– Мам, папа в больнице с инфарктом.
Мать словно не услышала – вынула из замолкшего принтера стопку листов, подровняла, стала просматривать. Пальцы ее слегка тряслись. Маникюр на белых пальцах был такой же алый, как платье, но не попадал в тон и оттенок.
– Мам, ты слышишь?
– Да ну его. Помрет, туда и дорога. Отродье поганое.
– Мам, я его дочь или нет?
– Не «мамкай». Тебе какая разница? Доча, ну, сама подумай. Что он тебе? Подумаешь, чайная ложка спермы. Тоже мне, заслуга.
– Он меня вырастил.
– Ерунда, – прошипела мать. – Ты – моя. И больше ничья. Будешь слушаться, и все. Так хоть пригодишься.
– Для чего?
– Узнаешь.
– … у тебя до меня были еще дети?
– У меня и после тебя с Васькой дети были. – Она глянула на свой торчащий живот. – И будут. Или не будут. Не твое дело, правда? Ты – всего лишь дочь. Твое дело – слушаться.
2
– …А тут у нас клиника. – Мать вела Мурку по территории «Цветочка» и, перейдя от нервной трясучки после приема какой-то таблетки к благодушному состоянию, доброжелательно улыбалась. – Медицинское сопровождение беременности или ее прерывание на любых сроках, как гостья пожелает. Старушек пару раз еще брали на дожитие, но от них, сама понимаешь, кроме денег никакой пользы, так что больше стараемся не брать. Так, на оздоровление принимаем, если бабулька в разуме. Твою-то бабку ни за какие деньги б не взяла. Ведьма. Наконец-то ее прибрала нечистая сила. – Мать подняла голову и лучезарно улыбнулась вечернему солнцу.
– Значит, все-таки она мне бабка, – кивнула Мурка, вспомнив, как несчастная беспомощная старуха брела с палочками через двор. – А почему тогда ни она, ни отец меня своей не признавали?
– Я не хотела, чтоб она твердо знала, что ты их крови, а то б она тебя испортила, обучила б всякой дряни… Я заставила его сомневаться… А свекровь… Ну дура, что. И еще – от жадности, думаю. И меня ненавидела. Не хотела, чтоб дети от меня были ее наследниками. А нам, может, и не надо, правда, доча? – Она повела вокруг рукой. – Посмотри, какое я тебе богатство предлагаю. Это все моя собственность. Умное капиталовложение. Богатею каждый день. На каждой беременной дуре. На каждой отгрузке препаратов. – Глаза ее опять замерцали. – А ты умненькая уродилась, сильная, введу тебя в дело, будешь мне правой рукой, деньги зарабатывать настоящие начнешь. На кой тебе город, художка да мужики? Ты присмотрись, это ж тут у меня – рай! А вот, в подвале церкви, склад…
Жизнь не казалась реальной. Приторно пахло пионами и белым шиповником. Котенку было жарко под муркиной джинсовой курткой, он возился под майкой, ощутимо царапаясь. Мурка выпустила его здесь, в цветочки, в тихий летний вечер – пусть теперь выживает, как знает. Тут спокойно. Вроде бы…
– Какое ж у бабки наследство?
– Да хутор какой-то в Эстонии. Или усадьба. Этот дурак нефтяной, папаша твой, толком не в курсе, но мои люди справки навели – да, бабка владелица. Дом-то сгнил, но там землевладение есть, в глуши тоже, двести тридцать соток. Вот тут освоишься, в дело вникнешь, так, если захочешь, езжай туда, под Тарту, там пансионат построишь. Любой нации надо куда-то девать старух или нежеланных младенцев.
– Это незаконно.
– Умеючи все законно. Отец твой если сейчас ласты склеит – так ты единственная наследница будешь, доча. Поедешь в Эстонию?
– Не знаю.
– Или продать ту землю, а деньги тут вложить, еще где-нибудь совсем в глуши, на Урале… – задумчиво сказала мать, почесывая алым ногтем в серых волосах под накинутым платком. – Что Эстония, маленькая страна, прозрачная, кошку под кустом не зароешь, не то что…
Снаружи послышался шум подъезжающего автомобиля. Муркино сердечко вздрогнуло – Швед выручать приехал?! Но нет, двигатель шумел иначе. Затих. Глухие металлические ворота, пиликая, начали медленно открываться – рвануться, убежать?
– Стой, дура, – велела мать, механически улыбаясь. В ржавом свете вечернего солнца ее лицо еще больше было похоже на крошащийся цемент. – Смотри, что я тебе предлагаю. На отгрузку нашу посмотришь, так может, поумнеешь.
На площадку у ворот въехал чистенький беленький микроавтобус и развернулся задними дверками к церковной двери. Из микроавтобуса вылезла водитель – молодая, но почему-то совсем седая тетка, улыбаясь, полетела к стоящим в тени у церкви Мурке с матерью:
– Доброго здоровья, мать Семирамида! Как ваше ничего?
– Вашими молитвами, Аннушка, и вам не хворать! Все привезли?
– Десяти килограмм глицерина на базе не хватило, не было в наличии, на другую мы не поехали, чтоб время не терять, а то ваш-то товар нежный… На той недельке довезем, да?
– Хорошо, Аннушка, время – деньги; давайте, девочки, разгружайтесь!
– Сейчас-сейчас, мать Семирамида. – Глаза тетки перебегали с матери на Мурку и обратно. – А помощница-то у вас какая новенькая – хорошенькая, просто ой!
– Доченька это ко мне приехала, вот, хочу правую руку себе воспитать, в курс ввожу. Подросла уже, хватит гулять, правда, доча, пора за дело?
Эти слова насчет правой руки услышала пробегавшая мимо с бумагами в руках угриха Зинаида в темном платке. Она сбилась с шага и покосилась на Мурку: в глазах изумление и ненависть. Но она тут же заулыбалась, скаля зубы, побежала дальше:
– Накладные, Аннушка, вот накладные, давай по порядочку!
– Доброго здоровья, сестра Зинаида!! По порядочку, все по порядочку, как вы любите!
За угрихой Зинаидой прибежали еще две крепкие девахи и две жирноватые тетки из тех, что Мурка приметила еще в туристической деревне. Они суетливо принялись разгружать микроавтобус, вытаскивая и унося в холод открытой церкви какие-то пластмассовые и алюминиевые фляги, канистры, бутыли, запаянные жестяные ведра, термоконтейнеры и просто коробки. Осторожно спустили на тележку морозильную камеру и утащили в темень. Угриха сама толкала тележку и шипела на одну из девах:
– Катька, да беги же вперед, кабель разматывай, скорей подключить надо! А вы, трудницы мои милые, вот эти ведерочки подхватывайте скореича и за мной!
Ведерочки были литров по двадцать. Тетки с трудом оторвали их от земли и, пыхтя, дрожа жирком, потащили во тьму.
– Эти тоже на оздоровление?
– Программа снижения веса, косметологических процедур и продвинутых духовных практик «Вечная красота», – не моргнув глазом, ответила мать. Потом усмехнулась: – На самом деле используем их физическую силу, гоняем, кормим тертой морковкой. Продрищутся и похудеют. Ну, и маски со змеиным ядом плюс тренинги сексуального раскрепощения… Видишь, доча, я и не думаю ничего от тебя скрывать. Вникай.
Через несколько минут тетки и девахи приперли из церковной тьмы пластмассовые контейнеры, задвинули их в микроавтобус. Опять побежали в подвал, прикатили другой холодильник, побольше, потом еще два.
