– Ты говорил, что никогда не принимал наркотики, и что ты против всего этого дерьма. Ты не мог соврать мне, я видела твои глаза. Ты говорил правду, Диего.
– Я не врал тебе, Грейс. Я в самого дела не принимал их. Когда они начали продавать наркоту, я сразу же сказал им, что сваливаю. Энрике был против. Этот ублюдок решил, что может управлять мной, но не мог ничего сделать против моего слова. Решающим ходом для него стала вечеринка в честь выпуска. Перед ней я поговорил с Даниэлем, и мы решили, что мне пора завязывать играть в эти игры с Алисией. Я должен был расстаться с ней. Энрике подслушал наш разговор и приперся на вечеринку. Он подошёл к нам с Алисией, когда я увёл ее на улицу, чтобы покончить со всем. Энрике начал гавкать сначала на меня, а потом на Алисию. Я хотела как следует начистить его лицо, но она была против. Энрике увидел, что я не стану отвечать на провокацию в свою сторону, поэтому рассказал Алисии наш разговор с Даниэлем. И я сорвался… я бил его, бил, и ещё сильнее бил, пока он не отключился. Но когда я обернулся, чтобы посмотреть на Алисию и убедиться, что она все ещё тут, – она уже бежала к машине. И тогда я понял, что за это время я полюбил её не как сестру, а как девушку. Я мчался за её машиной, звонил ей, но когда поднял глаза на дорогу, её машина полыхала.
В моём сердце что-то кольнуло, из-за чего я судорожно схватилась за грудь рукой, пытаясь привести в норму дыхание:
– Что было дальше?
– Она скончалась на месте. Я был счастлив, что её семья не обвиняла меня в её смерти, но не мог сказать того же о себе. Я страдал. Умирал изнутри. Через два дня мне пришла повестка в суд. Оказалось, что её смерть спихнули на меня: кто-то из шайки Энрике имел связи и подкинул данные о том, что в крови Алисии найдены наркотики. А затем сам Энрике пришёл к шерифу и напомнил ему о взломе в аптеку, когда были украдены десятки упаковок с тем каплями, которые как раз его шестерки разбавляли и продавали детям. Они спихнули всё, что сделали сами, на меня.
– Почему они это сделали? За что они так поступили? – наивно не понимала я.
Диего горько усмехнулся.
– Они натворили много дел, за которые их должны были предстать под ответственность. Им просто нужно было на кого-то свалить это всё.
– Но почему ты? Я просто не понимаю. Он мог подставить любого, но выбрал тебя. Почему?
– Всё гораздо проще, чем ты думаешь. Я подорвал авторитет Энрике в глазах его шайки, когда отказался делать то, что он велел. Он решил отомстить мне таким образом.
Я сжимаю руки в кулаки, скрипя зубами. Ублюдки.
– Дальше?
– А дальше суд. Никаких стоящих доказательств моей причастности не были найдены, поэтому судья отправил меня сюда. Это вроде как исправительные работы.
– То есть ты здесь не работаешь?
– Нет, я отбываю срок, чтобы меня не забросили в тюрьму с прочим сбродом. Меня вроде как помиловали. Судья узнал, что я играл в футбол в школе и неплохо играл как раз таки. Поэтому он решил, что лучшим наказанием или что-то типо того, может стать моё обучение кучки студентов.
– Ты говорил об этом… ты говорил, что не хочешь находиться здесь, – начинаю вспоминать его слова, сказанные очень давно, но будто вчера.
– Когда-то не хотел, но теперь есть ты. Ты удерживаешь меня здесь, а так бы я давно свалил и положил болт на хреново решение судьи. Но всё-таки я обязан отдать должное твоему деду. Он спас мою шкуру, когда никакой университет не хотел брать к себе в тренера такого ублюдка, как я.
Дедушка. Я отлично делаю поспешные выводы. Если быть точной до конца: поспешные ложные выводы. Это благодаря ему Диего тут, а не в клетке с нелюдями. Не в силах больше терпеть, я подскакиваю и распахиваю дверь. Диего практически падает, но я валюсь к нему и прижимаюсь так сильно, что чувствую его сердцебиение. Он сразу же опомнился и обнял меня руками, уткнувшись носом в волосы. Я верю ему, у меня нет сомнений. Я знаю, что он говорит правду, и мне плевать на мнение стада.
– Мне так жаль, что всё это приключилось с тобой.
– Полагаю, я… я заслужил этого. С того момента я начал верить в то, что жизнь даёт нам то, что мы обязательно пройдём и выйдем победителями. Глупо, да?
Я качаю головой:
– Нет, конечно, нет. Кажется, я тоже начинаю верить в это. Моя жизнь настоящее дерьмо, но я надеюсь на то, что я становлюсь сильнее походя через это. Или я просто становлюсь стервой.
– Ну, или так, – от души смеётся Диего, поглаживая меня по спине.
– Я должна признаться тебе: я давно знала о наличии этой Алисии. Просто, я не знала, кто это и какую роль она играла в твой жизни.
– Кто сказал тебе?
Я закусываю губу.
– Прости, – с досадой выдыхаю я, – я не могу сказать.
– Мария. Да, это точно она. Вот же маленькая болтливая засранка!
– Не говори о ней так, она всё-таки моя подруга. И твоя сестра, между прочим.
– Мне нравится, что ты защищаешь мою сестру. Это выглядит… мило, что ли. Но я всё-таки хочу как следует выпотрошить из неё все живое.
– Ого, самый суровый парень Принстона сказал слово – мило? Ну и дела, – не обращая внимания на шуточную угрозу, захихикала я.
Мы вместе смеёмся.
– Ты… ты бы хотел вернуть её? Если бы был шанс на то, что она будет жива, то ты… – я с трудом собираюсь, чтобы договорить, с каждой секундой ещё больше проклиная себя за то, что решилась на этот вопрос, – ты бы воспользовался им?
– Да, – незамедлительно отвечает он, но тут же дополняет, отодвигаясь от меня. Он смотрит на меня с той любовью, с которой не смотрел на меня ни единый человек в этом мире. Он гладит меня по щеке и шепчет, – но я бы ни за что не пошёл на это, если бы ценой стала жизнь с тобой, Грейс. Я люблю тебя так, как не любил никого.
И тут я не могу дышать.
Я готовлюсь сказать ему то же самое в ответ, но неожиданный звон мобильного прерывает меня, когда я уже раскрываю рот.
– Подождут. Я хотела сказать, что я тоже люблю тебя.
Он улыбается и притягивает меня обратно к себе, а телефон продолжает истерично звонить.
– Может, ты возьмёшь уже трубку? Не удивлюсь, если это Мария, которая подслушивала нас разговор, и хочет поскорее потрещать на тему того, что я наконец-то признался тебе во всём.
– Она хотела, чтобы ты поделился этим со мной? – шокировано спрашиваю я. Я знаю, что наши отношения с Марией идеальные, но я не думала, что она хочет, чтобы я стала частью семьи Фуэнтес, узнав крупицу их истории.
– Конечно, она хотела. Да она при каждой удобном случае спрашивала про то, когда у меня, наконец, появятся яйца, – ворчит Диего, – да возьми ты уже телефон, Грейс. Умоляю. Я подожду тебя здесь, если ты так боишься отпустить меня.
Легонько бью его по руке, заслужив шлёпок по заднице, и иду к сумочке. Нырнув рукой в неё, я достаю телефон, на экране которого высветились имя Саманты.
