Забиться.
Обнять себя ладонями, в который раз наивно полагая, что этот жест спасет меня, если ублюдкам вновь взбредет устроить показательную порку.
Наконец, я поднимаю взгляд вверх, откидывая с лица прядь спутавшихся волос.
– Ещё раз её ударишь, и я сверну этот ремень и затолкаю тебе в желудок, Стефан, – закусываю нижнюю губу, пытаясь побороть мелкую дрожь и внимаю каждому слову Киана, который держит живодера за шею. Так плотно и крепко, что вены на его руках вздуваются, отливая фиолетово-синими оттенками. Мужчина, что избивал меня, вцепившись в запястья Призрака, пытается ослабить его мощную хватку на своем горле, периодически кашляя и жадно вдыхая ртом воздух.
Не знаю, контролирует ли Киан свои силы, но у меня создается жуткое впечатление того, что он может, при желании, задушить моего обидчика. Но почему? Они же здесь все в одной команде, «одной крови», так сказать. Почему Призрак так откровенно защищает меня? Может он здесь главный, и моё избиение не входило в его планы? Но вот похищение – определённо да. А значит, несмотря на то, что он меня защищает сейчас, Киан не менее опасен, чем все остальные, охраняющие меня, уроды.
– Отпусти. Напоминаю, я твой брат. И подручный отца, – пыхтит побагровевший от недостатка кислорода, Стефан. – Ты заплатишь за эту вольность.
– Киан, что ты делаешь… – обращается к моему Призраку один из мужчин, наблюдающих за горячей перепалкой братьев.
Мой Призрак ослабляет хватку на шее брата, а я медленно обвожу взором лица всех остальных. По выражению их ошеломленных взглядов совершенно четко считывается одно: Киан сейчас совершил что-то за гранью дозволенного.
Нарушил правила их мерзкого синдиката? Что-то из разряда «брат на брата не нападает»?
– Рик, зачем ты встреваешь? – шипит Киан на отрезвившего его парня, все ещё сжигая Стефана уничтожающим взглядом, от которого лично у меня кровь стынет в жилах. И, похоже, у всех присутствующих тоже.
Киана Морте от всех остальных ублюдков отличает то, что он влияет на окружающих одним своим присутствием. Я бы назвала это шлейфом мощного авторитета. Видно, что ему не нужно никому ничего доказывать и избивать женщин для того, чтобы его словам внимали и слушали.
– Я выполнял приказ Отца. Видеосъемка мучений жертвы – выполнение его просьбы, а не личная инициатива, – сиплым голосом поясняет Стефан, потирая ладонью красную кожу на шее.
– Во всем будешь слушаться папочку? – вспыхивает мой Призрак, недовольно рыча.
Ничего не понимаю.
Какие-то отцы, братья, боссы… ну просто не банда диких ублюдков, а итальянская мафия.
Нервно сглатываю, начиная понимать, что я очень даже могу быть близка к правде. Они говорят на итальянском. Хотя это может ничего не значить. Да и о мафии я знаю лишь из старых фильмов, я не вижу разницы между наемниками с «кодексом чести» и обычными бандитами и преступниками.
– Очевидно, что прошло достаточно времени для Доминика Ди Карло, чтобы он предпринял хотя бы одну попытку вернуть себе дочь. Племянницу. Но он этого не сделал, скажу больше: нанес ответный удар. Все это демонстрационное избиение не имело смысла, – четким, холодным и деспотичным голосом ставит на место всю шайку, Киан.
– Слышал бы тебя Отец, – плюет желчью Стефан. – Ты же просто жалеешь девчонку! Где твоя твердость, Киан? – насмехается мразь. – Что с тобой стало? Запал на красотку, и стал вдруг такой тряпкой? Напомни мне, когда ты был на моем месте и точно также пытал женщину? Кажется, это было пару месяцев назад? – Киан издает утробный рык и вскидывает на брата леденящий души присутствующих взгляд. Не сомневаюсь, он мысленно заколачивает гвозди в крышку гроба Стефана Морте, одной демонстративной ссоры братьев хватает, чтобы понять, насколько они не выносят друг друга. Воздух в темнице становится раскаленным, жгучим, плотным, пропитанный ненавистью.
– Убирайся, – выплевывает Киан, сжимая кулаки. Обращается к Стефану, глядя на него сверху вниз. Замечаю, как плечи изверга сдавливает спазм страха, и он всё ещё без конца разминает шею.
И вновь перевожу взор на закипающего Киана, который буквально закрывает меня всем своим телом. И, честно говоря, я сама шокирована тем, что выглядит мужчина так, словно готов закрыть меня грудью, если его братья вдруг начнут стрелять.
Он защищает меня? Почему? Когда я успела стать ему так дорога?
У меня вся кожа покрывается инеем лишь от одного взгляда на его желваки, очерченные эмоциями, сдерживаемой из последних сил ярости.
– И всех своих забирай. Мне плевать, что сказал Отец. Ты сам знаешь, почему с ней должен разбираться я, – в его фразе меня настораживает абсолютно все. И, кажется, с выводом о том, что дорога ему, я погорячилась. Возможно, он хочет сам меня изрядно помучить. Ох, как сложно-то все. Верните меня в мой спокойный и скучный мир!
– Ты с огнем играешь, Киан. Точнее, со смертью. Не бросай вызов Отцу и всем нам. Допустим, сейчас я поверю, что ты печешься об этой крошке по причине своей личной вендетты. Но ненадолго, – подводит черту в разговоре Стефан, и, судя по его осмелевшему голосу, он явно отошел от приступа асфиксии. – Надеюсь, тебе не стоит напоминать о том, что она Ди Карло. И в её жилах течет кровь твоего врага, – закончив фразу, Стефан ретируется со стаей остальных гончих в смокингах. Я плотнее прижимаюсь к стене, ощущая новую волну страха, связанную с тем, что осталась наедине с Кианом Морте.
Примерно минуту я созерцаю профиль Киана. Он стоит на одном месте, словно изваяние. Гранитный камень. Неподвижная гора, которая не собирается сдвигаться с места. Дышит спокойно и ровно.
И лишь глаза, как отражение сотни мыслей, что блуждают сейчас в его сознании. Хотелось бы залезть к нему в голову и разобраться для себя, кто же он: преступник или спаситель? А может темный рыцарь, который вынужден играть по обе стороны поля?
Наконец, Киан разворачивается ко мне и делает первые шаги в мою сторону. Медленные. Пружинистые. Смотрит, выжигая на мне стигматы, похлеще тех, что оставил на спине его больной братец.
Вздрагиваю и на вдохе ощущаю запах крови. Чувства возвращаются ко мне вместе с обонянием, и я понимаю, что прижимаюсь к стене сквозь липкий слой чего-то терпкого и неприятного. Кожу на лопатках сжигает неимоверная боль, но я терплю её, упрямо закусив губы. Тем временем, Киан Морте приближается ко мне ближе. С каждым шагом, его взгляд и выражение лица становится острее, ожесточеннее, убийственнее. Табун мурашек каскадными волнами поражает каждый миллиметр кожи. Киан Морте изучает меня абсолютно черными глазами. Две бездны, в которых спрятана неизвестная и непостижимая для меня Вселенная. Но чертовски затягивающая в себя, словно черная дыра…
Черт возьми, когда я смотрю на Киана, то все законы земной гравитации действительно перестают работать для меня. Ощущение того, что часть меня поднимается куда-то вверх слишком ново и непередаваемо, но, возможно, это и есть то самое чувство, которое так гиперболизировано воспевается в песнях.
