— Андреа, посмотри на меня. — Грант хватает меня за подбородок, кладет обе ладони на мои щеки. — Выкинь все из головы. Ты со мной. Хорошо?
— Прекращай паниковать. — Эрнесто подходит ближе, но Грант тут же поднимается и становится между нами, толкая его в грудь. — Эй, да что с вами? Мне что, блин, опять раздеться? Я не хотел, ясно?! Мне все это напомнило последнюю поездку, когда мы с тобой… Блиин, ну прости меня. Эта сигарета, она ударила в голову и… черт. Мать вашу, я стараюсь. — Он резко дергает головой из стороны в сторону. — Да что же это, вашу мать. — Эти пьяные нотки и заплетающийся язык, Меллон окатывает его водой из бутылки, вылив ее на лицо мексиканца. — Отлиичччно! — мужчина все еще качает головой, как мерин, и отступает назад заплетающимися ногами, неловко усаживается на бордюр и сидит в таком положении, свесив голову.
Ко мне поворачивается Грант, разводит в сторону руку и, размахнувшись, закидывает пустую бутылку в салон. Он поворачивается в одну сторону, затем в другую, словно не находя себе места. Размашисто подходит ко мне, наклоняется и с раздраженным выражением лица выставляет назидательно палец.
— Я знаю, что ты сейчас скажешь! «Андреа», ты не должна была рассказывать, не должна доверять и прочее дерьмо. Что тебе будет проще удушить меня, чем постоянно разгребать за мной неприятности, — грозным шепотом произношу я. — Хватит. К чертовой матери этих выродков и твои нотации. Осточертели!
Эрнесто что-то мычит, сгорбившись и содрогнувшись в рвотных позывах. С омерзением я уставилась на картину, когда он снова весь сжался и выплеснул все съеденное на асфальт.
— Твою мать, меня, нахрен, отравили. Андреа, давай поговорим. — Его снова выворачивает, я достаю бутылку с водой и кидаю Гранту.
— Помочь ему? — Он удивленно смотрит на меня, затем на бедного измученного рвотными позывами мексиканца. — Я похож на того, кто жалеет? Это ты у нас добрая, мне плевать. Если желаешь, иди и помоги.
— Какой же ты сноб. — Натягиваю кроссовки, выхватываю из его рук бутылку. — Тебе на всех плевать.
Он хмыкает и позволяет мне подойти к Эрнесто, я морщусь от вони и омерзения, сама испытываю дискомфорт. Но мне очень жалко его, поэтому, обернувшись, я сталкиваюсь с самодовольной миной «мистера пофигиста», снимающего с себя одну из своих фирменных рубашек и остающегося в нижнем белье. Его наглая улыбка, и то, что он издевается над тем, насколько мне дискомфортно, раздражает.
— Я не хотел, — Эрнесто хватает меня за ногу, заваливаясь на бок.
Приподнимаю его за шею, удерживая в вертикальном положении, приставляю бутылку ко рту, вглядываясь в темноте в его лицо. Глаза мужчины закрыты, веки плотно сомкнуты, мокрые волосы сосульками свисают, рот, покрытый слюней и остатками пищи, широко раскрыт. Наклоняюсь и отпускаю его на землю, приставляю палец к активно пульсирующей сонной артерии. Позади раздается звук открытия молнии и захлопывающейся двери.
— Оставь его. Он нам не понадобится, — гнев в голосе Гранта, как раскаты надвигающейся грозы. — Хватит с ним нянчиться. До рассвета не так много времени.
Он подходит ближе ко мне, ставит на траву свой рюкзак с фотоаппаратом в боковом кармане, передает мне фонарик, который я прикрепляю к шлейке комбинезона. В темноте мои разрисованные руки светятся, с еще большим раздражением Грант проходит мимо меня, хватает за безвольно свисающие кисти Эрнесто и оттаскивает его в ближайший куст. Пнув его ноги, он оборачивается, стоит мне сделать шаг ему навстречу.
