А на деле-то пеший нукер в кольчуге и с копьём вполне способен сразиться с конником. И в строю, и в движении. Вдобавок он может и арканом врага достать и спешить, наземь сбросить… Вот какими размышлениями был занят Боорчу.
Обидно, думалось ему, что не могут этого понять нукеры. В крови у них, что ли, страх перед конником? А ведь если духом пал, оробел – считай, что уже побеждён, и никакие силы тебе не помогут, и руки-ноги твои незримыми веревками будут спутаны. В сражении же, особенно в быстротекущем, очень многое зависит от удали и воли, от способности действовать ловко и споро… А этому и многому другому еще учится и учиться…
На четвёртый день «чёрные» устроили в надёжном месте искусную засаду, и удалось напасть на врага сбоку, да так неожиданно для него, что его впятеро превосходящее числом войско отступило с немалыми потерями. И опьянила «чёрных» победа! – они захватили обоз в тридцать повозок, который вёз большой запас чарпы, то есть крупы, и прочего довольствия. Двинулись в путь с этим обозом, но не тут-то было! Их нагнали джирдженьские конники и нанесли такой мощный удар, что от одного мэгэна осталось всего четыре сюна. От тысячи – четыреста воинов всего! Оставшимся пришлось этот обоз спрятать в горном ущелье…
А на следующий день ещё один мэгэн сам попал в окружение. Поначалу дело шло в его пользу, он даже заставил отступить нападавшую на него пехоту. Но опять-таки с тыла ударила конница противника, окружила плотным кольцом… Боорчу оставалось лишь одно: с двумя самими надёжными мэгэнами, которых он держал возле себя, вступить в бой; но они сумели отбить лишь половину окружённого мэгэна. Когда завечерело, отступили к одинокой гряде каменных холмов, поросших лесом.
Долго они считали потери, приводили в порядок свои потрёпанные ряды. И всё-таки – сумели оказать врагу достойный отпор. Заставили захлебнуться его наступление! Приказ ставки был выполнен… Со следующего дня им уже не надо было вступать в битву с врагами. Не надо было больше ни уклоняться от лобовых столкновений, ни совершать молниеносные налёты, ни… Своё дело войско Боорчу сделало.
Но тут-то оно и попало в клещи противника. Проснувшись утром, люди увидели, что огромное вражеское войско со всех сторон окружило горную долину, в которой они остановились на привал.
Положим, что можно прорвать это кольцо, но разве пешим ходом уйдёшь от преследования конницы? А она, верховые отряды джирдженов, запирала собой самые удобные для прорыва места… Боорчу созвал тойонов своего «чёрного» войска:
– Видите сами, на сей раз враг прихватил нас так, что с крючка не сорваться. Сам я никакого пути для прорыва не нахожу, говорю вам это прямо. Теперь хочу выслушать вас.
Тойон, которого звали Чан-Дэйху, шагнул вперёд. Всего лишь тридцатилетний, он, однако, был по возрасту старше всех других военачальников, подчинённых Боорчу. Он и молвил:
– Боорчу-тойон! Решение у нас – одно-единое…
– И каково же оно?
– Если нет никакого иного выхода, мы все готовы сражаться до конца и, говоря вашими словами, пасть на поле боя, сотворив своё изголовье из трупов врага.
– Хэ… Хэ… – Боорчу откашлялся, хмыкнул. – Это уж чересчур… все готовы… Что ж это получается: мы дадим истребить столько молодых воинов, которые ещё и не жили по-настоящему, так что ли?
– Но у нас и впрямь другого пути нет. Если мы попадём живыми в лапы джирдженов, они начнут следствие – из какого рода, из какой семьи происходит каждый из нас. И тогда мы будем расплачиваться не только собственными головами, но и жизнью всех наших родных и близких. Прольётся десятикратно больше крови…
– Но как же так?! Правят Китаем джирджены Алтан-Хана, но ведь почти все части войска, особенно пешие, состоят из ваших же соплеменников, из людей народа хань. Неужели ханьцы не защитят родную кровь, не попытаются вас спасти?
– К несчастью, нет… За каждым военачальником-ханьцем, даже самого невысокого звания и чина, зорко присматривает тот или иной начальствующий джирджень. Эти-то «надсмотрщики» и принимают решения – ханьцы по-настоящему лишь оглашают их.
– А у других что на уме? – Боорчу повернулся в сторону молчащих молодых тойонов. Те выкрикнули чуть не хором:
– Боорчу-тойон! Мы все едины в своей решимости!
– Так как же мы поступим?
– Могу ли я сказать своё слово? – тихо спросил один из молодых тойонов.
– Говори!
– Надо решить, как собрать силы воедино, в один кулак, чтобы прорыв был успешным. А прорываться надо: да, многие падут, но какая-то часть всё же вырвется за кольцо осады. А если примем бой здесь, на месте, нас просто перебьют всех до единого.
– Я поддерживаю это решение! – твёрдо сказал Чан-Дэйху.
– Ну, что ж, тогда… Если вы столь тверды в своей решимости, значит – действительно другого пути к спасению нет, – подытожил Боорчу, окинув всех тойонов тяжёлым, испытующим взором, – Тогда отберите надежных разведчиков, чтоб они выискали все прорехи, все слабые места в кольце окружения… А потом уж определимся, куда ударить. Я сказал!
– Ты сказал! Мы услышали! – и тойоны преклонили колени перед своим предводителем.
– Боорчу-тойон… – еле выдавил из себя Чан-Дэйху, оставшись с Боорчу после ухода молодых своих товарищей.
– Слушаю тебя…
– Если бы ты мне доверил!.. Словом, я готов возглавить отряд, который здесь останется.
– Что!? Чем вызваны эти твои слова? – Боорчу, все мысли которого были отданы предстоящему сражению, не понял, почему этот скромный, осторожно выговаривающий каждое слово человек вдруг заявляет о своей готовности принять на себя столь незавидное бремя.
– Понимаю… у меня в вашем иле должность маленькая, полного доверия к себе я ещё не заслужил, но вот стою перед вами и не могу не сказать…
– Слушай, Чан-Дэйху, положение у нас сейчас настолько тяжкое, что нечего нам чиниться, делиться по должностям. Так что говори прямо то, что на уме.
– Настал час, когда решится, погибнем мы или останемся в живых. И такому великому воителю, как ты, негоже встревать в эту кровавую кашу. Мне думается, тебе, взяв сюн конников, следует отправиться в южную сторону. После прорыва… А я, если доверите, принял бы на себя начало над остающимися здесь войсками.
– Ах, вот оно что! – Боорчу оглушительно захохотал и сжал своими могучими ручищами далеко не богатырские плечи китайца. – Действительно, хан удостоил меня большими почестями и чинами. Назначил меня главой левого крыла своего воинства. Но разве это означает, что Боорчу должен беречь себя, шкуру свою спасать, если воинам грозит смертельная опасность? Никогда! Честь превыше всего. А страшнее всего – бесчестье. А что бесчестней, чем бросить своих воинов в пасть гибели, а самому спастись?! Нет, пусть мою судьбу решит Всевышний… Я сказал!
– Ты сказал! Я услышал!
* * *
А воины Боорчу поднялись ещё до первых лучей и с первыми проблесками зари уже построились там, откуда намеревались пойти на прорыв. Оставив все лишнее снаряжение, решили прорываться налегке.
