Смотря на собственное отражение, я хотела отодрать кожу, разорвать платье и испортить эти проклятые идеальные локоны. Но сделав подобный шаг, я дам старт концу света. Тут у меня просто нет выбора. В моих интересах и желаниях заказать первый билет на рейс, чтобы избавиться от семьи.
Отец уже занимал место во главе протянутого в длину стола, по его правую руку, сидела мама, а рядом с ней Иви. Я осталась одна на проклятой левой стороне без поддержки. Каждый из них ничем не отличался от меня: превосходно отшитый смокинг на отце, бледно-розовое деловое платье на маме, бежевое, похожее на моё – на Иви. Войдя в столовую, я получила каменный взгляд отца и матери, улыбку Иви, которая тут же сошла на нет, когда я одним взглядом испепелила под ней стул. Отполированное серебро, расположилось на белой скатерти по всем правилам этикета, заставляя меня поморщиться и вспомнить тёплые вечера в кругу семьи Диего. Как же мне хотелось закрыть глаза и вновь открыть, чтобы наткнуться на людей, улыбки которых счастливые и добродушные. Но, боюсь, что волшебства не существует.
– Доброе утро, Грейси, – улыбнулась мама, не заполучив мою ответную.
– В этом доме оно никогда не доброе, – буркнула я себе под нос, занимая место за столом.
– Что?
– Ничего. Здравствуй, мама, – небрежно бросила я. Это она была инициатором моего прилёта, потому что звонок исходил от неё, хотя муж и жена – одна Сатана. Я ненавижу каждого за этим столом.
Обслуживающий персонал запестрил и оживлённо забегал вокруг нас, наполняя стол тарелками с круассанами, фруктами и овощами, графин со свежевыжатым соком и глазуньей, которая как всегда отличалась своей восхитительностью вида и ароматов. Несмотря на то, что последними в моём желудке были пиццы, притрагиваться к еде – я не стремилась. Очередной стол, сошедший с картинки кулинарных вырезок из журнала.
– Сегодня нам предстоит обсудить все бумаги, – важно начал отец, словно мы не завтракаем, а собрались на заседание семейного совета.
– Ты говорил о Рождестве, – процедила я, царапая вилкой и ножом белую тарелку.
– Это для бедных, – лениво проворковал он, вкладывая в данную фразу всю небрежность и неприязнь, – пусть хоть где-то порадуются.
– Омерзительно, – прошипела я, но ни отец, ни мать, не услышали меня, в то время как Иви подняла глаза, посмотрев на меня из-подо лба. Бросив в её сторону новый испепеляющий взгляд, я посмотрела на родителей.
Желание запустить тарелкой в лицо каждого, сжигало меня изнутри, но я, скрипя зубами, откладывала эту идею в сторону. Хочется послушать, по какой причине изгой и разочарование семьи сейчас сидит напротив. Посмотрев за окно, я проглотила ком в горле, пока сердце сжималось в груди. Этот праздник должен был стать одним из лучших дней, потому что я могла провести его в компании Диего и его семьи, но я тут, сижу в Лондоне с самыми отвратительными людьми на свете. Более того, Диего даже не знает где я, и это разрывает меня изнутри. Всхлипывания рвались наружу, но мне удавалось подавлять их, сжимая челюсть и столовые приборы.
– Я могу идти? – выдавила я, не поднимая глаз.
– А как же провести время с семьёй? Ты разве не скучала? – раздался злорадный смех отца, который осушил стакан виски. И когда он успел появиться в его руке?
Игнорируя его язвительные выбросы, я поднялась из-за стола, скинув полотенце с ног на тарелку с почти нетронутым завтраком. И это было зря, потому что лицо отца вмиг залилось краской, а глаза ядовитой пеленой.
– Сядь! – резко рявкнул он.
– С какого чёрта я должна делать это? – прошипел я в ответ, твердо, стоя на ногах, – сейчас я должна быть в университете.
– Ещё одно слово, и ты больше никогда там не появишься! – заявила мама, поддерживая отца.
Сверкнув глазами в её сторону, я прикусила язык, чтобы не послать их нахрен и не выбежать из дома в очередном бегстве. Я не знаю, что может меня спасти и вытянуть отсюда. Это проклятое место пожирает изнутри. Едва не плюясь едой, я пережёвывала завтрак без всякого интереса и аппетита, хотя голод в желудке всё же был. Но сейчас я бы предпочла дешёвый хот дог из фургончика возле университета, чем то, что стоит на столе. С каждой новой секундой я понимаю, какая пропасть между мной и этими людьми. Да, иногда я нахожу в себе те отвратительные отголоски воспитания, но стараюсь подавить и уничтожить их ещё на ранней стадии открытия.
Этот завтрак оказался самым длинным и долгим. Родители никогда не торопились, растягивая любую трапезу, чем периодически напрягали других. Меня же они выводят ровно с тех самых пор, как я перестала облизывать розетки. Я не понимаю, как перенести эти дни, потому что готова прямо сейчас заказать билет в один конец.
– Я позавтракала. Я могу идти? – образумив гнев, я постаралась спросить вполне спокойно.
– Иви уже рассказала тебе новости? – окинув меня пустым взглядом, отец впился глазами в старшую дочь.
– Нет.
– Тогда тебе стоит порадовать сестрёнку, – оскалился отец.
– Я… – медлила Иви, неприятно скребя вилкой по тарелке, получая холодный взгляд отца и матери.
– Ну что ты, Иви, разве ты не горда? Разве не для этого раздвигала ноги? – продолжал давить отец, – обрадуй Грейси своей новостью. Думаешь, я не в курсе, что он трахал тебя на кровати в комнате? Это настолько оскорбительно и мерзко, я не понимаю, как у него встал на тебя или ты раздви…
– Замолчи! – закричала Иви, не выдержав давления и насмешек. В глазах её стояли слёзы, и мне в какой-то момент стало даже жаль, но я быстро одумалась. Никто не помогал мне, когда страда я. Её не было рядом. Никого не было рядом.
Закрыв глаза, я на пару секунд вернулась в те дни, чтобы окончательно подавить в себе всякое желание помочь и поддержать её.
– Твоя грязная шлюха-сестра, повесила на тебя ответственность. Ты всё ещё любишь её? – орал отец, заливая красным цветом, который постепенно становился ненавистен мне, – хочешь стать такой же дешёвкой, Грейси? Хочешь опозорить семью, спутавшись с нищим?
– Я не хочу, отец, прекрати, – всхлипывала я, заливаясь слезами и пятясь от него.
– Только попробуй опозорить нас, – хрипел он, осушив стакан чистого виски, который тут же раскололся на тысячи осколков, ударившись о мрамор.
Рука отца быстро достигла моей шеи и обвилась в крепкой хватке, прижав меня к стене.
– Только попробуй, Грейс, – шипел он, награждая меня зловонием выпитого алкоголя. Поглаживая большим пальцем мою кожу, его капилляры заливались кровью, – я сверну твою хрупкую шейку одним движением пальца. Ты не посмеешь разочаровать меня, иначе я превращу твою жизнь в ад и тех, кто будет окружать тебя. Каждого, кого только увижу возле тебя. Запомни, девочка, чужие жизни в твоих руках.
Резко сжав моё горло, он приблизился ещё ближе, в то время как я застыла и не могла и пальцем пошевелить. Животный страх, который я испытывала несравним ни с чем. Я думала только об Алане. Только о нём. Только о том, чтобы он был в безопасности, потому что из всех остался только он. Отец, явно довольный моей реакцией, оскалился.
