– Ну-ну!.. – поторопил его хан. – Продолжай, Джэлмэ!
– … Можно разместить там большое количество конников и пеших, но их содержание будет разорять жителей покоренной страны, а если мы будем содержать это войско, то оно обойдется нам дороже, чем приобретение новых земель! Правы были римляне, которые, завоевывая страну, потакали слабым, которых все больше, и обретали в этом большинстве союзников, но в силу им войти не давали!.. О-о, хан! Много было до нас войн и походов, но всегда проигрывал тот, кто не думал о завтрашнем дне и шел на поводу у сильных чувств!..
– Если будешь по пустякам гневаться, – ввернул Мухулай, – а особенно когда тебе говорят правду, то правда все меньше будет достигать твоих ушей, хан. Вот успокоишься, обдумаешь все в тишине – тогда и примешь решение…
Хан вдруг расхохотался и, глядя на замешательство советников, сказал, отерев усы:
– Устаю… Могу же я хоть с вами покукситься, покричать, поговорить открыто? У меня нет людей ближе. Понятно? Как мало сливок на поверхности молока, так мало людей, с которыми я откровенен. Хорошо, что вы у меня есть.
– Хорошо, что ты есть у нас, – едва ли не разом ответили тойоны.
А Джэлмэ продолжил:
– Будем жить, как жили: умным – совет, а непослушным – камча… Не придавай особого значения тону своего послания к нучам, если он кажется тебе чуточку подобострастным… Владыки сильных стран от вседозволенности глупеют и понимают только лесть. А нам еще нужно выиграть время и окрепнуть…
* * *
Тэмучин знал порядок своих действий внутри ставки дней на десять вперед – все вплоть до мест его ночлега согласовывалось с большими тойонами, с Ожулун и Борте.
Очень хорошо думалось ему в сурте Усуй. И беседы с ней, как хороший ветерок с озера, легко разгоняли угарный чад сиюминутных дел. Когда хан пересказал ей суть своего давешнего спора с Джэлмэ и Мухулаем, она осталась сидеть в раздумье, но глаз с лица Тэмучина не сводила, словно по писаному читая недосказанное, словно смывая пыль с лошадиной шкуры, чтобы определить ее истинную масть.
– Нелегко, – не то спросила, не то подтвердила Усуй. – Последствия блага, будто свалившегося с неба – масло… Оно хоть и вкусное, но может прогоркнуть, может растаять, на нем можно поскользнуться и дающему и берущему… Его помнишь, когда оно кончается, а когда есть – привыкаешь и хочешь чего-нибудь иного, диковинного… Так я по-женски, по-хозяйски думаю.
– И каков же твой совет? – спросил Тэмучин, радуясь и удивляясь тому, с какой простотой она отвечает на вопрос, который изматывает все его силы: что ждет ил под пологом новых джасаков.
– Людей так же много, как птицы в лесах или рыбы в озерных глубинах… И, несмотря на внешнюю похожесть, все они разные. У птиц есть вожаки, и у рыб есть вожаки, есть они и у людей – так устроен мир, – говорила Усуй, словно сказку. – Но среди животных достаточно силы, чтобы стать вожаком, среди людей важен еще и ум и разум. А ум и разум – не двойняшки, нет… Ум можно купить лестью и развратом, разум – это от Бога и его не купишь за деньги… Вот ханы шести татарских племен были умны и сильны, они держали себя по-царски, но кто их окружал? Их окружали люди, умеющие сказать и посоветовать то, что желают слышать уши ханов. Даже высокопоставленный тойон не мог бы пробиться к их слуху через колючий кустарник, которым окружили ханов подлые и корыстные люди… Даже когда они метались в поисках выхода для своего народа и самих себя, на глазах у них были шоры, надетые приближенными, а уши уже перестали быть чувствительными к незнакомым голосам, какие бы здравые слова ни были произнесены этими голосами… Твои советники – любящие тебя и верные тебе люди, им не откажешь и в уме, и в разуме. Но умей слушать и дальних. Верить или не верить им – твое ханское право, но умей слушать, хан. Как умел слушать, не будучи еще Чингисханом.
– Какая ты умница! Что тебе подарить? – восхитился Тэмучин, взяв Усуй к себе на колени.
– Подари мне сына-сокола, – шепнула она.
И они возлегли, и Тэмучину казалось, что это случилось с ним впервые…
* * *
Кто на запад, кто на восток разъехались званые на курултай.
Тэмучин приступил к отбору войска для отправки на север. А чтобы гости на обратном пути не отвлекались на то, что не положено, на всем протяжении пути каждого Тэмучин приказал держать наготове сменных лошадей.
На севере проживали во множестве мелкие племена, перебивающиеся охотой и рыбной ловлей, но среди них заметно выделялись окрепшие хоро-туматы со своим вождем Дойдухул Соххором. Он ухитрился объединить в один ил два старинных племени хоро и туматов, которые за время многовекового соседства накопили столько вражды и злобы одно на другое, сколько запаршивевшая собака не имеет блох. Сам же Дойдухул Соххор, сын хана племени хоро, женился на дочери туматского хана, которую звали Суон Ботохой.
Дойдухул Соххор изловчился поставить торговлю пушниной с Алтан-ханом и корейцами, что заметно обогатило его ил, где люди зажили сытнее, а оттого и разобщенней. Если хоро издревле были известны своим долгим дыханием и упорством, то туматы славились заносчивостью и несговорчивостью. Разноцветные китайские и корейские ткани, сладкая мука и батат – сладкий китайский картофель – это внезапное изобилие стало точить людей изнутри, каждый заглядывал в рот каждого и пускал слюну уже не голода, а вожделения и чревоугодия, жадности и ненасытности. Это внезапное изобилие стало растлевать людей изнутри, неутолимая жадность вела только к зависти, которая продолжала разъедать как зараза, стало корнем возникающих распрей. И они, ранее никому не угрожавшие силой, сподобились устроить в горах засаду на тюсюмэлов
[14], что направлялись к ним на переговоры от самого Алтан-хана. С дикими воплями они накинулись на послов, ссадили их с лошадей и, деля скарб тюсюмэлов, передрались между собой с таким шумом и яростью, какого не стоит и весь скарб мира. Алтан-хан взъярился и собрался направить карательное войско в земли хоро-туматов, когда получил весть от Чингисхана и понял, что чужими руками расправиться с безмозглыми куда как хорошо. Он передал Чингисхану свое согласие и помог одеждой, лошадьми и провизией, а тот без затяжек решил двинуть войско в северные горы.
Командовать войском предназначалось старшему сыну его – Джучи. Ему нужен был боевой опыт, в этом-то, пожалуй, и заключался тайный смысл готовности Чингисхана к защите интересов вождя нучей.
* * *
Сыновья подрастали незаметно, но заметно удлинялись их пути, захочешь найти кого-либо из них в ставке – посыльные с ног собьются, языки вывалят, прежде чем найдут. И Чингисхан оповестил сыновей загодя. Вечером они собрались в сурте Борте, где нашлось место и для дочери Алтынай. Она помогала матери в приготовлении разносолов с пряностями и многообразными китайскими специями, в которых разбиралась получше Борте и приготовить которые было дано не каждому повару так, чтобы понравилось неприхотливым монголам.
