— Ты хочешь сказать, что любой из нас мог стать тем, кто убил мальчишку и подставил тебя? — Эрнесто привстает и опирается на край стола. — Ты сейчас обвиняешь нас в измене?!
— Успокойся, она уже говорила тебе, что у той рептилии есть отличительная черта. Именно поэтому мы раздевались для доказательства. И перевоплощения действительно возможны. Только, к сожалению, пока не понятно, как определить рептилий среди нас. Андреа тебе доверяет, по мне, конечно, опрометчиво, но ты обладаешь определенным талантом, чувствуешь камеру и можешь быть полезен, — Грант раздражающе спокойно говорит свою речь, заставляя зажечься огнем скулы мексиканца. — В легендах, как правило, указывается, что наука рептилоидов находится на гораздо более высоком уровне, нежели человеческая. А значит, вполне объяснимы их способности. Но больше всего меня волнует их контроль над чужим разумом. — Грант убирает свою тарелку в раковину и кивком благодарит женщину за наш обед. — Должны быть еще отличия. Не думаю, что для «Джареда» ты имеешь ценность. Он избавился от тела за ненадобностью, но сохранил при себе нечто ценное для всех. Надо подумать о кристалле и о том, где они его прячут! И раз мы говорим о расе, они должны применить его. Вопрос, в каких целях? И я повторюсь, что-то должно быть у других. Они должны каким-то образом проявляться в массе.
— Ты предлагаешь раздевать людей? У нас большинство мужчин носят на кисти напульсник, плетеные ремешки и разнообразные бусы. А подозревать всех… проще запереться в бункере, как вы, американцы, это любите, и сидеть в ожидании апокалипсиса. — Эрнесто все еще с вызовом смотрит на меня, пока я пытаюсь запихнуть в себя еду. Знаю, что звучит обидно. Даже если не брать в расчет все те добрые дела, что он сделал для меня, как минимум, повела себя не прилично. Но факт остается фактом, от меня пытались избавиться. Его не было дома, из присутствующих только Кэрри и Химена. Отодвигаю от себя тарелку и решаюсь поставить точку в этом споре.
— Я не хотела тебя обвинить. Однажды потеряв доверие, сложно его вернуть. И это не касается конкретно тебя. К сожалению, я с глубокой радостью выдохнула, когда Кэрри приняла решение уехать назад в Америку. Она не станет одной их них. — Подаю тарелку Химене и благодарю. Мне нужна моя душа, мой кристалл. Смирись с этим.
Мужчина смотрит на меня так, будто глубоко разочарован. Встает со своего стула и удаляется из кухни. Я остаюсь на своем месте только для того, чтобы снова почувствовать себя монстром. Да, я постоянно подозревала, что Кэрри — это очередное перевоплощение, окружающих нас. Она появилась внезапно, всеми силами вклинивалась в доверительные разговоры со мной, и было подозрительно, что у нее никого нет. Совсем, как и у моего бывшего друга. И что бы она ни делала, я любила ее, но старалась держать на расстоянии. Кристалл? Да он мог висеть, где угодно, это не обязательно должна быть шея. И уверена, мы недооцениваем его ценность, слишком все просто, болтаться на шее без дела, или же…
Грант мечется в гостиной, подзывает меня, поманив пальцем за собой, я плетусь следом и останавливаюсь на заднем дворе. Высоко задрав подбородок, смотрит, не пойми куда, я привлекаю его внимание, махнув рукой перед его лицом, как раньше.
— Ты думала о жизни после смерти? — спрашивает он меня, вынуждая, отупевши, уставиться в гребаные цветы.
Я поворачиваюсь к нему лицом, разведя обе руки, и показывая, что у меня нет никаких мыслей на этот счет, и вообще, к чему он. Голова забита стольким, похожа на коробку с разнообразными винтиками и гайками, все разных размеров, и для каждой надо подобрать пару, в зависимости от размера, резьбы и прочих классификаций. И тогда, наверное, смогу понять хоть что-то, происходящее в моей запутанной жизни.
