— Тебе помочь?
— Кто-то недавно говорил, что мы сегодня ваши верные слуги и рабы, — смеясь, напоминаю я.
— Да точно, — хихикает она, — но я могу сделать исключение.
— Я уже всё доделал, осталось перенести на стол.
Алекс кивает и забирает пару тарелок с овощами и фруктами, расставляя их на столе, в то время как Лизи уже переместилась к Джареду, который теперь заинтересован в ней, а не в готовке. Краем глаза смотрю на этих двоих, которые хохочут и сходят с ума, тыкая друг в друга ложками.
Алекс тянется ко мне, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать её, но эта маленькая лиса облизывает моё лицо и хихикает.
— Кто бы сомневался, — смеюсь я, а она показывает язык.
— Вкусненько.
Занимаю соседнее кресло, когда на пороге появляется никто иной, как наша бизнес леди. Чёрная юбка карандаш, туфли, легкая блузка, очки, которые закрывают её глаза, но не могут скрыть широкую улыбку, с которой она расставляет руки в стороны и несётся к девочкам, которые в ответ бросаются к ней. Эта сумасшедшая тройка университетских времён воссоединилась, и каждому жителю Лос-Анджелеса лучше скрыться дома, пока они вновь не разъедутся.
Мы с Джаредом тоже получаем её объятия, и поздравления, после чего, они начинают оживлённо болтать, перебивая друг друга и громко смеясь. Всё это время ладонь Алекс покоится в моей, и лежит на моем колене. Я бы ревновал её энергичность в отношении подруги, если бы не понимал, как сильно они скучают по друг другу. К сожалению, наша реальность такова, что жизнь распорядилась иначе и закинула Бекку на другую сторону страны. Я вернусь в Нью-Йорк, и буду получать её внимание, в то время как общение с Беккой вновь перейдёт на социальное или периодичные звонки.
Судя по тому, что Джаред не торопится встревать — тоже понимает необходимость их общения между собой, в котором нам, некоторое время, не нужно принимать участие.
— Лизи отпустили надолго?
— Дали отпуск на две недели, вы вообще планируете свадьбу?
— Зачем? — смеюсь я.
— Затем, что я должен хоть где-то погулять. Ты обламываешь меня, засранец.
— Погуляешь по набережной у дома.
— Очень смешно, — усмехается он. — У Лизи до сих пор дёргается глаз.
— Если ты не заметил, то он дёргается у неё с тех пор, как она познакомилась с тобой.
— Где понахватался?
— Чего?
— Силы духа, идиот, — гогочет Джаред.
— Там, докуда ты не дошёл, придурок.
— Вот же дерьмо, с каждым последующим годом с тобой становится интересней.
— Это не взаимно, потому что с тобой — нет.
— Меня невозможно не любить, мой милый Томми, — продолжает смеяться Джаред, шагая к грилю.
— Я бы на твоём месте прекращал обманывать себя. Это жизнь в отрицании и непринятии. Пора принять реальность. Ты уже давно не милашка.
— Хрена с два.
Джаред показывает мне средний палец и усмехается. Но он прав. В последние годы я в какой-то степени полюбил его компанию и с удовольствием в ней нахожусь, даже если нас только двое. А дурные шутки стали заразительными. Страшно, что мы становимся чем-то схожи.
— Вы уже придумали имя? — спрашивает Бекка, бегая глазами между мной и Алекс.
— Нет, — говорю я, пожимая плечами.
— Я предлагаю исключить их из компании до тех пор, пока они не устроят для нас грандиозную тусовку, — провозглашает Джаред, и я замечаю, как вспыхивает гневный огонёк в глаза Лизи, но он тут же тлеет, и она смеётся.
— У тебя двое детей, твоя тусовка может проходить только в Макдональдс, — хихикает Алекс.
— Ой, какая ты шутница, — пищит он, — какое предложение будет дальше? Купим мыльные пузыри и будем бегать за ними, кто больше налопает и наглотается мыла?
— Придурок, — смеётся она, — не жди приглашения.
— Я сам прихожу, если ты не заметила, — подмигнув, Джаред ставит на стол большую тарелку с сосисками и стайками. — У вас даже нет колец, нихрена вы не обручены.
— Мне нужно выпить, — выдыхает Бекка.
— Это трезвая тусовка, пей сок, — заявляет мой брат, сунув вилку в рот.
— Ты не меняешься, — улыбается Бекка.
— Да, каким был милашкой, таким и остался. Томас ослеп.
— Да, действительно, — с неприкрытой иронией, соглашается Бекка, а я закатываю глаза.
Джаред обольстительно улыбается, пока мы смеёмся. Милость и Картер — это два несопоставимых случая.
Взгляд переключается на Алекс, которая кладёт голову на моё плечо, в ответ, получая мой поцелуй на макушке. Протягиваю руку по спинке её кресла и прижимаю к себе. Она обещала — она выполнила обещание, последовав за мной.
Эпилог
4 года спустя
— Как он всё успевает? — выдыхаю я, смотря на некогда красивый пончик в шоколадной глазури розового цвета и конфети.
— Следи в оба, — смеётся Том, убегая за мелким проказником с именем Трей.
Парочка любимых мужчин мчится чуть ли не сломя голову к воде, хотя, я бы сказала, что Трей мчится с озорством, а Том с ужасом за ним. Мы оба знаем, что за ним нужен глаз да глаз. Желательно много глаз. Как можно больше. Минута, и сгорит дом, кот станет лысым, стены цветными, а после наступит конец света. Но самое смешное, что в нём умело сочетается спокойствие и ураган. И чего ожидать через минуту — полная загадка.
Надеваю солнцезащитные очки и откидываюсь на локти, приступив к наблюдению за их дурачествами в воде. Уголки губ просто не могут оставаться неизменными, а сердце не трепетать от радости. На душе такой приятный покой и умиротворённость, словно я постигла свою дзен. Но, наверно, так и есть.
— Мам! — кричит тонкий голосок, показывая мне что-то напоминающее ракушку. — Смотри!
— Собери для меня несколько, — улыбаюсь я.
Убедившись в их занятости, достаю из сумки полароид и дневник. Щелчок и фотокарточка в моих руках. С помощью клея прикрепляю её к страничке и улыбаюсь, рассматривая снимок. Сидя на корточках, Том протянул руку Трею, получая новую находку от сына. Оба довольно улыбаются, смотря на ладонь. Фотография не такая светлая, потому что в эти минуты солнце падало за горизонт, разукрашивая небо в пёстрые оранжевые оттенки, но в этом и есть вся магия и волшебство момента, который мною запечатлён. Оставляю под кадром слова «Сентябрь. Пятнадцать лет назад я увидела тебя первый раз. Тринадцать лет я люблю тебя. Три года у нас самый лучший на свете малыш. Сегодня тот самый день, когда я поцеловала тебя на обеде. Я люблю тебя. Я счастлива".
— Что делаешь? — спрашивает родной голос, из-за чего я вздрагиваю и резко захлопываю дневник.
Том любопытно рассматриваю вещицу в моих руках, и выгибает бровь.
