Так, говоря о церковной организации, отраженной в нашем памятнике, Шафф отмечает, что он «помещает нас в ситуацию между церковным устройством, отраженным в Пастырских посланиях, и установлением епископата, или между св. Павлом и Игнатием Антиохийским»79. Как видим, вопреки устоявшимся к тому времени в науке представлениям о псевдоэпиграфичности Пастырских посланий (об этом, кстати, впервые ясно высказался тюбингенский учитель Шаффа — Баур), четко датируемых рубежом I—II веков, Шафф, следуя консервативной конъюнктуре, усвояет их Павлу Он сознательно игнорирует очевидную разницу церковного строя в Учении и образа действия мифических «приемников апостолов», детально прописанного в 1 и 2 Тим и в Тит, как раз свидетельствующего об идеологии монархического епископата, окончательно утвердившейся в посланиях Игнатия Антиохийского. Посему и апостолов в 11-й главе Учении Шафф рассматривает «не как относящиеся к Двенадцати, а как их помощники и преемники в деле христианизации мира»80. В свою очередь епископы в нашем памятнике, согласно Шаффу, «идентифицируются с пресвитерами; почему далее они вообще не упоминаются. Это устойчивое свидетельство древности данного института. Оно согласуется с тем, что обычно для Нового Завета, и отличаются от того, что стало обычным во II столетии, когда епископы, пресвитеры и диаконы стали ясно различаться как три отдельных чина»81. Соответственно, и датировку Учения Шафф относит к периоду от 70-го к 100-му году, чтобы как раз охватить время «от Павла до Игнатия»82. Таким образом, ортодоксальный протестант Шафф выстраивает линию защиты «установленности Христом» иерархического строя языкохристианской церкви, которую затем с тем же упорством станут защищать католические и православные идеологи от церковной истории. Ну и, наконец, следуя своей охранительной линии, Шафф рассматривает свидетельства учения Иисуса в Дидахе не иначе как цитаты и реминисценции (воспроизведения по памяти) из уже писаных канонических евангелий83.
6. Прочие издания конца XIX века
6.1. Гуго Йоханнес Бестман (1885 год)
Опять же в 1885 году Учение впервые стало рассматриваться как раннехристианский источник в историческом сочинении общего характера, каковым оказалась вторая часть «Истории христианского обычая» немецкого лютеранского богослова Гуго Йоханнеса Бестмана (1854-1925)84.
Последний полагал, что наш памятник был написал в Антиохии Сирийской вскоре после разрушения римлянами Иерусалима в 70 году. При этом Бестман рассматривал его как программу иудео-христианской партии последователей Петра (пет-ринизм), выступившей в вопросе обращения язычников против языкохристианских сторонников Павла (паулинизм), тогда как ответом последних стало антииудаистское Послание Варнавы85.
Следует сказать, что автор здесь оказался прав, усмотрев в Учении петринизм, т.е. иудеохристиан-скую миссию к язычникам, восходящую к Петру. Однако исторический контекст нашего памятника никак не может проистекать из ситуации после Катастрофы 70 года, да и полемика с паулинизмом в нем также не просматривается. Более того, Павел, как мы увидим в следующей главе (разделы 1.5-4), был привлечен к данной миссии посланцем Двенадцати Варнавой, взявшем его с собой в Антиохию, гораздо раньше его-собственной-миссии, в которой он и сформировался как «паулинист».
Очевидно, что Бестман избрал для себя удобную с точки зрения «традиционных» представлений умозрительную схему ранней церковной истории, в которую столь изящно, как ему показалось, поместил новооткрытый источник. Удивительно, но факт, подобная атрибуция Учения встречается порой и в наши дни. Об этом предстоит особый разговор в следующей главе, в разделе 3.4.1, и в первом дополнении к настоящему Введению, когда речь пойдет о четких исторических критериях для датировки Дидахе в связи с новейшим отнесением его появления либо к антипаулинистской полемике 50-60-х годов, либо к 70-м годам, когда иные его положения (тот же пассаж 4.8) пытаются объяснить, исходя из некоей эллинизированной ессей-ской модели.
