– …восковые кружочки с ядом, двадцать килограмм, – отмечала в накладной угриха, бормоча себе под нос, но так, чтоб матери было слышно. Та кивала, слушая ее, а угриха все косилась на Мурку: – …полипептиды замороженные, два литра по сто грамм в упаковке. Випросал в тюбиках по пятьдесят грамм с нижегородской маркировкой, двадцать по сто, загружено… Водный экстракт яда гадюки, в фасовке по десять миллилитров, пять киллограмм брутто. Вытяжка плацентарная замороженная, три килограмма, загружено… Плазма крови, замороженная… Эритроциты человеческие замороженные… Консервы «Нежный крольчонок», двадцать баночек под заказ… «Желчь медвежья карельская», три пузырька по пятьдесят грамм… Яд гадюки очищенный, пять по десять миллилитров, в ампулах, загружено…
Мурку поташнивало. Мать заметила, взяла липкой холодной рукой за запястье, отвела к лавочке у цветника:
– Присядь. Оторопела ты, да, доча? Видишь теперь, бизнес-то какой серьезный?
– Яд гадюки очищенный? – повторила Мурка. – Зачем?
– Гадюк доим, да. В Москву яд поставляем. Пятьдесят миллилитров еженедельно по контракту. Кому и зачем – не наше дело. Экстракт яда много где нужен. В косметологии, в фармацевтике. Артриты лечит, все такое. А тут полно гадюк. Мы их и наловили и доим. Пойдем, хочешь, серпентарий покажу и лабораторию?
– Нет!
Мимо прошли две девчонки лет по десять, в белых косынках и в белых же сарафанчиках, бретельки которых одинаковыми крестиками сходились на загорелых спинках. Каждая несла по розовому надутому кругу для плавания, каждая весело поздоровалась:
– Здравствуйте, мать Семирамида!
– Здравствуйте, девочки! – ответила учительским голосом мать. – Смотрите, на ужин не опоздайте!
Девчонки прошли. Мурка спросила:
– А эти-то вам зачем?
– Пригодятся. Из детского дома взяли, под опеку. В парше привезли, в лишаях – видишь, какие стали? Ухоженные, хорошенькие, попочки кругленькие. Английский учат и химию. Думаю еще штучки три взять, постарше. А то эти маловаты и не выносливы еще. По ночам – сонливые… Но ничего, послушные. Благодарные. Таких большеньких ведь из детдомов уже не берут. Все малышей хотят.
– А вам от младенцев никакой пользы?
– Ну почему ж… Возни только много. – Мать смотрела, как отъезжает загруженный микроавтобус. Тетки и девахи с угрихой поклонились матери и скрылись за углом, говоря про купанье, полотенца и «на ужин пшенка с тыквой и салатики». – Ну так что, доча? Что ты решила? Ты ведь почти все поняла?
– Про твой бизнес? Ты талантливая, ага? Кто только тебе покровительствует?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– Как ты?
– А что я? Просто эта беременность тяжеловато идет. Ничего, скоро избавлюсь, помолодею – не узнаешь.
Вокруг никого не было. С озера доносился плеск и женский смех, а тут было тихо. Одуряюще пахли цветы, но все перебивал тяжелый запах пионов и – какой-то сложной химии – от матери. На Мурку навалилась тяжелая усталость. Как же сбежать отсюда? Надо что-то еще важное, очень важное спросить у матери, только что? Не вспомнить. И она спросила о том, что крутилось в уме весь день после разговора с Митей:
– Помнишь, у бабки в квартире была заколоченная комната?
– Да у нее полно было секретов.
– У тебя тоже.
– Такова женская сущность. У тебя, я думаю, тоже уж поднакопилось? Кто этот парень рыжий и его подружка-красавица?
– Так, друзья.
– Ну, не хочешь рассказывать – не рассказывай, все равно узнаю. А что, говоришь, там у бабки в комнате оказалось?
– Не знаю еще. Сокровища, может?
– Да какие у нее сокровища. Дочь у нее была слабоумная, знаешь? Она это ото всех скрывала, ведь позор. А когда эта девка-даун померла, у бабки совсем голова кувыркнулась… Туда ей, впрочем, и дорога. Хорошо хоть, ты у меня умная уродилась. Не в их гнилую породу.
– Васька тоже был умный. Почему ты его не любила?
– Потому что всего лишь мальчик. Заурядный, обычный. Ну, вырос бы еще один тупой мужик…
– Не все мужики – тупые. А я – девочка. Но ты и меня не любила.
– Знаешь, милая, любовь вся эта – вон, для этих дур озабоченных сказочка. Ты, пока с Васькой нянчилась, столько пользы мне принесла, что теперь я тебе почти доверяю… Почти. Что-то я устала, проводи меня в клинику, – тяжело встала мать. – Я еще таблетку приму… Жара проклятая.
– Бабка тоже от жары умерла.
– Хватит уже про нее. Ненавижу старую ведьму.
– Выходит, любовь – пустой звук, а ненависть – нет?
– Отвяжись и не умничай. – Мать, опираясь на Муркино плечо, тяжело поднялась по розовым ступенькам к белой двери с красным крестиком. – Пить хочу. А ты что все в курточке? Не жарко?
Мать вошла в белую комнату, Мурка – за ней. Увидела голубую бутыль с водой, увидела, как мать наполняет водой высокий стакан, и поняла, что тоже очень давно хочет пить. Мать вынула из шкафчика черный пузырек, вытряхнула таблетку, закинула в рот, запила водой. Серое потное горло ее булькало, глотая. Она сказала:
– Да водички-то попей, дурында. Неужели так боишься?
Мурка взяла стаканчик из пирамидки, попила. Мать села на белую кушетку, вытянула ноги. Привалилась спиной к стене. Оглядела свой обтянутый алым живот:
– Точно, пора это дело заканчивать… Копошится уже, поспел.
Мурку опять пронзил ужас. Через силу она спросила:
– Сколько у тебя всего было детей?
– Какая разница. Знаешь, моя ненаглядная, жизнь детей заключает в себе смерть родителей. Вот и приходится решать, кто кого.
– Ты с ума сошла?
– Если бы. Ты просто еще очень молоденькая, наивная. Понимаешь, давать жизнь – это удел любой самки. А я – не самка. Я – умная женщина, которая способна подняться над своим убогим биологическим уделом, преодолеть его. Ясно? Умная женщина не определяется природой, она сама себя определяет, – говорила серая, почти безжизненная мать в алом платье. – Ну, что ты смотришь такими перепуганными глазенками, глупышка? Успокойся. Все в порядке. Просто тебе еще надо дорасти до моих слов… Ну, Марта!
– Что?
– Знаешь, доча, такое понятие существует в эволюционной теории: «родительский отбор»? Наши предки оставляли жить только красивых младенцев… Остальных убивали. Иногда пожирали даже, чтоб ценный белок не пропадал. А ты, кстати, была красивенькая, когда родилась. Такая беленькая, с серебристыми волосиками… Пожалела тебя, думала, моя будешь, только моя… Потому и отцу твоему врала, что мол, не от него. Даже ведьма та старая поверила… Ах, доча. Ты и сейчас очень красивая. Только истощенная. Ничего, у нас тут экология, молоко, сливки, мясо… Все натуральное. Откормим. И вообще… Тобой надо заняться как следует.
Мурку в шею укусил комар. Она отмахнулась.
