Когда же прозвенел звонок на урок, меня ждал еще один сюрприз: Василий удалился из класса! Вот так, взял и вышел в коридор! Я даже выглянула вслед за ним и поинтересовалась, не случилось ли чего? И получила еще более удивительный ответ:
— Денис Игоревич распорядился.
Надо же… Я не сдержала усмешки: неужели наше вчерашнее общение с Серебряковым не прошло даром? И не такой уж он непробиваемый, как выяснилось…
Фотограф прибыл ко второму уроку, и началась утомительная съемка, в первую очередь для меня: нужно было сделать двадцать пять фото в паре «ученик и первая учительница». Приходилось поддерживать на лице улыбку и бесконечно принимать одну и ту же позу.
— Почему у девочки нет никакой прически? — недовольно поинтересовался дотошный фотограф, когда дошла очередь до Варвары. — Она же на общем фото будет выбиваться на фоне других детей класса! Смотреться как пятно.
Взгляд Вари после этих слов потух, а сама она вновь превратилась в колючего ежика. Мое же сердце дрогнуло от жалости, и я принялась лихорадочно размышлять, как можно исправить ситуацию. Помог вечный хаос в моей большой сумке: там нашлась телесного цвета резинка для волос. Потом же обратила внимание на свою блузку, где на манжетах вместо пуговиц были протянуты белые ленты-завязочки. Достались они легко, и я была уверена, что так же без труда верну их обратно. Ну а для фото рукава можно чуть завернуть в манжетах, и будет выглядеть вполне себе стильно. Будто так и надо.
Я подозвала к себе Варю, быстро ее расчесала, часть волос оставила распущенными, из остальных сделала хвостик набок и перевязала его ленточками. Получилось очень симпатично.
— Вот, так лучше, — скупо одобрил фотограф.
— А тебе хоть нравится? — я протянула Варваре зеркальце.
Она энергично кивнула. И улыбнулась, широко и искренне, как это могут делать только дети.
— Тогда давай фотографироваться, — я вернулась на свое место, и Варя тут же подбежала ко мне.
Фотограф сделал несколько снимков нас с Варварой, после чего перешел к съемкам группового фото.
— Все будет готово в понедельник, — предупредил фотограф, уже собирая всю свою технику, а еще через минут пять наконец отбыл восвояси.
Итого: два урока насмарку. Остался один, и тот рисование. По плану тема сегодняшнего занятия была «Семья», и я попросила детей нарисовать самых близких им людей, после чего смогла сама немного передохнуть, украдкой под столом сняв туфли и вытянув ноги. Дел на сегодня больше не было, и после этого урока я могла тоже позволить себе пойти домой. А впереди — два выходных, которые собиралась провести в полном безделье. Первая рабочая неделя выдалась напряженной, и в большей степени, эмоционально, чем физически, поэтому хотелось пока только тишины и покоя… Может, к родителям на дачу махнуть?.. Хотя, нет. Там мне отдохнуть точно не дадут: у мамы в разгаре сезон заготовок на зиму, и мне непременно найдут дело в огороде или в кухне. Да и народу там будет, не протолкнуться. Сестра с племяшками точно поедут следом. И как бы она еще и своих подруг на шашлычок туда не притянула. И снова шум-гам, разговоры… Нет, не хочу. В другой раз маме помогу, а пока там и без меня помощников хватает…
Урок пролетел быстро, и со звонком дети дружно понесли мне свои рисунки. И каждый обязательно нужно было похвалить, а после с помощью яркого магнита прикрепить к доске, чтобы и остальные могли им полюбоваться. Варвара принесла рисунок последней. Сунула мне его в руки без слов, после чего подхватила уже собранный портфель и побежала к Василию, который ждал ее в дверях. И только когда они оба исчезли из поля зрения, я взглянула на рисунок. Три фигуры. Мужчина чуть вдалеке, его явно рисовали дольше всех, поскольку даже пуговицы на пиджаке выделены. И неровная подпись печатными буквами: «Папа». Я усмехнулась: так вот вы какой, Денис Игоревич. А на переднем плане… Девочка, в которой угадывается сама Варя, держит за руку женщину. Черная юбка, белая блузочка, волосы длинные… Конечно же, в первую секунду я подумала, что это ее мама, покойная. Вернее, была в этом уверена, пока не вчиталась в мелкие кривые буковки над ее головой: «Мария Дмитревна».
