– Диего… – начала я, желая извиниться за объятия Алана, игнорируя больные слова, но его взгляд остановил поток слов, которые рвались наружу.
Той ночью он говорил, что больше не сделает мне больно, но, видимо, это был лишь пьяный бренд и не более. Скорей всего Диего ни слова не помнит. И сейчас я очень сильно хочу увидеть того человека в алкогольном опьянении, который относился ко мне с уважением, обещая чуть ли не горы. Всё это дешёвые слова, на которые я купилась впервые.
– Возвращайся в кампус, Грейс.
Его жестокость не знает никаких границ. Сейчас я чувствую себя ничтожеством, которое вновь облили дерьмом. Лишь гордость помогла мне высокомерно вскинуть подбородок и зашагать прочь без оглядки. Но сильной я казалась лишь со спины, потому что по щекам сбегали солёные капли.
Глава 14
Проведя, наверное, тысячу часов в ванной комнате перед зеркалом, я наконец привела себя в подобающий вид и могла идти в университет, не переживая о том, что меня отчислят из-за кучки студентов, которые будут валяться на полу коридоров, как только увидят меня.
С самого утра мой день не задался: проснувшись с больным горлом ощущения, в котором были сравнимы с проглоченными стеклышками, я побежала мерить температуру и оказалось, что у меня реальный жар. Не знаю с чем связана эта простуда, но скорее всего всё из-за холодных дней октября. Через неделю будет хэллоуин, а я собираюсь слечь с болезнью. Отлично.
– Можно? – постучав всего раз, спросила я, когда приоткрыла дверь в кабинет ректора и всунула в узкий проем свою голову, которая начинала пульсировать из-за повышенной температуры.
С утра мне пришла лишь одна гениальная идея – это провести весь день с ректором за сочинением. И даже если он всё-таки поспорил на меня с Делоном, то наплевать, потому что я все равно получу сто баллов за это чёртово сочинение. Либо с ректором, либо без ректора. И решать, конечно же, ему.
Харрис поднял голову, оторвав взгляд от бумажек на столе. Сказать, что он шокирован моему приходу – ничего не сказать.
– Грейс? – вылетело из его рта. Кажется, он хотел ударить себя по губам за то, чтобы обратился ко мне на ты, – Мисс Мелтон, проходите.
Расслабленно я села на кожаный стул за рабочим столом ректора, на котором покоилось множество бумаг, папок, листовок и прочей макулатуры.
– Чем я могу быть полезен вам? – устало улыбнувшись, спросил он.
На лице не было привычной широкой улыбки, от которой мне становилось не по себе. Сейчас он выглядел измученным взрослым мужчиной, которому не помешает отдых.
– Профессор Делон дал нам задание: мы должны написать сочинение на тему того, какой мы представляем свою жизнь и себя через десятку лет. Делон разрешил нам пренебречь помощью преподавателей.
– Как я понимаю, вы выбрали меня? – перебил ректор. И от меня не ускользнула радость в его голосе. Неужели он действительно будет рад работать с первокурсницей в свободное от работы время?
– Делон настоятельно попросил меня взять именно вас в наставники. Поэтому я здесь и хочу, чтобы мы определились с расписанием, когда я смогу приходить к вам для работы.
Отодвинув все бумаги на другой конец большого стола, он сложил руки перед собой в прочном замке и с улыбкой в глазах и на лице посмотрел на меня.
– Будете приходить ко мне каждый день после занятий. Начнем прямо сейчас, у вас ведь нет сейчас лекций?
– Нет, я сегодня чувствую себя слишком ужасно, поэтому решила заняться сочинением.
– Тогда приступим. Вы же не против, если я буду звать вас Грейс?
Если ты будешь пялиться на меня так, то буду против всего, что связано с тобой.
– Думаю, нет.
– Хорошо, Грейс. Дайте мне пару минут, чтобы сообразить с чего нам следует начать, – сказав это, он крутанулся, представив мне чёрную кожу его большого кресла, и отвернулся к окну.
За то время пока он молчал, пытаясь достичь дзен вдохновения, я успела посчитать количество узоров в виде короны на обоях и сколько досок в паркете пола. От скуки хотелось завывать, хотя мы ещё и не начали писать сочинение. Да я даже забыла сколько тысяч слов нам задал Делон. Хотелось взять мольберт, серые краски и начать наносить тонкие мазки, напоминающие брови девушек из двухтысячных.
– Итак, – прервал мой зевок Харрис, – кем ты видишь себя в будущем?
Ты, блять, минут двадцать думал над этим вопросом?
Подавляя желание схватить рюкзак, зацепив им рожу ректора, и выбежать отсюда, я сдержанно улыбнулась, старясь чтобы он не услышал скрип моих зубов.
Скоро твои зубы будут скрипеть, Харрис, если ты не начнешь помогать мне так, как полагается.
– Художницей.
– Художницей? – челюсть ректора собрала всю пыль на полу. Его глаза были размером с мою пятку, а ноздри беспорядочно раздувались.
– Да, мне нравится писать картины.
Харрис подпрыгнул на стуле, сглотнул, дрожащими руками ослабил тиски галстука и прошёл в другой конец комнаты. Набрав стакан воды из графина, он залпом опустошил его и пару секунд постоял на месте, играя стаканом в руке. Его взгляд смотрел в стену, где висела фотография. Я не смогла совпадать с любопытством, поэтому осторожно, не издавая ни звука, подошла к нему и с нескрываемым интересом впилась глазами в фотографию. Молодой Харрис, одетый в клетчатую рубашку и смешные брюки на лямках, держит на руках свёрток с ребенком, с любовью смотря прямо на него. А рядом с ним стоит прекрасная блондинка, чьи волосы едва доходят до плеч. Сарафан в цветочек изящно подчеркивает каждый ее изгиб, а жёлтая шляпка закрывает её макушку. Женщина обнимает Харриса за талию и также, как и он, смотрит на ребенка с любовью.
– Значит картины, – практически беззвучно шептал он во второй раз.
Пропуская мимо ушей сказанное им, я осторожно спрашиваю:
– Это ваши жена и ребенок?
Харрис быстро моргает, вытирает глаза и чуть-чуть поворачивается ко мне. Красные глаза, подрагивающие губы приковывают мое внимание к себе. Почему он плачет? Может, его жена и ребенок умерли? Или это его сестра и племянник, а у него самого нет никого? Следовало сначала подумать об этом, прежде чем задавать вопрос, потому что странная милостыня гораздо лучше гнева, а своим вопросом я, возможно, задела больную точку в его жизни, из-за чего на меня обрушатся миллионы молний ректора-Зевса.
– Да, это моя жена и наша… дочь, – сдавленно ответил он.
– Вы, хм, расстроены, что случи…
– На этом закончим, – громко перебил меня Харрис, отказываясь слушать продолжение моего следующего вопроса, – я совсем забыл о том, что у меня совещание. Давайте я провожу вас.
Как только я хотела возразить, он аккуратно обернул вокруг моего запястья пальцы и потащил к выходу. Снисходительно улыбнувшись мне, он открыл дверь и практически выпихнул меня из своего кабинета. Почему практически? Да он, блять, серьёзно выпихнул, кинув напоследок:
