробках… Однажды, когда я стояла в пробке на Фонтанке и читала, из соседней машины высунулся водитель и говорит: «Вам-то хорошо, у вас автопилот!»
Только один раз в жизни я не читала целый месяц. Когда умер мой папа. Я тогда была еще очень маленькая. Мне было тридцать два года. Папа тоже был еще не окончательно взрослый, ему было всего пятьдесят четыре. Вечером мы все вместе, с мамой, Муркой и Денисом, пили чай и пели наши любимые песни: «Стоял я раз на Невском, держался за карман…», потом «Цыпленок жареный», и еще «Крутится-вертится шар голубой». И было как-то особенно тепло, а может, это я потом придумала, а на самом деле было обычно, и я бы ни за что не запомнила этот вечер, если бы той ночью папа не умер. И когда я стояла над ним, уже неживым, мне было как будто лет пять, так я чувствовала. И если кто-то спрашивает меня про родителей, я говорю: «Мой папа умер» и тут же у меня внутри все наполняется слезами, как будто это было вчера и мне все еще очень мало лет, пять-шесть, не больше. Вот тогда я целый месяц не могла читать, брала книгу и тут же начинала плакать. А вообще я все время читаю. И не понимаю, как у меня выросла такая грандиозная невежда как Мура.
Мурка заметила выражение моего лица и решила оправдаться.
– А зато я знаю, кто написал «Дневник Бриджит Джонс», первый том… и второй тоже, – похвасталась она и затихла в предвкушении похвалы.
– Молодец, Мурочка, – мама улыбнулась печальной улыбкой обитателя последнего островка культуры в нашем мире, – твоя мать – кандидат педагогических наук – вырастила очень продвинутую девочку!
Откуда мама знает слово «продвинутая»? Читает журнал «Афиша»?
Мама ушла домой, а Ирка-хомяк все сидела и сидела, просто какой-то каменный гость! Я наврала ей, что мне нужно готовиться к лекциям, но Ирка сказала, лекции – это ерунда.
Тогда я придумала, что сейчас ко мне с любовными намерениями зайдет Роман. PI тут Ирка уселась поудобнее и сказала, что она только одним глазком и вообще не помешает…
Я не сдалась и сообщила, что мне необходимо срочно с ног до головы обернуться морскими водорослями для улучшения цвета кожи лица и тела. Это Ирка-хомяк посчитала за уважительную причину и наконец-то убралась, а я собралась читать «Постижение истории», а вовсе не новый детектив Акунина. Противная Мурища спрятала нового Акунина от меня в своей комнате. Но мы с Львом Евгеньичем прокрались в ее комнату, как следует порылись в Куче и нашли все, что хотели, – я Акунина, а Лев Евгеньевич недоеденный бутерброд с сыром.
Поздно вечером, почти ночью, мне в голову пришла блестящая, совершенно новая революционная идея насчет Муры. Факультет международных отношений! Не могла дождаться утра, растолкала Мурку и спросила, не хочет ли она стать послом.
– Лучше я выйду замуж за посла и буду послихой, – ответила Мура.
Значит, не против! Очень хорошо, профессия должна нравиться! Вот только не помню, ориентируется ли Мура в политике… Мура сказала, что как раз очень хорошо ориентируется, что президент Франции Як Цидрак, и мгновенно заснула.