— Дмитриевна, — машинально исправила я и сглотнула: в горле неожиданно стал разбухать солоноватый ком.
Я растерянно разглядывала себя на рисунке Вари, раз за разом перечитывала свое имя, и не знала, как на это следует реагировать. Умилиться? Обрадоваться? Смутиться?.. Пожалуй, последнее чувство, смущения, было единственным, что я сейчас испытывала. Правда, к нему еще примешивались нотки горечи и грусти, отчего в сердце становилось как-то тесно и тяжело.
Этот рисунок я не повесила с остальными на доску. Зачем-то аккуратно сложила пополам и опустила в свою сумку.
Домой шла в задумчивости и неком смятении. Когда я решила стать учителем, то пообещала себе, что у меня никогда не будет любимчиков, никогда и никого не буду выделять, буду любить всех одинаково: отличников и двоечников, примерных и хулиганистых… Потому что это дети, и просто к каждому нужно найти подход — вот главная задача учителя. Да, наивно, наверное, и слишком идеалистично… Но я действительно стремилась быть такой, хотя бы чуточку. Похоже, не получилось. Всего какая-то неделя в школе, а из моих мыслей не выходит только одна девочка! Еще и в сердце, кажется, начала пробираться… Что это? Возможно, просто жалость?.. Я не знала, и от этого приходила в еще большее смятение.
Погруженная в свои мысли, я не сразу услышала, как на дне моей сумки поет и вибрирует телефон. А увидев на экране номер тети, почти не удивилась. И уж точно не ожидала никакой гадости от разговора с ней.
— Машенька, — голос тети был непривычно елейным. — Как у тебя дела?
— Все в порядке, — отозвалась, не понимая пока, к чему та клонит.
— Это хорошо… Тут, милая, такое дело… — тетя жалась и мялась. — Ритка моя неожиданно решила вернуться… Не заладилось что-то у нее с работой…— а дальше мне уже не нужно было объяснять.
Сердце ухнуло вниз: квартира. Весной моя двоюродная сестра Рита уехала на заработки Германию, однушку же свою сдавать никому не хотела, уж очень тряслась за личные вещи, поэтому предложила мне, как близкой родственнице, просто пожить там, с оплатой лишь за коммунальные услуги. Контракт был у Риты на два года, поэтому раньше ее никто не ждал. Оказывается, зря…
— Когда надо съехать? — упавшим голосом поинтересовалась я.
— Ну, ты не торопись так, — сразу же засуетилась тетя. — До октября еще можешь жить…
— Ясно, поняла…
— И что собираешься делать? — спросила у меня Полина, когда на следующий день заглянула ко мне в гости. Остальные девчонки разъехались по делам, и мы проводили этот вечер субботы вдвоем. — К маме вернешься?
О, нет… К маме — это был наихудший вариант. Я-то и сбежала оттуда, потому что не могла больше проживать в том дурдоме. А после того, как к родителям после развода вернулась старшая сестра с двумя детьми, наша старенькая двушка именно дурдомом и стала. Меня выселили из комнаты в кухню, правда, прикупили маленький диванчик, чтоб уж совсем себя обделенной не чувствовала, но жизнью это тоже трудно было назвать. Поэтому предложение Риты присмотреть за ее квартирой на ближайшие два года стало настоящим спасением. И вот теперь, спустя пять месяцев счастливого уединения, мне снова грозит все этого лишиться.
