Встрепенулся и насторожился Аргас, почувствовав след:
– Чьи воины, Шоно? Как они себя называли?
– Нукеры Джамухи, говорили они о себе.
– Джамухи?! Повтори, Шоно!
– Джамухи.
Аргас вынул из-за пазухи свистунку и показал Шоно, спрашивая:
– Не видел у них таких наконечников?
– Не до того было! – с горечью отвечал Шоно. – Глаз поднять боялись, Аргас!.. Они десять дней как ушли, а мы все еще по норам сидим! Тут вы. Они туда – вы оттуда.
– Туда – оттуда! – нетерпеливо заговорил Аргас. – Говори внятно: в какую сторону ушли люди Джамухи?
– Вниз, – махнул рукой Шоно в сторону степи.
– В степь?! – не удержался от удивления Аргас. «Но можно ли верить этому старику? – размышлял он. – Да и от мэркитов с Джамухой надо ожидать самых хитроумных уловок!»
Он спросил Шоно:
– Ты какого роду-племени?
– Я – урангхай.
– Урангхай? – поразился Аргас. – Как же так: ведь и я урангхай! Слышишь, догор?
– Да, догор. Слышу и не верю своим ушам. Ты из каких урангхаев? – спрашивал уже Шоно, и они словно бы поменялись местами. – Не из тех ли, что…
– Из тех, что кочевали долинами рек Онон и Керулен! – ответил Аргас. – Мы – степные урангхаи!
– А мы – горные! – воскликнул Шоно. – Тут и охочусь! И уж не раз спасался именем нашего знаменитого рода! Нужда бывала – родичи помогали: коня дадут, а то и едой снабдят, да еще и навьючат… Я им, бывало, пушнины подвезу. Ягоды моченой! Так живем, Аргас.
– Во-о-т! – радовался Аргас, обхаживая Шоно так, словно тот был иноземным скакуном. – Вот так и надо жить! А мы, урангхаи, всегда выручали своих. Потому и расплодились, растеклись широко по степи, лесам и горам, а?
– Люди говорят, что наших много и у Чингисхана? Так это, Аргас-догор?
– Так, догор Шоно. Есть и великие тойоны, незаменимые воины, отбрасывающие долгую тень. Каково тебе это слушать?
– Слушать одно, а видеть – другое, – остудил его Шоно.
– Давай сядем, – сказал Аргас. – О чем ты говоришь?
– О той доброй воле, которую, по слухам, вы несете. А кто видел, говорят: кровожадные волки! Вороны, разоряющие чужие гнезда.
– Это черные выдумки наших врагов! – вскочил Аргас. – Это люди Джамухи пускают впереди нас черную саранчу подобных слухов – ты убедишься в этом и расскажешь другим, догор!
– Расскажу, – согласился Шоно, трогая смуглой рукой губу, но, догадавшись, что Аргас неправильно истолкует его невольный жест, попросил: – Ты уж не наказывай парней-то, Аргас. В них сила играет.
– Да забудь ты о них, Шоно. Расскажи, как выглядели люди Джамухи?
– Видно, плохи их дела. На мой костер выскочили человек десять и убили бы, думаю, но мясо помогло!
– Какое мясо? Как это?
– Накинулись на мой запас сушеного мяса, на рыбу – рвут один у другого… Ну я – в кусты! Они и поостереглись в темноту от костра. Непривычный человек делается безглазым, если его от костра и в темень…
– Знаю! – перебил его Аргас. – Не заговаривай! Говори главное. Как ты узнал, что они люди Джамухи? Я так и не понял!
– Я ведь не бегал по лесу, как заяц. Зная, что в темноте преследовать не станут, я тихо влез на сосну и слушал обрывки разговоров. Судя по ним, Джамуха сам был где-то неподалеку или даже вместе с ними.
– Неужели их так мало? – озадачился Аргас. «Кто знает, – думал он в растерянности. – Может, они разбились на маленькие отряды и так им легче выскользнуть из капкана? А может, старик говорит не все? А может, Джамуха – сам по себе, а мэркиты – сами по себе?»
– Если мы их не выловим, то вскоре они вам тут зададут лиха! Подраненный хищник – это кровь и месть, понимаешь? Тогда совсем забудешь, как разгуливать по тайге со своими погремушками! Память-то тебе вышибут, а то и снесут вместе с башкой! Где мэркиты?
Шоно вздохнул и закивал:
– Правильно, догор… Творю грех, чтоб не свершился более тяжкий. Не по злобе, а во имя спасения сородичей. Нам ни до кого дела нет, лишь бы самим остаться целыми в этой заварухе…
– Ну?! – прикрикнул Аргас.
– Стоят они в трех местах, эти мэркиты, – помявшись, начал Шоно после тяжкого вздоха и выложил все, что знал. И того, что он знал, пока хватало.
* * *
Суток не прошло, как вернулся гонец от Чимбая. Гнедая кобылка его роняла пену с удил, а глаза ее заткались кровавой паутиной безумия. Сам же гонец был весел и легок в походке: видно, привез бодрую весть и нес ее в сурт Аргаса, не боясь расплескать.
Аргасу не терпелось, он словно омолодился в этом походе и готов был выскочить навстречу обратному гонцу, однако усидел на кошме, выбивая кнутовищем барабанную дробь.
Вошел гонец и преклонил колено.
– Говори! – велел Аргас.
Вошедший заговорил:
– «Такое поведение гур хана можно объяснить тем, что он готовит не одну ловушку. На него непохоже, что подобно бродягам-разбойникам он обживает глухомань с горсткой полуголодных нукеров: одной прислуги вместе со свитой и рабами у него несколько сюнов. Может быть, что с разгромом найманов ход мыслей его изменился: слышно, что от него оторвались даже те роды, которые были ему верны со времен пращуров», – говорил гонец, уставив взгляд в никому, кроме него, невидимые иероглифы памяти, написанные где-то над головой Аргаса.
Голова же Аргаса была подперта рукой, а лицо и лоб укрыты большой черной ладонью, опоясанной сыромятью нагайки.
– «…Со времен пращуров. Может быть, Джамуха с небольшим отрядом ходил в разведку и обнаружил вас, чтобы внезапно напасть уже с бесчисленным войском. С осторожностью иди, Аргас, по его следам, ищи их и разгадывай. Старайся не распылить силы, не вступать до поры в мелкие стычки. Веди его. А мы исполним то, зачем сюда пришли: захватим всех до единого мэркитов. Иди за Джамухой…» Так сказал Чимбай! – произнес гонец, и взгляды их с Аргасом встретились: один – опустошенный, второй – полный решимости.
– Он сказал – я услышал! – встал во весь рост Аргас. – Иди к котловым и возьми с собой еды. Поспишь в седле – скоро выступаем.
Шоно почувствовал себя муравьем, стоящим у подножия скалы, когда глянул на войско Аргаса, готовое к походу.
В плотном строю нукеров не прозвучало ни единого слова, выражающего чью-либо радость или недовольство или непонимание, пятнадцати-семнадцатилетние юноши-нукеры готовились по слову тойона двинуться лавиной в любом направлении и смести со своего пути всяческое сопротивление. «О, юность поистине не знает страха смерти! – поежился Шоно, глядя на людей, готовых принять гибель свою как послушание. – И рыба одета в кольчугу, – думает он, глядя на доспехи нукеров. – Но рыбак умеет поймать ее и завялить, сделать безглазой щепой…»
