Я снова чувствую, как кровь отхлынула от лица. Не знаю, что Том пишет в них, ведь ту, что сейчас сжата в руках — тоже не читала. Знаю, сейчас, как минимум двум девушкам тут может стать плохо, если он написал своё имя. Хотя, сколько на свете и в Нью-Йорке ещё проживает парней с данным именем? Разве только один, которого мы обе знаем, и который брат того, с кем я на одной из фотографий.
— Тут фотография, — улыбается Гвенет, — очень милая. Он накосячил, явно не поклонник.
Кажется, мир застыл, и я тоже. Я лишь молю Богу, чтобы её не увидела рыжеволосая девушка. Не хочется спустя месяц наживать себе врага. Я слишком хорошо знаю, насколько страшна женская месть. Воспоминания о Алише и Хэйли врываются в сознание, но я встряхиваю головой и протягиваю дрожащую руку в сторону Гвенет, чтобы перехватить вторую часть подарка.
Как только квадратик появляется в руках, что-то помогает расслабиться, но слёзы рвутся наружу, и я вновь застываю. Небольшая фотография, уменьшенная в размерах, которую сделал Том, как минимум четыре года назад. Благодарю небеса за то, что его присутствия на снимке нет, но есть протянутая ко мне рука с браслетом, который он постоянно носит. Черно белая фотография, где на берегу Потомака я, смеясь, бегу от него спиной; ветер помогает волосам липнуть к лицу и трепать их по воздуху. Он всё же поймал меня тогда, хотя, скорей я сдалась сама, приняв его ладонь. Живой кадр с эмоциями, которые когда-то будоражили кровь. На белом квадрате, по центру размещён снимок, а под ним написано «живая», что не совсем понятно. Соскакиваю с кресла и лечу к остальным букетам, откуда вынимаю ещё несколько квадратиков. На всех снимках присутствую только я; где-то есть его нога, рука или часть щеки. Нога, когда он подвернул ее, и я помогала разминать, точней, училась это делать. Опустив голову, я сжимаю ступню Тома и улыбаюсь, слушая его рекомендации, ниже под снимком написано «заботливая». Смотрю на второй, где целую его в щёку, следующая надпись «нежная». Третье фото, где я переплетаю наши пальцы и прижимаю кисть к своей щеке, закрыв глаза и с улыбкой на лице, ещё одно слово «тёплая». Четвёртый тот, что я сжимала в ладони. Разворачиваю квадратик и стараюсь удержать рвущиеся слёзы. Бита застыла в руке, а я, довольная, показываю ему язык, пятая надпись «Смешная».
— Покажешь? — спрашивает Гвенет, на что я мотаю головой в разные стороны.
Это слишком личное, в этом нет ничего эротичного, но эти моменты интимные, родные и любимые, как и тысячи других. Они только между нами. Девушки смотрят на меня с небольшим замешательством.
— Это личное, — говорю я.
— Горяченькое? — смеётся Гвенет, — видимо, мне повезло или не повезло.
— Нет, просто личное.
— Сильно накосячил?
— Достаточно сильно.
— Я когда-то смотрела сериал, и там говорили: «Каждый заслуживает второй шанс», возможно, тебе стоит задуматься.
Согласно киваю и сую записки в сумку, вновь занимая рабочее место. В правом окошке висит новое сообщение, которое я тут же открываю.
Главный редактор издательства Lifestyle Фрэнк Ли:
«Уважаемая мисс Блинд, Ваша статья одобрена, поправки не требуются, а какие требовались — я внёс самостоятельно.
P. S. Адрес знаю, заеду к семи, на сегодня Вы можете быть свободны. Не благодарите.
P. S. S. Если, конечно, не желаете выручить друга, я ведь заслужил данную должность?».
С улыбкой, стучу по клавиатуре:
Автор колонки об интерьере издательства Lifestyle:
"Уважаемый мистер Ли, благодарю за внесённые поправки.
P. S. И за предоставленное свободное время.
P. S. S. Заслужил, чем могу быть обязана?»
Ответ приходит незамедлительно:
Главный редактор издательства Lifestyle Фрэнк Ли:
«Мне нужен кофе, самый большой стаканчик, пожалуйста. Выберите самостоятельно, я Вам доверяю. Заранее благодарю.
P. S. Спасибо, что приняли на данную должность, постараюсь не подвести Ваше доверие».
Хихикая, набираю новое:
Автор колонки об интерьере издательства Lifestyle:
«Принято и будет сделано в течении пятнадцати минут.
P. S. Я запомнила и сохранила данные слова».
— Он? — улыбается Гвенет, замечая просветы радости на моём лице.
— Нет, — отрицательно качаю головой, — друг.
Любопытство так и рвётся из неё, но я не даю ему опередить мой побег.
— Я должна уйти, у меня всё одобрено.
— Ладно, тогда… до завтра? — предлагает она с толикой разочарования в голосе. Расстрою, но о личной жизни я не готова говорить ни с кем, кроме своих друзей. Это я переняла у Тома, хорошая черта не трепаться направо и налево. Чем меньше знают окружающие, тем лучше тебе самой.
Хватаю сумку и новый букет, потому что в последнее время простоте ромашек отдаю большее значение. Не глядя, прощаюсь с девушками, оставляя их в кабинете, и бегу в полюбившуюся кофейню.
Полагаясь на собственный вкус и выбор, беру не один большой, а два средних стаканчика с разным наполнением и вновь возвращаюсь назад в офис. На всё про всё потребовалось одиннадцать минут, что радует. Когда захожу на порог приёмной офиса Фрэнка, не застаю его секретаршу, которая обычно прилипает к рабочему месту с утра до вечера. Стучу в дверь, но не получаю никакого ответа, поэтому набираю его номер, но слышу, как звонок раздаётся по ту сторону. С минуту, раздумываю, не будет ли наглостью войти и поставить напитки на стол, но принимаю попытку узнать у мимо проходящих сотрудников.
Ничего не получается, ажиотаж, хаос и спешные перекидывания фразами не дают даже вступить в диалог. Выдыхаю и захожу в кабинет, где на столе обнаруживаю кипу бумаг. В какой-то момент я даже думаю дождаться его и предложить хоть какую-то помощь, но знаю, что помощи от меня не будет, лишь ненужное отвлечение и потеря времени. Сейчас я сомневаюсь, что он успеет к семи. Не решаясь поставить стаканчики на рабочий стол, куда они могу упасть и залить листы, устроив Армагеддон, ставлю их на журнальный столик у дивана. Но как только делаю шаг, экран телефона Фрэнка начинает светиться, и мой глаз, черт бы его побрал, падает на имя отправителя, от которого перехватывает дух. Ставлю стаканчики на столик и спешно покидаю кабинет, ругая себя за то, что заглянула в его личное пространство. Вылетаю из офиса и спешу домой, попутно улыбаясь букету в руках. У меня есть вечер, который поможет раскусить его.
Как только ноги отрываются от пола, а тело принимает горизонтальное положение, глаза моментально слипаются, словно я не спала несколько суток, хотя так и есть. Ночи не были бессонными, но они были сотканы из слёз и попыток нормально выспаться, а не просыпаться каждый час.
Помочь пробудиться помог даже не звонок телефона, которых, кстати, было пять, как и семь сообщений, а чувство чего-то забытого. Смотрю на часы, и волосы встают дыбом, потому что сон продлился почти до семи. Десять минут для того, чтобы залечить полосы от подушки на лице, спутавшиеся волосы, как будто кто-то принял их за канат и учился вязать морские узелки; прочистить пересохшее горло из-за жары в комнате и привести себя в порядок.
