Действительно ли в британской больнице умерла пациентка, но администрация клиники не сообщила об этом? По словам Эмили, ей показалось, будто та девушка была иностранкой. Но это вовсе не значило, что она не жила в этой стране. Родственники, возможно, не знали, что она попала в больницу. А может, не было никого, кто бы задался вопросом, почему она умерла…
Скорее всего она не должна была умереть. Эта мысль крепко засела в голове Джеральдин. Смерть, которая не должна была случиться. Пациентка, о которой никто не знал. И, что еще хуже, чью смерть персонал больницы пытался скрыть…
– Черт, – воскликнула она. – Это же ясно, как божий день. Девушка умерла!
Вот в чем дело! Эмили стала свидетельницей ее смерти. Она слышала, как они ночью пытались ее спасти, а после этого притворились, будто ее никогда там не было… Сделать это было тем легче, что в их дверь не стучались никакие родственники.
– О господи! – воскликнула Джеральдин. – Бедная Эмили! Ее выставили сумасшедшей, потому что она это видела!
Она распахнула дверь машины.
– Боже мой, Рут, мы не должны сидеть здесь сиднем. Эмили пропала два дня назад. Ее не видели с воскресенья, а сейчас вторник. Она не вернулась в свою квартиру и не была в доме родителей. Насколько мы знаем, она ни к кому не обращалась с просьбой о помощи. Ее никто не видел. Поэтому весьма вероятно, что она в этом доме. Дэллоуэй, или кто там еще, держат ее под замком. Дом Дэллоуэя – это единственное место, за которым мы до сих пор не следили. Если они скрыли смерть той девушки, то пойдут на что угодно, лишь бы заткнуть рот Эмили. – Джеральдин наполовину вылезла из машины. – Где, черт побери, были мои мозги, хотела бы я знать?
– Мы ведь не знаем, что девушка мертва.
– Мы отлично это знаем, – с жаром ответила Джеральдин, глядя на дом на холме. – Зови этих двоих. Нам нужна поддержка.
Рут потянулась к рации.
Глава 47
Дэллоуэй положил кулон в ящик шкафчика в ванной. Его хирургические перчатки лежали наготове рядом с раковиной. Ему также положили щеточку для ногтей и мыло. Повернув смеситель, хирург приступил к мытью рук, скользя мылом до локтей и водя по ним щеткой.
Мередит отвечала за подготовку к операции: проверяла лекарства, жидкости, капельницы и мониторы, которые понадобятся во время такой операции, как эта. К данному моменту свою часть работы она почти выполнила. Ее роль была крайне важна в двух операциях, которые ему предстоит осуществить. Он же просто отрежет Эмили меньшую, левую долю печени, которая, как сказала Шелли, через несколько недель регенерируется. Когда он вошьет этот кусочек своему сыну, у того будет точно такой же темп роста.
Надев перчатки, Дэллоуэй посмотрел на себя в зеркало и увидел, что за маской хирурга скрывается человек, который точно знал, что собрался сделать нечто плохое. За это его ждет тюрьма – возможно, на всю оставшуюся жизнь, – но он готов пожертвовать собственной жизнью ради спасения жизни своего сына.
Полностью готовый, Дэллоуэй вернулся в комнату, которая уже во второй раз была превращена в операционную.
* * *
Джеральдин из последних сил пыталась поспевать за Рут, однако остановилась, чтобы отдышаться. Двум констеблям она велела подняться по склону холма и обойти дом в поисках незапертого входа. Но они ни при каких обстоятельствах не могли войти в дом, не получив на то ее согласия. Рут подала инспектору руку и почти потащила ее за собой по идущей вверх дороге. Они были примерно одного возраста, но в отличие от нее Рут была стройной и подтянутой, в отличной физической форме. Джеральдин подумала, что, как только все закончится, она возьмется за себя – сбросит лишний вес и перестанет есть всякие гамбургеры.
Вскоре они подошли к гравийной дороге. Джеральдин с досадой посмотрела вперед. Чтобы неслышно подойти к дому, им придется крадучись пойти через цветочные клумбы. Следуя примеру Рут, она осторожно передвигала ноги, памятуя о том, что дом оснащен датчиком, который при малейшем шорохе мгновенно включает наружное освещение. Рядом с «Альфа Ромео» Дэллоуэя были припаркованы еще две машины, одна из которых, как она подозревала, принадлежала Джемме Дэллоуэй. На первом этаже горел свет, но Джеральдин не услышала ни звуков включенного телевизора, ни музыки, ни даже звуков кухни. Эх, лучше б у Дэллоуэев, как у Джейкобсов, на всю громкость был включен телевизор! В их дом могла вторгнуться целая армия, но они поняли бы это лишь после того, как выключили бы свой орущий ящик.
Джеральдин осторожно шла по следам Рут. Если она ошиблась и Эмили в доме нет, инспектор станет отрицать, что это они нанесли клумбам ущерб, обвинив в этом грехе барсука. Она напряглась, услышав голос. «Задняя дверь открыта», – сообщил один из констеблей. Джеральдин мгновенно застыла на месте как вкопанная. Не потому, что она услышала его в наушнике, а потому что, хотя им и было приказано соблюдать конспирацию, чтобы их присутствие осталось незамеченным, лучше бы он не притрагивался к своей рации, – она услышала бы его и без нее. С тем же успехом этот болван мог просто выйти из темноты и окликнуть ее.
– Замолчи! – прошипела в ответ инспектор.
Зря она не приказала им не пользоваться рацией так близко к дому. Или, что еще лучше, не пользоваться ею вообще… Выждав с минуту, Джеральдин похлопала Рут по плечу – мол, можешь идти дальше. Они подберутся к задней двери. Стучать в парадную дверь им нет никакого смысла.
* * *
Дэллоуэй в замешательстве уставился на пациентку на операционном столе. Она была в том же состоянии, в каком он оставил ее почти час назад.
Находясь под действием наркоза, Эмили просто лежала на столе. Не считая дыхательной трубки в горле, он не увидел никаких капельниц, никаких инфузий, никаких датчиков кровяного давления. Никаких широких канюль в локтевых сгибах. Лишь все та же розовая канюля, которую он вставил прошлой ночью. Для того количества жидкости, которое понадобится Эмили, ее будет явно недостаточно. Начнем с того, что кровь просто не пройдет через такой узкий просвет.
Он вопросительно посмотрел на Мередит:
– В чем дело? Почему она не готова?
– Спросите у своей жены, – ответила Мередит.
– Ей не выжить, Руперт, – сказала Джемма. Тон ее голоса был холодным. Вернее, ледяным.
Хирург смотрел на жену, желая убедиться, что правильно ее понял.
– Я не могу просто позволить ей умереть, Джемма.
– Придется, Руперт, – сказала она твердо. – Ты сам это знаешь.
– На что ты надеешься? Что я отрежу ей часть печени и просто позволю ей истечь кровью?
– Ты можешь вырезать всю печень, – тихо сказала она.
– Я не убийца! – крикнул он.
– У тебя нет выбора, Руперт. В противном случае все мы попадем в тюрьму.
– Я готов пойти в тюрьму, Джемма, тебе наверняка это понятно! Я готов пойти в тюрьму за то, что уже сделал. Я не позволю ей умереть – она спасает жизнь нашего сына!