— Кажется, я знаю, почему он убил твоих родителей. — Я сутулюсь, обнимаю себя руками за плечи. — Их души нужны были как силы для нового перевоплощения. Твои отрицательные эмоции, страдания, как подпитка. Ты их пища. Как питается ребенок в чреве матери от пуповины, то есть, связан с ее плотью, чувствует то же, что и она. И так на протяжении всей жизни, и даже после смерти родителей ты ощущаешь боль. Ты как источник немыслимо сильной энергии. И скорей всего, они не успокоятся, пока не уничтожат тебя, если ты будешь искать их логово.
— В последнее время я чувствую себя обессиленной и уставшей. Странно, но я буду скучать по жизни. Ты говорил, что после того, как сгорит артефакт, я больше не вернусь. И мне жаль, что ничего не получилось, — смущенно отвечаю я.
Брюнет усмехается и обнимает меня своей рукой, прижимая к себе.
— Я хотел, чтобы ты изменилась, избавилась от пагубных пристрастий. Хотел посмотреть, как на тебя подействуют эти слова. Ошибался, предполагая, что кинешься мне на шею и будешь умолять тебя любить. — Его голос зарождает во мне странные чувства, это тоска, смешенная с трепетом. — Я обманул тебя, но моим планам не суждено было сбыться. Ты оттолкнула меня и предпочла одиночество.
— А ты не устал возвращаться сюда из-за меня? — Приближаюсь вплотную, во мне просыпается небывалая нежность, осознавая, на что он пошел, чтобы не кинуться следом за мной, прибегнув к обману.
— Я не знаю, что произойдет, когда ты однажды выберешь меня. Может это будет ядерный взрыв, всемирный потоп. Может, все закончится, не начавшись. — Его губ касается нежная улыбка. — Ненависть и злость быстро исчезли. И теперь появляются другие чувства, и они всепоглощающие. И очень сложно сдерживать себя.
— И что мешает тебе проявить себя и сделать первый шаг к отношениям? — Он прижимает палец к моим губам.
— У тебя нет души. Значит, нет будущего ни у одного из нас. Ты не можешь в полную силу насладиться этим чувством, отдать всю себя без остатка, — угрюмо произносит он, одарив меня нежным поцелуем в висок. — Твоя душа — клад для всех. Но для меня ты особенное сокровище.
На улицу выходит Эрнесто вместе с фотоаппаратом, ставит его на штатив на некотором расстоянии от нас.
Я заглядываю в глаза, отражающиеся серебром, сейчас я хочу поцеловать его, как никогда в жизни. Будто чувствуя это, он смотрит на мои приоткрывшиеся губы.
— Вы красивая пара. Я бы хотел попытать счастье, но, видимо, ограничусь дружбой, — доносится голос Эрнесто, Грант нежно целует меня в щеку, оставляя обжигающий след на ней, и выпрямляется.
Фотокамера направлена в нашу сторону, я делаю шаг назад и прячусь за Гранта, он выводит меня на передний план и прижимает за плечи. Эрнесто улыбается и спешит к нам — так же обнимает меня за плечо, стоя с другой стороны. Мы все смотрим в камеру и, надеюсь, улыбаемся, когда фотоаппарат щелкает затвором.
— Ой, — слышу за своей спиной женский голос, — я не хотела портить ваш снимок.
Саванна спешит уйти подальше в сторону, но Эрнесто притягивает ее со своей стороны и подзывает свою тетю для фотографии на память. Химена отмахивается и быстро уходит вовнутрь дома, исчезая в одной из комнат. Мы все застываем в позе, улыбаясь во весь рот, еще один щелчок, и все расходятся в разные стороны.
— Я с вами. Верю я или нет, это все равно никогда не влияло на мою работу. — Он указывает на Саванну. — Она тоже не верит каждому своему клиенту. Но, как адвокат, обязана защищать права даже уголовника. Так что… — Он поднимает одну руку вверх ладонью. — Я готов.
