5. Внутренние показания аутентичности Учения
Ниже приводятся внутренние показания аутентичности Учения, свидетельствующие о нем как о первоначальном христианском памятнике.
Именно представленное здесь учение Иисуса, названное в Дидахе «Евангелием/Радостной Вестью нашего Господа» (15.4) дает нам критерий
подлинности или, наоборот, неподлинности соответствующих пассажей в Нагорной проповеди (Мф 5-7) и параллелей к ним в Лк. Дальнейшая судьба учения Господа Иисуса в столкновении с реальностью испытаний, выпавших на долю иудео- и языкохристиан в посленюю треть I века, представлена в верных его традиции Иак и 1 Ин, что можно увидеть в 9-м (пункты 1-5) и 10-м (пункты 5, 9-12) тезисах приложения Ipsissima doctrina Jesu.
Далее здесь (раздел 5.2 настоящей главы) будет представлен итог предпринятого выше рассмотрения галахических разделов Учения, опять же, свидетельствующий о начальном характере предписаний и запретов, предложенных языкохристи-анам, которых первые иудеохристианские миссионеры готовили к вступлению в общество Израиля, следуя начальному целеполаганию апостольской миссии к язычникам.
Христология, представленная в Учении, с одной стороны, отсылает нас к аутентичным пассажам в речах Иисуса накануне Его смерти на кресте (Ин 13-17; Мк 13:35-37), а с другой — обнаруживает черты апостольской керигмы, встречающейся впоследствии у Павла в Флп 2:5-11. Всё это рассматривается ниже в настоящей главе в раздеде 5.3
Эсхатология Учения также показательна своей изначальностью, прежде всего в сравнении с той, что мы встретим в 2 Фес, с одной стороны, и в Откр — с другой. Прежде всего здесь важна эсхатологическая направленность Молитвы Господней, представленной практически совпадающими текстами в Дидахе, 8.2 и Мф 6:9-13. В свою очередь эсхатологические ожидания, представленные в Дидахе, 16.1-8, находят совпадения в речи Иисуса, известной по Мф 24, где его подлинные высказывания оказались инкапсулированы в позднейшем материале, являющем собой отклик на еврейскую Катастрофу 70 года и гонения на языкохристиан при Домициане. В связи с недостающим финалом нашего памятника в рукописи Н любопытными оказываются как позднейшие попытки его воспроизвести, так и рассмотрение эсхатологии Павла в 1 Фес 4:13-5:11; 1 Кор 15 и Рим 8. Об этом ниже в разделе 5.4 настоящей главы.
Изначальный характер дисциплины в Учении, представленная в нем со всех сторон, особо показательна, почему она будет рассмотрена ниже довольно подробно. Также будет прослежены трансформация церковного строя у языкохристиан в конце I и в течение II века на фоне истории иудеохристи-анства в тот же период. Это позволит нам лучше представить церковный строй, описанный в Учении в качестве установленного апостолами Христа. Обзор всего этого предпринят ниже в настоящей главе в разделе 5.6.
5.1. Простота и непротиворечивость «Евангелия нашего Господа» в Дидахе, 1.1-5 и далее в сравнении с Мф 5-7 и др.: примирение и общение
Исследователи с самого начала научного изучения Дидахе обратили внимание на схожесть содержащихся в нем ряда высказываний, восходящих к Иисусу, с теми, что встречаются в Евангелии согласно Матфею. Прежде всего это бросается в глаза в самом начале нашего памятника, когда двуединая заповедь о любви к Богу и к ближнему как к самому себе, представлявшуюся во времена Иисуса квинтэссенцией Закона Моисея, раскрывается в учении о примирении и общении (1.3-5). Однако в истории изучения Дидахе вопрос о его соотношении с Мф решался, да и продолжает решаться неоднозначно. Поэтому сначала посмотрим, чем были вызваны те или иные подходы, которые нам здесь придется учесть.
Первые исследователи нашего памятника Филофей Вриений и Адольф Гарнак исходили, как мы помним (разделы 1 и 2 третьей главы), из того положения, что Дидахе/Учение написано во II веке и что псевдоэпиграфическое Послание Варнавы имеет перед ним приоритет. Поскольку Учение о двух путях в последнем не содержит пассажей, аналогичных Дидахе, 1.3-5/6, называемых обычно Евангельским разделом, как имеющим параллели в Нагорной проповеди (Мф 5:38-48)/Проповеди на равнине (Лк 6:27-35), равно как и их отсутствие в дошедшем до нас латинском парафразе Учения о двух путях, известном как Doctrina apostolorum, побудило их признать данный «раздел» позднейшей вставкой. Для Гарнака такое признание имело принципиальное значение, поскольку служило аргументом в пользу его гипотезы о еврейском катехизисе для прозелитов «Два пути», когда явные параллели из Нагорной проповеди рассматривались уже как чужеродный элемент, добавленный позднее составителями Дидахе.