6.2. Чарльз Тейлор (1886 год)
В следующем 1886 году известный кембриджский специалист по иудаике Чарльз Тейлор (1840— 1908) опубликовал свои две ранее прочитанные публичные лекции под общим названием «Учение Двенадцати Апостолов с иллюстрациями из Талмуда», ставшие на несколько последующих десятилетий наиболее цитируемым изданием на английском языке, посвященном Дидахе. В первой лекции Тейлор коснулся первых шести глав нашего памятника, содержащих Учение о двух путях, а во второй — остального его содержания86. Тейлор вполне доказательно пересматривает гипотезу Гарнака о еврейском источнике двух путей, указывая, что речь может идти лишь об устной традиции, много позднее письменно закрепленной в Талмуде87. При этом он выделяет христианские прибавления в первой и четвертой главах Учения88. В связи с этим встает вопрос об их источниках и, соответственно, о времени появления нашего памятника. Для Тейлора этот вопрос остается открытым. С одной стороны, для него не является очевидным, что Псевдо-Варнава и Ерм что-то скопировали из Учения. Равно как и, с другой стороны, он не просматривает и того, что все три памятника обусловлены более раннеим источником или источниками. Так что датировка Учения, согласно Тейлору, в зависимости от решения вопроса о его литературном подчинении может быть отнесена как ко II, так и к I веку89.
Таким образом, как видим, Тейлор практически игнорирует внутренние показания Учения, равно как и соответствующие ему параллели у Павла, которые только и могут надежно свидетельствовать о времени его появления, что подробно будет изложено в следующей главе настоящего Введения (в разделе 5).
6.3. Предисловие к русскому переводу памятника Владимира Сергеевича Соловьева (1886 год)
Владимир Сергеевич Соловьев, крупнейший российский философ-идеалист, был человеком хорошо образованным и прекрасно эрудированным в области христианских источников. Однако обращение Соловьева к нашему памятнику, имевшее место на общей мировой волне интереса к нему, совпало с его католическими увлечениями. Как раз в 1886 году, когда он опубликовал в московском «Православном обозрении» свое предисловие к русскому переводу (кстати, пятому по счету) Дидахе, он продолжал работу над «Историей и будущностью теократии» (ее первая часть, оказавшаяся единственной, выйдет из печати в 1887 году) и уже продумывал свое знаменитое эссе «Россия и вселенская церковь», которое напишет в Париже в 1888 году на французском языке и там же издаст в следующем году. Это биографическое замечание необходимо для нас потому, что в указанном своем предисловии к переводу Учения, Соловьев, как до него Шафф, выступит не столько как ученый-исследователь, сколько как идеолог-охранитель, ставящий целью показать, что тот «кафолический» строй церкви, который известен по посланиям Игнатия Антиохийского, был установлен Самим Христом.
Что интересно, единственным автором, кроме открывателя нашего памятника митрополита Филофея (Вриения), мнение которого приводит Соловьев, оказывается Адольф Гарнак, суждения которого о датировке Учения он легко оспаривает90. Трудно представить, что Соловьев, закончивший свой труд в июне 1886 года, не был знаком с работой Сабатье. Тем не менее о ней в вышеуказанном предисловии он не скажет ни слова. Что же касается времени появления Дидахе, то Соловьев полагает, что от него до написания посланий Игнатия Антиохийского прошло 20 или 25 лет. Таким образом, речь должна идти о 80-х годах или же послеапостольском периоде91. Главным аргументом в пользу такой датировки для Соловьева выступает отсутствие в Учении «малейших указаний на какие-нибудь гонения или мучения христиан со стороны языческого государства и народа». Тогда как «единственное бывшее до того гонение Нероново имело вполне исключительный характер и не могло вызвать никаких общих предписаний»92. Надо прямо сказать, что с позиции общецерковного Предания, в том числе отраженного в Откр, данная аргументация довольно слаба, поскольку преследование христиан Нероном в 64-66 годах, с которым оно прочно связывает мученичество Петра и Павла, стало для христиан надолго незаживающей раной, утвердившей за имперской столицей — Римом, особенно в поздней новозаветной апокалиптике, проклятое имя Вавилона (1 Петр 5:13, Откр 14:8 дал.)93. Так что прав здесь был Сабатье, который видел в этом самом отсутствии «малейших указаний» на преследование христиан Римским государством явный признак еще апостольской эпохи как времени появления Учения.
