Не вижу смысла высказывать возражения на приведенные мнения Нидервиммера, поскольку это будет лишь повторением уже приводившейся выше аргументации в связи с мнением Гарнака.
11. Второе расширенное критическое издание памятника Вилли Рордофа и Андре Тюилье и введение к нему (1998 год)
В том же 1998 году, когда вышло английское издание комментария Нидервиммера, нашедшего свою аудиторию по обе стороны Атлантики, в знаменитой парижской патрологической серии «Христианские источники» было опубликовано второе пересмотренное и расширенное критическое издание Дидахе, сопровождаемое современным французским переводом и введением, подготовленное отставными к тому времени профессором богословского факультета университета Невшателя в Швейцарии Вилли Рордорфом (р. 1933) и бывшим директором библиотеки Сорбонны (в Париже) Андре Тюилье (1921-2014)148. Эта публикация, остающаяся на сегодняшний день лучшим критическим изданием (греческий текст и справочный аппарат) нашего памятника обращает на себя внимание своим заключением, в котором предпринята попытка некоей конфлации149 мнений относительно его происхождения, имеющихся в литературе XX века. Вот как это выглядит.
Итак, Учение о двух путях, составляющее первую часть (главы 1-6) Дидахе, представляет собой христианскую обработку более ранней еврейской темы, что в любом случае свидетельствует о весьма древнем этапе истории христианства. Вместе с тем единственный автор нашего памятника собрал в своем произведении и другие, уже христианские источники разного происхождения, положенные в основу катехизической, литургической и дисциплинарной частей получившегося учебного пособия, предназначавшегося для первых христианских общин. При этом Евангелие, используемое автором Учения, было уже письменным текстом, отличным от Мф и Лк, и в любом случае предшествующим им. Ну и наконец, мнение Рордорфа и Тюилье о времени и месте происхождения Дидахе. «Так, как оно представлено в письменной традиции, — указывают они относительно первого пункта, — данное произведение восходит ко второй половине I века, тогда как начало II века составляет для него terminus ante quem™. Во всяком случае ему не известен текст евангелий, дошедших до нас». По второму же пункту издатели высказываются еще более обтекаемо. Так сказав о Дидахе, как об «учебном пособии для первых христианских общин», очевидно, имея в виду христианскую экумену, ело-жившуюся во второй половине I века, они добавляют: «и особо для общин греческих городов сирийского Востока»151, что, понятно, служит указанием на признаки первых адресатов Учения, слишком уж явно обозначенных в нем.
Опять же, не стану здесь полемизировать с уважаемыми издателями нашего памятника относительно его конфлационной датировки. Отмечу лишь, что в течение той же второй половины I и начала II века церковная ситуация как у иудео-, так и у языкохристиан заметно менялась, что просто исключает столь продолжительное время для его гипотетического появления, не говоря уже о куда более ранних реалиях начального христианства, отраженных в нем. Об этом нам предстоит детальный разговор в следующей главе настоящего Введения (в разделе 5.5).
12. Обширное издание Учения Аарона Милавеча (2003 год) и его взгляд на происхождение памятника, находящийся в зависимости от воззрений Герда Тайссена и Джона Доменико Кроссона
Последний труд, посвященный Учению, который здесь будет рассмотрен, это самый обширный комментарий на него из когда-либо появлявшихся, ставший результатом 15-летних трудов американского католического богослова Аарона Милавеча (р. 1938) и вышедший в 2003 году152. Характеристика нашего памятника, вынесенная автором в название своей книги: «Дидахе: вера, надежда и жизнь самых ранних христианских общин 50-70 годов н.э.» вызовет у любого читателя, хотя бы в общих чертах знакомого с историей начального христианства по Деян, законный вопрос: «А разве до 50 года н.э., т.е. времени великих миссионерских путешествий Павла, не было христианских, точнее языкохристианских общин, о которых мы знаем?»
Предоставим самому А. Милавечу разрешить наше недоумение в небольшом (всего 38 страниц римской пагинации), но достаточно информативном предисловии, являющем одну из новейших концепций подхода к Учению.
Так, уже в самом первом абзаце он, характеризуя Дидахе как свидетельство устной традиции, говорит, что оно представляет «одну ветвь движения Иисуса, процветшую в середине I века»153. Далее автор так отзывается о нашем памятнике, когда, приводя несомненные факты, обрамляет их более чем спорными допущениями.
Фактически, он старше, — утверждает Мила-веч, — чем канонические евангелия, и был написан при жизни следующего за смертью Иисуса поколения, когда Его провозвестие еще не было инкапсулировано (закупорено) в рассказах о Нем. <...> Фактически, Дидахе было создано во время миссии Павла к язычникам, хотя оно не обнаруживает даже малейшего знания этой миссии или же богословия, которое эту миссию подкрепляет154.
Так, очевидный факт отражения в Дидахе устной традиции передачи учения Иисуса, предшествующей писаным евангелиям связывается с первым поколением слушателей апостолов и прежде всего Двенадцати. Этот тезис можно было бы принять, если исходить из описания миссии к язычникам Антиохии в Деян 11:19-30, которое, судя по всему, охватывает период около 35 — около 40 года. Но Милавеч относит время появления нашего памятника к куда как более позднему времени. Кроме того, в следующем абзаце автор уже настаивает на анонимности Учения, говоря об известном обычае псевдоэпиграфики в христианской среде, даже при сохранении верности начальной устной традиции в вероучительных вопросах155. Странно только, почему такой псевдоэпиграф появляется еще при жизни большинства из Двенадцати, хотя обычно таковые, как те же Пастырские послания, приписанные Павлу, пишутся многие годы спустя после кончины известной фигуры, имя которой выносится в надписание? То же касается и синхронизации Милавечем создания нашего памятника и собст-венной-миссии-Павла. Здесь в любом случае имеет место фундаментальная ошибка исследователя. В следующей главе (в разделах 3.2.2, 3.3.2, 4, 5.3-4 и 5.6) будет показано и отношение Павла к появлению Дидахе еще задолго до его-собственной-миссии к язычникам, и влияние его опыта участия в миссии к язычникам в Антиохии, породившей наш памятник, на его собственное учительство. Так что на вопрос, фактически поставленный Мила-вечем: «Знал ли Павел Дидахе?», я со всей решимостью отвечаю положительно. Но обо всём в своем месте.
Ну а далее со ссылкой на мнения (заранее скажу, совершенно ошибочные) авторитетных исследователей Милавеч выдвигает следующую концепцию:
Дидахе, — пишет он, — представляет собой первую согласованную попытку отцов семейств (housholdersj приспособить путь Иисуса к насущным семейным нуждам <...>, поскольку Иисус и Его странствующие апостолы превзошли многие из них. Павел делает то же самое для основанных им общин. Тогда как двенадцать апостолов, несомненно, делали это для общины в Иерусалиме. От Павла, однако, у нас остались письма, написанные им лишь по тому или иному случаю. От Двенадцати у нас нет ничего. Деяния Апостолов сообщают только случайные детали относительно общинной жизни в Иерусалимской церкви и в церквах, основанных Павлом. Дидахе, напротив, предлагает развернутое описание по каждому аспекту жизни общин156.
