– Грейс, я готов сорвать с тебя трусики в ближайшем закоулке и трахнуть себя в твою удивительную попку, и мне будет плевать на зиму, – прорычал он, сжав мою талию.
Закусив нижнюю губу, я посмотрела на любимого мужчину и облизала губы, которые после растянула в улыбке.
– Я более чем согласна, – прикрикнула я у его шеи и провела по ней языком.
Хватка Диего стала ещё жёстче. Он буквально вонзил в кожу пальцы, крепко сжав скулы.
– Потанцуй со мной, – следом добавила я.
– Чёрт, – прохрипел Диего, начав двигаться в танце, – тебе придётся найти новую одежду, потому что я разорву эту.
Улыбаясь, я кивнула и положила ладони на его плечи, закрутив головой и избивая себя волосами. Подпрыгивая в танце, я выкрикивала слова:
Зачем нужен сон, когда ты рядом со мной?
Всю ночь мы сходим с ума.
Я знаю, что ты всегда поддерживаешь меня, и я делаю это в ответ.
Так давай, давай.
Станем близки физически.
Свет включён, иди за шумом,
Милый, танцуй, словно у тебя нет выбора,
Так давай, давай.
Станем близки физически.
К моему несчастью, это был последний припев в песне. Но он был лучшим, потому что Диего танцевал рядом, наслаждаясь ритмами и движением. Я же была в абсолютном дурмане. Такой счастливой и оживлённой я чувствую себя только рядом с ним. Мне не хочется верить, что я всё выдумала, но иногда кажется, что я живу иллюзиями, где он – моя абстракция, мечта, сон. Так не может быть. Вот он. Рядом. Не искусственный. Самый что ни на есть настоящий. Мой.
– Может, свалим отсюда? – перекрикивая грохот музыки, предлагает Даниэль, и я считаю это великолепной идеей, иначе окажусь за углом или в туалете, а это плохая идея с красным днём календаря.
– Согласна.
Брови Диего моментально поднимаются вверх от удивления, но он согласно кивает, в итоге наша тройка удаляется.
Пока я мучаюсь с молнией на куртке, которая решила помучить меня в самое неподходящее время, краем глаза улавливаю отсутствие Даниэля рядом с Диего, а вот новую особу не первой свежести улавливаю, и для Фуэнтеса тут попахивает жареным. Сузив глаза, я уже было делаю шаг в их сторону, но Диего сам отворачивается от неё, встречаясь с моим метающим молнии напрямую из корзинки Зевса взглядом. Замок меня начинает интересовать в последнюю очередь, теперь на повестке дня выдрать её крашеные чёрные волосы.
– Фуэнтес, скажи мне, что ты дал ей от ворот поворот, иначе я прокручу в твоей заднице огурец, – сквозь плотно сжатые зубы, начинаю я, буровя взглядом пол под будущей смертницей.
– Ты ревнуешь меня? – усмехается он, на что я бросаю в его сторону самый что ни на есть суровый взгляд.
– На твоём месте я бы не думала прибегать к шуткам с девушкой, у которой самый разгар месячных.
Смеясь, он подхватывает уголки моей куртки и застёгивает замок, плавно прогулявшись молнией по длине. Это какая-то чёртова шутка? Я мучилась с ней как минимум три минуты. Ладно, скорей я пыталась выдрать с корнем этот проклятый замок, потому что была заинтересована в испепелении взглядом Диего и ту сучку, что решила прибегнуть на мою территорию. В эти дни у меня всегда обостряются абсолютно все чувства, и на самом деле, я готова убивать, особенно тех, что пытаются свесить лапки на Фуэнтеса. Ни-хре-на. Я выгрызу глотку за него, только дай повод. Диего, конечно, знать мою позицию в данном плане не обязательно, но дайте мне повод и поманите пальчиком.
До дома наша компания добирается на такси, и пока мужчины укрываются на кухне, я ссылаюсь на усталость и падаю в кровать, где сворачиваюсь клубочком, прихватив в свой круг подушку Диего, пахнущую им. Она всегда помнит его ароматы, и по этой причине я утыкаюсь в неё носом, жадно втягивая любимый запах. Но тот факт, что я не ответила Алану – заставляет меня схватить телефон с тумбочки и оправдаться перед другом.
– Где тебя носит, чёрт возьми? – раздаётся недовольный голос моего лучшего друга.
– У меня проклятые месячные, ты же знаешь, что в эти дни я хочу стереть себя с лица земли на недельку другую, – бурчу я.
– Знаю, – вздыхает Алан, и я понимаю, что он оттаивает и больше не злиться на меня, – почему тебя вечно нет в комнате?
– Я прячусь в своём укромном месте, – говорю я, прикладывая ладонь к горлу, которое хочу свернуть из-за вранья.
– Каком ещё месте? Сейчас ты там?
– Где меня никто не найдёт. Ненавижу холода. Да.
Ложь. Хотя, почему ложь? Кровать и квартиру Диего я считаю своим самым любимым укромным местом.
– Знаю, – вновь выдыхает Алан, а я улыбаюсь, потому что тут не соврала хотя бы на счёт холодов, – я, вообще-то, хотел спросить.
– Что?
– Я улетаю в Лондон на Новый год, ты… полетишь со мной?
– Ни. За. Что. Нет. Сто раз нет. Миллион раз нет. На этот раз меня не затянет туда даже чёрная дыра.
– Грейс, но…
– Алан, нет. Я сказала, что ни за что не соглашусь встречать Новый год с моим папашей, даже если он останется единственным человеком на планете.
– Он не узнает…
– Ты сам в это веришь?
– Не особо, – грустно отвечает Алан.
– Вот и я о том же. Я закроюсь в комнате и буду радоваться жизни.
– Я могу остаться с тобой.
– Нет. Ты не обязан возиться со мной. Это семейный праздник, и ты должен быть с семьей. Я только рада побыть одна, мне это нужно.
– Хорошо, – вздыхает Алан, соглашаясь с моими категорическими отрицаниями садиться в самолёт, который доставляет напрямую в ад.
– Тебе не о чём беспокоиться, когда улетаешь?
– Завтра в девять рейс.
– Утра?
– Да.
– Получается, мы увидимся только в следующем году?
– Получается, что так.
– Знаю, ты можешь отметить за нас двоих, оторвись там.
– Очень смешно желать мне это, Гри.
– Знаю, – хохочу я, – выпей соку и упади лицом в утку.
– Так и сделаю.
– Спокойно ночи. Напиши мне, как приземлишься.
– Хорошо.
Я уже было решаюсь сказать «люблю тебя», но прикусываю язык, останавливая подобный порыв. Наши отношения и так не такие, что прежде, а моё «люблю тебя» в корне повернёт их и заранее испортит праздник. Вернув телефон на место, я вновь падаю в подушки.
– Тебе что-нибудь купить в магазине?
Переведя взгляд на дверной проём, я застаю Диего с закинутой рукой за голову, локтем которой он упирается в деревяшку. Глаза автоматически падают на открытую часть его тела между футболкой и джинсами, из-за которых выглядывает резинка от боксеров. Желудок делает сальто, а низ живота и без того сжатого с ноющей болью, начинает ныть ещё сильнее. Будь проклята природа, которая портит и усложняет подобными вещами мою хренову жизнь.