— Куда собралась! — рявкает он. — Проспится, и ничего с ним не произойдет.
— Можно же не так грубо! — Хватаю рюкзак и вешаю его себе на плечи.
— Может мне его еще по голове погладить? — Серые глаза смотрят в упор, прожигая ненавистью. — Не раздражай меня своими выходками, я и так уже все свои запасы терпения исчерпал. Развернулась и пошла. — Хватает свой рюкзак, засовывает мне тритиевую газовую трубку за пояс и ждет. — Вперед, я сказал.
Мои внутренние метания прерывает глухое рычание, в последний раз я смотрю на мексиканца, лежащего в кустах, и с раздражением выхожу на тропинку. Пирамида находится рядом, стоит только перейти зеленую полянку. Аллея, на которой мы остановились, выглядит глухой, так как мы подъехали с другой стороны. Размашисто шагаю впереди Меллона, внутри клокочет такая злость, что стоит ему открыть рот, я разорву его на части. Этот повелительный тон и отношение, с которым обязана мириться, бесит. Еще никто не раздражал меня подобным образом. Ни один человек. Но особенность этого «хамоватого грубияна» в том, что он умеет вывести меня из себя моментально. В темноте слышны отголоски мелодичной музыки и шуршание нашей одежды. Влажная трава под ногами становится скользкой, приходится перейти на аккуратный шаг. Замираю перед тем самым входом, в котором меня словил как нежданную гостью и потенциальную жертву — паук. Грант хватает меня за плечо и разворачивает к себе лицом. Молча протягивает мне какие-то перчатки и натягивает шапочку на голову. Обрызгивает сверху чем-то мерзко сладковатым и кивает на пирамиду.
— Я пойду первая. — Отплевываюсь от очередной порции распылителя. — Ты убить меня решил? — Отмахиваюсь от него руками.
— Отпугиваю пауков и прочую нечисть. В отличие от тебя, я думаю о твоей безопасности. — Я хочу возмутиться, но он разворачивает меня и заставляет идти после него. — Молчи уже, Уиллис. Это предел, я серьёзно. Ты будешь идти за мной, разговор окончен.
Грант проходит внутрь, стоит нам скрыться за разрушенными стенами, достает один из флуоресцентных фонариков и освещает путь перед нами. Я следую за ним, поражаясь точности его пути. Перед узким проходом он оборачивается и кивает мне головой. Я вытягиваю руку вперед, указываю ему повернуться боком и двигаться внутрь. В полной тишине, с гулко колотящимся сердцем, чуть дыша, делаем шаг за шагом. Стараюсь не соприкасаться со стенами, не споткнуться об очередной обломок и, самое главное, не вляпаться в очередного паука. Мужчина замедляется, как только узкий коридор заканчивается, останавливает меня, дернув головой в мою сторону. Чувствую себя агентом спецназа в этой идиотской шапке и нелепыми скелетными руками.
Вдали слышится странный звук, мы переглядываемся и замираем. Осталось буквально сделать пару шагов, и мы уже на месте. Я узнаю этот писк, эти рукокрылые чудовища давно стали символами ночи и неотъемлемым атрибутом всякой нечистой силы. Они пугают до одури звуками, тело немеет в ожидании нападения. Этот хор, дополненный эхом нескольких сотен, а то и тысяч писклявых голосов. Сугубо ночные существа с отвратными, мерзкими крысиными лапками.
Звук приближается, Грант убирает фонарь в другую руку, кидает его на каменный пол и хватает меня за рукав длинной кофты, дергая за собой. Едва выдохнув, с учащенным сердцебиением и пульсирующими от нервозности висками, я толкаюсь за ним, запнувшись об очередной камень, отдираю его от себя, и удар камня об стену отражается совсем другим звуком. Позади в меня впечатывается мерзкая когтистая лапка, теряю Гранта в пространстве, еще раз запнувшись, опора уходит из-под ног, и у меня спирает дыхание от ощущения падения.
