В армиях Китая обязательно полагался штат доносчиков, а хунны, находившиеся на китайской службе, этого не терпели и раскрытых доносчиков убивали. У хуннов основная пища была мясная и молочная, а у китайцев больше рисовая. Разными были семейные обычаи и традиции. Поэтому хунны не воспринимали китайскую культуру. Китайцы и хунны считали: надо стараться жить мирно, но порознь. Китайское правительство старательно поддерживало мир».
Р.Н. Безертинов, «История великих империй» I том (ХХ в.)
Словно торопя их, затянутое тучами небо враз прояснилось, холодные ветра перестали дуть, заморозки отступили, засияло весеннее солнышко. Тут же начал таять снег, шумно побежали множество ручьев и ручейков, низины наполнились талыми водами.
После отъезда Аргаса Игидэй с Соргон-Сура совсем захлопотались, неожиданно для себя готовясь к путешествию.
Игидэй велел выбрать лучших коней, чтобы перегнать их в Китай для продажи. Хотелось закупить больше выделанных коровьих и лошадиных шкур, но времени было в обрез. К тому же все семьи уже перекочевали с зимников следом за зеленью, только-только начинающей проклевываться на солнечных местах. К наступлению самой жаркой поры они должны будут достичь северных гористых степей.
– Давай двигаться! – старик, по его словам, тяжелый на подъем, оказался более быстрым в сборах. Расторопно закончив свои дела, он торопил соседа: – Время уходит. Макушка весны уже начинает убывать. А пока мы доберемся до места, уже будет лето. Сейчас самое выгодное время для перехода. А как начнет солнце жарить, так пески пустыни Гоби напитаются солнцем, самое настоящее пекло будет, ни одна живая душа не выдержит.
– Откуда тебе знать, как там, в Гоби? Ты же всю жизнь провел здесь, возле чанов с кумысом, – удивлялся Игидэй.
– О-о, мил человек. Я за этим столом, угощая людей кумысом, столько разговоров наслушался, что кажется, будто везде побывал и всё обо всем знаю.
Игидэй смотрел на ладно упакованные тюки, сложенную утварь, и едва сдерживался, чтобы не рассмеяться: кто бы мог подумать, что прикипевший к месту человек на старости лет так будет стремиться в путь?!
– Да ладно тебе, ходил я в Китай. Пусть летом всю дорогу солнце припекает, зато сейчас на пути столько луж: море разливанное! – Игидэй нарочно припугивал старика. – Вброд придется идти, а то и вплавь!
– К чему такая спешка? – убеждали старика и люди из челяди. – В самом деле: сейчас даже самые маленькие речки полны воды, не перейти. Лучше дождаться, пока вода на убыль пойдет.
– Ничего, – горячился Соргон-Сура, – где на верблюдах переправимся, а где вплавь! Чай не соль, в воде не растаем.
– Так, холодно еще!
– Кумысом крепким погреемся, молочной водкой: сколько у меня её наготовлено! Застудился – ноги, руки растёр, внутрь чарку, другую принял, и ступай себе дальше!
– Да этот старик торопится поскорей до места добраться, чтобы успеть кобыл подоить, кумыс завести! – Игидэя все-таки разбирал смех. – Мы холодной воды не боимся. Сядем на двугорбых, и будем на свои отражения любоваться. Как гуси!
– Смех смехом, – начинал строжиться старик, – а раз такое приглашение получили, такой, – он поднимал указательный палец вверх, – почет, нечего рассиживаться! Нужно побыстрей добраться до места, пока зелень еще не пожухла.
Небеса благоволили к путникам. Пока караваны Игидэя и Соргон-Сура двигались по перелескам и степи, грело ласковое весеннее солнце, суша водные разливы и оголяя твердую землю. Так что, если и приходилось переправляться вплавь, то это было вполне по силам. В громадных кожаных мешках, которые в избытке имелись в скарбе кумысодела, переплавляли вещи и утварь, таща на привязи за лошадьми и верблюдами. На такой непромокаемый мешок усаживался и сам Соргон-Сура, и под ликующие возгласы сопровождающей челяди, выходил сухим из воды! А как подошли к первым, словно вылезшим на лакомую степь, языкам песков, с севера поднялись огромные тучи, которые, как древние защитники их племени драконы, медленно проплывали над головами, прикрывали солнце, защищая от жары. Тучи уходили, опережая людей, туда же, на юг, зазывая своим величественным высоким полетом.
Скоро навстречу попались конные: оказалось, что один из самых уважаемых людей в Великой степи Аргас не просто пригласил Игидэя и Соргон-Сура в гости, а так их ждал, что послал своего сюняя по имени Курбан, чтобы тот помог им в пути и проводил до места.
Аргас к их приезду уже собрал несколько сот молочных кобыл. Соргон-Суре весьма по душе пришлось это начинание. А кобылы в здешней местности были словно налитыми, сытыми, удойными.
Неспроста же веками здесь селилось столько людей. Природа великой страны, словно румяная лепешка, пылала растительностью, обильной и прекрасной.
Старика стало не узнать. Обычно неторопливый и неповоротливый, любящий поворчать по любому поводу, он теперь дни напролет даже не присаживался толком, весь погрузился в заботы и хлопоты.
На черных, подсобных работах здесь были заняты китайцы. Работниками они оказались очень терпеливыми, старательными – мало кто мог бы сравниться с ними в труде. Стоило им дать задание, объяснить, как и что, и можно быть спокойным: все будет в лучшем виде. Да и говорящих по-монгольски среди них тоже оказалось достаточно. Так что где-то на пальцах, где-то на словах, но объясниться было можно.
Однажды вновь прибывших именитых монголов специально повезли показывать Великую Китайскую стену. Игидэй хоть и видел её не единожды, но все равно был взволнован. Могуществом и величием стена поражала воображение: не верилось, что это дело рук человеческих!
А Соргон-Сура и вовсе лишился дара речи при виде высившейся бесконечной каменной стены, оседлавшей вершины высоких гор от горизонта до горизонта.
– Говорят, эту стену строили пятнадцать веков, – рассказывал старик Аргас, лично сопровождавший их. – Высота стены, как сами видите, более десяти маховых саженей. А ширина такая, что две арбы могут свободно разминуться.
– Тыый! – удивлялся и восхищался Игидэй.
– Длина же пятьсот кес – пятьсот пеших дневных переходов, – продолжал Аргас, временами косясь на, казалось, окаменевшего старца Соргон-Суру.
Мастер кумысодел повел головой, будто пытался охватить взором всё это необъятное расстояние, невольно дернул узду, как привороженный, направляясь к основанию стены. Старый воин остановил его, указав наверх, где наготове, с заложенными в луки стрелами, стояли стражники: было ясно, что эти ребята шутить не приучены.
На обратном пути Соргон-Сура несколько раз натягивал повод, чтоб остановить коня и снова посмотреть на стену.
– И что, неужели на всем протяжении этих пятисот кёс живут китайцы? – вымолвил он наконец.
– Да. Это такой многочисленный народ, будто искрошенный конский волос.
– Зачем же тогда, соорудив надежную крепость, они перебираются сюда, селятся по другую сторону стены?
– Так их много, что не хватает земли.