Оставим в стороне приведенную в этой главе (раздел 1.4) аргументацию, полностью дезавуирующую гипотезу Гарнака о миссионерской природе иудейского прозелитизма. Остановимся лишь на одном положении Учения о двух путях в Дидахе, не оставляющем сомнения в его христианском происхождении. Указание на общение в бессмертном (4.8а)/общение в нетленном (Послание Варнавы, 19.8) совершенно недвусмысленно свидетельствует о христианской евхаристии и ее понимании Начальной Церковью, не имеющим аналога в известных нам памятниках еврейского учительства. Это соображение нам еще пригодится, когда в первом дополнении к настоящему Введению мы рассмотрим мнение Марчелло дель Верме о еврейских/ кумранских корнях Дидахе, 4.8.
Тем не менее сторонники признания приоритета Мф перед Дидахе до сих пор имеются, продолжая усматривать зависимость соответствующих пассажей в последнем от первого. Так, Ульрих Луц (р. 1938), современный авторитетный комментатор Нагорной проповеди, излагая собственный взгляд на происхождение Мф, отмечает: «В Дидахе несомненно предполагается существование редакции Матфея. Дидахе возникла в общине, находящейся под ее влиянием, но, к сожалению, и ее103 невозможно датировать»104. О самом же появлении Мф в известной нам форме Луц делает вывод: «вряд ли можно предполагать, что Евангелие от Матфея написано намного позже 80 года»105. Такое заключение, независимо даже от того, что теперь исследователи склонны относить окончательный текст Мф к 90-м годам106, тем не менее должно поставить перед нами вопрос о появлении арамейского текста высказываний (та Хоуга) Иисуса, упоминаемых Папием (Евсевий, Церковная история, Ш.39.16), явившихся, судя по его сообщению, одним из источников для греческого текста Мф, а с другой стороны, при вероятном эбионитском обогащении, ставшим тем еврейским/арамейским Евангелием Матфея, которым, согласно Иринею (около 180 года), во II веке пользовались эбиониты107 (Против ересей, 1.26.1-2). К вопросу о возможной датировке записи высказываний Иисуса Матфеем мы подойдем ниже, рассмотрев сначала другую возможность соотношений Дидахе и Мф. Пока лишь заметим, что и композиционно, и на уровне вербального выражения, их параллельные пассажи (прежде всего Дидахе, 1 — Мф 5 и Дидахе, 16 — Мф 24) заметно отличаются. А посему, признавая общность традиции, восходящей к Иисусу, надо признать их независимость друг от друга108.
Последнее замечание следует адресовать и другой, можно сказать, новейшей точке зрения, а именно о зависимости Мф от Дидахе, там где у них имеются содержательные совпадения. Ее выразителем стал современный английский ученый Аллен Гэр-роу (р. 1967), посвятивший этому специальную монографию109. При этом он никак не датирует наш памятник ни в окончательной форме, ни в его «редакционных слоях», в связи с которыми он рассматривает «концептуальные и вербальные сходства» с ним Мф110. Опять же, Гэрроу анализирует Мф в его окончательной форме, а не в гипотетическом арамейском тексте высказываний Иисуса, хотя «уникальные приближения» к Дидахе просматриваются, как мы увидим на примере Нагорной проповеди, только в начальном материале Мф — Перво-Матфее (с дальнейшими параллелями в Лк или без них). Вопрос его датировки остается открытым, но не будет невероятным, если отнести его к 50-60-м годам, когда наметившаяся смена поколений потребовала письменной фиксации того, что существовало в устной керигме. Хотя и гипотеза о более ранних записях, причем именно историческим Матфеем известных высказываний Иисуса, также не исключена. В нашем же случае надо иметь в виду следующее соображение. Нагорная проповедь в Мф 5-7, имеющая своим источником как подлинные слова Иисуса, так и позднейшие эбионитские вставки (о вставках, рожденных в языкохристианской среде, особый разговор), заметны своим семитским (еврейским и арамейским) окрасом. Тогда как в Дидахе явно видна адаптация подлинных слов Иисуса к пониманию греков, так что вне Евангельского (1.3-5) и Эсхатологического разделов (16.1-8) мы увидим уже не столько параллельные места с совпадающими выражениями, сколько чисто идейные аллюзии к известным высказываниям Иисуса, контекстуально передающие их смысл.
