Максим перевел свой взгляд к дворцовым воротам, у которых показались три всадника. Двое из них легко соскочили с лошадей, третий же, казалось, медлил. К нему подбежал стражник и начал что-то говорить. После этого всадник все же спешился, но в каждом его движении чувствовались напряженность и неуверенность. Максим видел, как мужчина, увлекаемый за собой стражником, обеспокоенно оглядывается по сторонам. Когда тот скрылся из виду, Максим уселся в плетеное кресло, стоявшее здесь же, и принялся ждать Объект №2.
– Юра! – эмоционально воскликнул он, сделав удивленное лицо, когда на крыше наконец появился Объект №2. – Это ты? – Максим подскочил навстречу гостю.
– Черт, а я уж думал, что больше никогда не увижу чье-нибудь знакомое лицо, – облегченно выдохнул Наумов и радостно хлопнул Максим по плечу. – Я уже думал, что свихнулся, и все вокруг – плод моего больного воображения. Надеюсь, ты все-таки реальный? – он с сомнением покосился на Максима.
– Реальней некуда, – вполне искренне заулыбался тот. – Или мы свихнулись вместе. С Настей в том числе.
– Настя? Ты виделся с ней? – вскинул брови вверх Наумов.
Максим кивнул:
– И даже разговаривал.
Наумов тоже кивнул, задумавшись над чем-то, а после произнес:
– Так что за чертовщина творится вокруг?
– Я не знаю, – покачал головой Максим. – С Настей мы тоже долго это обсуждали…
– Единственное, что я понимаю, – продолжал задумчиво Наумов, – до Багдада мы почему-то не долетели, а оказались в непонятной дыре…
– И принимают нас здесь за других людей, и говорим мы на чужом языке, – продолжил Максим, сокрушенно усмехнувшись.
– Точно, – вздохнул Наумов. – Прикинь, просыпаюсь я утром в каком-то шатре, практически на голой земле, одетый в непонятно что. Первая мысль была, что самолет потерпел крушение, а я каким-то образом оказался жив, но ничего не помню, и меня подобрали местные иракцы. Потом входит какой-то мужик, называет меня каким-то Идин… Идин-Нибу, что ли… При этом говорит на незнакомом языке, но я все понимаю! Ну, думаю, что-то у меня с головой не так. А когда я сам заговорил на этом языке, то решил, что точно крыша поехала. А мужик продолжал говорить что-то про войска, про царя и прочую чушь… А потом я понял, что он считает меня каким-то военачальником, который как раз и едет к какому-то царю. Покумекав, я не стал с ним спорить и решил сориентироваться по обстоятельствам. Но дальше – больше. Оказалось, что ехать к этому царю мы будем верхом на лошадях, а я жуть как не люблю всех крупных животных. Но, что делать – влез в седло, поехали. Едем, а вокруг глушь сплошная…. Едем час, второй – никаких признаков цивилизации… Спрашиваю одного из мужиков: «Мы в Багдад едем?», а он вылупился на меня и говорит: «Мы едем в Вавилон, господин»… Тогда я окончательно понял, что в Багдад мне не попасть…
– Ну, почему, в Багдад ты как раз почти попал, только на две с половиной тысячи лет назад… – с легкой улыбкой заметил Максим. – Древний Вавилон находился всего в восьмидесяти девяти километрах от современного Багдада…
– Ты хочешь сказать…? – настороженно посмотрел на него Наумов.
– Да, мы оказались в прошлом, Юра. И доказательств для этого я получил сполна. Говорю тебе это как историк.
Сказав это, Максим мысленно усмехнулся: фраза «говорю как историк» была коронной для всех Сопроводителей, поскольку каждый из них по легенде каким-либо образом принадлежал к сообществу ученых исторических наук. Так было проще объяснять Объектам происходящие вокруг них события.
– Вот черт, а! – процедил Наумов и, с размаху усевшись в кресло Навуходоносора, обхватил голову руками. – Ну какого черта?..
Максим невольно поежился: каждый раз, когда кем-то из людей упоминались эти темные твари, он чувствовал неприятное покалывание в висках. Впрочем, то же самое ощущали все светлые адъюторы.
– А вот это мне объяснить не по силам, – он развел руками, с интересом поглядывая на Объект. – Как и то, почему нас здесь принимают за других людей…
– А ты у них здесь за царя, да? – ухмыльнулся Наумов, неожиданно повеселев. В его глазах вдруг запрыгали незнакомые искорки. – Повезло тебе. А я какой-то военокомандующий…
– Не просто военокомандующий, а главный военокомандующий северного фронта, – с усмешкой поправил его Максим, мысленно удивляясь переменам в своем подопечном. Раньше он казался ему менее беспечным.
– Тоже ничего, – махнул рукой Наумов. – А Настя?
– Она моя жена, – просто отозвался Максим.
За этим со стороны Объекта последовала некоторая пауза и заинтересованный взгляд, после чего он широко улыбнулся и произнес:
– Ну, раз с ней тоже все в порядке, и мы все в сборе, что будем делать дальше?
– Лично мне на ближайшие несколько часов грозит прием всех желающих пожаловаться на свои проблемы царю в тронном зале, – притворно вздохнул Максим. – Во всяком случае, именно об этом меня предупредил кто-то из здешнего, так сказать, обслуживающего персонала…
– И ты собираешься этим заниматься?.. – хмыкнул Наумов.
– Попробую, – развел руками Максим. – Я должен это сделать, иначе будет, как в том фильме: «Говорят, царь не настоящий!» Надо очень постараться соответствовать ожиданиям окружающих, поскольку с самозванцами во все времена обходились без особых церемоний, – он быстро провел ребром ладони по горлу. – А мне еще пожить хочется. И попытаться выбраться отсюда.
– Это точно, – кивнул Наумов. – Выбираться надо. Но вначале мне необходимо отдохнуть, – он смачно зевнул. – Я с самого рассвета трясся по этим камням на коне. У меня все тело болит…
– Подожди, – Максим ненадолго ушел с крыши, а когда вернулся, торжественно сообщил: – Я организовал тебе отдельную комнату со всеми удобствами. Пока я буду играть роль мудрого царя, ты можешь поспать.
– Отлично! – поднялся тут же Наумов. – Этого мне сейчас и не хватает, ни о чем другом думать не могу. Спасибо.
– Идем, – Максим махнул рукой, – внизу ждет человек, который тебя проводит в комнату. А мы встретимся позже. Думаю, в этот раз найти друг друга будет куда проще…
***
Время в томительном ожидании и волнении тянулось неимоверно медленно. Настя который раз выглянула в окно и подумала, что даже не знает, который сейчас час. Единственное, что она смогла понять из местоположения солнца на небе, день потихоньку начинал клониться к вечеру. С момента, как у нее побывал Максим, больше они не виделись, и известий от него не было. Сама Настя теперь уже не решалась выходить за пределы комнаты, боясь сделать что-то не так либо попросту потеряться в незнакомом месте. Единственным событием, нарушившим Настино затворничество и взбудоражившим ее, был неожиданный приход маленькой девочки, лет семи-восьми, в сопровождении няни. Девочка оказалась дочкой той самой Амитис, за которую здесь все принимали Настю. С криком «Мамочка!» она кинулась девушке на шею, и той пришлось ближайшие полчаса старательно играть непривычную роль заботливой матери. После ее ухода Настя еще долго приходила в себя, борясь с отчаяньем и чувством полной безысходности.
