– Мы, чёрт возьми, не одни! Вот, что меня смущает! Это не вежливо!
– С каких пор тебя вдруг начала волновать вежливость?
Пыхтя, я открывала рот, напоминая рыбу, которой не хватает кислорода, пытаясь что-то сказать в свою защиту. Он прав. Мы оба знаем, что он прав. Когда меня волновало чьё-то мнение?
Тогда, когда ты увидела его, – оживилось подсознание, но я послала его к чёрту.
– Я должна доделать проект, – легко соврала я, чтобы отделаться от Алана и податься на поиски Диего.
– Проект? – выгнул он бровь.
– Да, – протараторила я, торопливо передвигая ногами, но пытаясь сбавить темп. Уж довольно подозрительно я спешу, при чём с тренировки, которую не соизволила завершить.
Я даже чувствовала прожигающий спину, взгляд Полли, которая возвращалась на поле вместе с Эрикой.
Дорогая, сейчас мне бы очень хотелось, чтобы Алан запал на тебя так же, как и ты на него, но, увы, друг выбрал не верную дорожку.
Кроме того, что моя спина горела из-за зелёных глаз, я чувствовала остальные – ошеломлённые от других девочек. Я знаю, как всё выглядело: я и Диего орем друг на друга; возникает Алан; я целуюсь с ним; в это время уходит Диего. И, кстати, я сбила с ног Полли, за которую так яро болел тренер. Сюжет довольно простой и понятный каждому. Не трудно соединить концы с концами, чтобы получить вполне понятное определение. Как бы мне не хотелось, чтобы всё было так, но видели все и всё.
На сегодня тренировка завершена.
Несясь со всех ног в тренерскую с надеждой обнаружить там Диего, я лишь попросту питала надежды. Надеясь найти его там, я была слишком наивной.
Пусто.
Вместе с надеждами, отвалилась часть моей души.
Ноги вновь понеслись на поле. Видимо, тренировка не завершена, потому что сейчас я как бомба, готовая рвануть. Слишком много во мне было эмоций, от которых необходимо избавиться.
Практически телепортировавшись на улицу, я обнаружила команду на поле в том же положении, в котором оставила.
– Работаем! – крикнула я, хлопнув в ладоши, после чего посмотрела на траву, куда уселась Полли, рядом с которой был Алан, рассматривающий её лёгкие гематомы.
– Она не может тренироваться, Грейс, – нахмурился друг, подняв на меня глаза.
– Если я свалила её с ног, то после колумбийского, мы будем отдирать лепёшку от травы. Либо работаем, либо ноем, – заявила я, из-за чего в глазах Полли вспыхнула ярость, заставившая её выпрямиться и расправить плечи.
Так-то лучше.
Только сейчас я поняла, насколько мы похожи. Она пытается доказать что-то Алану, а я – Диего. Только беда в том, что мой наблюдатель исчез без каких-либо объяснений, так и не дав мне объясниться. Да и к чёрту.
По сравнению с Диего, я была самым настоящим зверем, который издевался не только над собой, но и над остальными.
К концу тренировки, девочки бездыханно валялись на траве полностью мокрые, и если команда заболеет, то это будет полностью моя вина. Но я готова нести наказание за свои поступки. Я надеру десяток задниц одна, если это потребуется.
Итого, что я получила на последующую неделю: ничего. Ни одного взгляда от Диего. Когда он обращался ко мне, то смотрел куда-то в сторону, словно я – пустое место. Пылинка под его ногой. С одной стороны, мне было обидно, внутри я рвала и метала, но снаружи оставалась неприхотливой и равнодушной даже к Алану. И слава всем Богам, потому что он старался не трогать меня по пустякам. Да и я сослалась на то, что с каждым днём, к моему носу приближается день первой игры.
И что я сделала ещё из-за собственного гнева? Согласилась на выставку. Это было спонтанное и взбалмошное решение. Я просто прошла к профессору Фаринсону и сказала «да», что он изначально не совсем понял, но потом до старичка дошёл смысл, и он принял моё согласие. Все мои шаги были только ради того, чтобы Диего посмотрел на меня. Внутренне, я буквально кричала, чтобы он увидел меня.
Снова мимо. Он не замечал.
В порыве ярости, я высказала все претензии на счёт формы, которую считала ничем иным, как одежку для шлюх. Это я, кстати, так и высказала мистеру Харрисону. Меня абсолютно не смущал подбор слов. Я называла вещи своими именами. Ректор опешил от моего резкого тона, но согласился в срочном порядке заменить нашу форму. Теперь у каждой девочки есть новенькая и красивая экипировка футболистки Принстонского университета, а не девочки на прокат.
За неделю, я успела исписать девять холстов. Эмоции так и лились из меня в виде красок. Что ж, эти картины сгорели ярким пламенем, за которым я наблюдала с величайшим удовольствием. Чёрт с ними тоже, как и с Фуэнтесом.
Собрав все эмоции в кулак, я вошла в раздевалку, где девочки уже натянули командную форму, улыбаясь и разглядывая друг друга.
– Грейс, это просто отпад! – заверещала Америка, когда увидела меня в такой же одежде. Нашим отличаем были лишь фамилии и номера на спине.
Другие девочки тоже поблагодарили меня за то, что я не стала целовать задницу ректора и высказала все претензии прямо в лицо.
Спасибо Диего, благодаря которому, в груди полыхала ярость, сметающая всё на своём пути. Хоть где-то от его игнорирования был толк.
– Всем привет, – как чувствуя мои мысли, раздался голос тренера за спиной, на который все перевели взгляд.
На протяжении недели, я, не боясь, бросала ему вызов и смотрела в глаза, но не получала ответного. Из-за присутствия Диего – разум снова канул в небытие, прокручивая его последние для меня слова на поле или руки, прижимающие к себе. Растормошил меня лишь голос старого доброго ректора.
– Тренер Фуэнтес и мисс Мелтон, прошу пройти за мной, – заговорил мистер Харрис, как только ступил на порог раздевалки. Ничего нового, как всегда ни Вам «здравствуйте», ни «До свидания». Как на счёт того, чтобы преподать ему уроки вежливости и намёка на то, что можно сказать какие-то наводящие и подбадривающие слова для команды?
– И Вам добрый вечер, многоуважаемый ректор, – иронично произнесла я, повернувшись в сторону двери, – не хотите что-то сказать команде? Мы вроде как собираемся представить сейчас спортивную жизнь университета.
– Эм, да, – помедлив, пробубнил он себе под нос, явно обескураженный моими словами, – желаю отличной игры. Тренер Фуэнтес и мисс Мелтон, буду ждать вас в тренерской.
И где, нахрен, тут тренерская? Мы не в своём университете.
Со своими словами, он покинул дверной проём. Что за холодность и не заинтересованность к собственной команде? Каждый раз, он проявляет интерес к моему мнению об университете, но при этом, даже не может или не желает подбодрить лицо университета. По неприхотливости и отстранённости, он напоминает моих собственных родителей, которые переживают лишь за имидж идеальных заботливых мамочку и папочку, вспоминающие о дочери только тогда, когда «образцовой» семье необходимо выйти под светы софитов.
